Постмодернистская религиозно-философская библиотека

Дроба С. А. Церковь, государство и общество ХХ века по периодическим изданиям и воспоминаниям современников. Исторический очерк.

Дроба С. А.

Д 75 Церковь, государство и общество ХХ века по периодическим изданиям и воспоминаниям современников. Исторический очерк — Тверь: Издатель Алексей Ушаков, 2010 — 264 с.: илл.

ББК 74.200 Д 75

ISBN 978-5-91504-001-3 © Дроба С.А., 2010

От автора

Данная книга, ЦЕРКОВЬ, ГОСУДАРСТВО И ОБЩЕСТВО ХХ ВЕКА ПО ПЕРИОДИЧЕСКИМ ИЗДАНИЯМ И ВОСПОМИНА­НИЯМ СОВРЕМЕННИКОВ не претендует на статус фундамен­тального исторического исследования. Это компилятивная работа с использованием ряда современных исследований, публикаций в прессе и воспоминаний современников.

Идея создания данной работы возникла в Обществе любителей церковной истории при Тверском Никольском Краснослободском приходе и на кафедре Теологии ТГУ (Тверского государственного университета). Эта работа является подготовкой автора к препода­ванию предмета история Русской Православной Церкви ХХ века на кафедре Теологии ТГУ.

Первоначально данная работа составляла краткие заметки из фундаментальных трудов по данной проблематике, перечень кото­рых находится в конце работы. Позже, к этим выпискам была при­соединена и проанализирована информация из периодических из­даний (газет и журналов) как светских так и церковных, использо­валась даже обновленческая периодика. Весомым дополнением к работе стали воспоминания современников.

Автор должен с сожалением признаться, что в ходе работы ис­пользовались не все имеющиеся источники, а лишь только те кото­рые были для него доступны.

Большую благодарность автор высказывает своим учителям, профессорам МДА (Московской Духовной Академии): прот. Вла­диславу (Цыпину), Скурату К.Е. и Светозарскому А.К., арх. Не­стору (Соменку) (КДС), а так же гл. редактору труда «Русская Право­славная Церковь ХХв.»арх.Тихону (Шевкунову), которые привили ему любовь к церковной истории. В работе используются рассказы очевидцев и современников той или иной исторической эпохи, ко­торым автор благодарен за их свидетельства.

Вполне естественно, что в этой работе автор использовал свои конспекты лекционных курсов по Истории Русской Церкви ХХ века, которые он прослушал в Киевской Духовной Семинарии (КДС) и Московской Духовной Академии.

Данная работа имеет основную цель: изучить процессы развития государственно-церковных отношений на основе вышеперечислен­ных источников.

Следует отметить, что автором широко используются воспоми­нания и периодика, и поэтому язык, которым написана книга, от­части разговорный, что, впрочем, может понравиться широкому кругу читателей. Автор старался писать данную работу с популяри­заторскими целями, чтобы привить любовь и бережное отношение к Истории Русской Православной Церкви ХХ века, и особенно к тем святым людям, которые её сохранили.

Иерей Сергий Дроба

RS. Я благодарен Йорданову А. Г. за финансирование вёрстки данной работы, а так же издателю Алексею Ушакову.

Священник Сергий Дроба — настоятель Тверской Краснослободской церкви святителя Николая, преподаватель Тверского лицея, кандидат богословия, выпускник Московской Духовной Академии, ответственный отдела «Религиозного образования и катихизации» Тверского благочиния.

Один из авторов епархиальных газет: «Верхневолжье Православ­ное», «Православная Тверь» и других. Автор книги «Проблемы воспита­ния детей и молодёжи в русской церковной литературе ХХ века».

Предисловие

Данная книга посвящена судьбе Русской Православной Церкви ХХ в. Составитель на основе новейших исторических исследований, монографий, периодических изданий и воспоминаний современ­ников попытался раскрыть, порой сложные, отношения Церкви и государства в ХХ в. В книге особое внимание уделяется освещению процесса развития государственно-церковных отношений. На осно­ве реальных документов показаны факты, влияющие на эти отноше­ния, исследованы репрессивные меры и другие акции по отноше­нию к РПЦ, показаны внутренние процессы, проходившие в РПЦ вследствие влияния на неё государства. Отдельно показано, как го­нения на Церковь отразились на культурной, общественной жизни страны, жизни духовенства, состоянии духовного образования.

В работе приводятся статистические данные и анализ этой ста­тистики. Необходимо заметить, что до 1988—1989 гг. история церкви в XX в. излагалась в основном в атеистических книгах и брошюрах с точки зрения идеологической направленности Советского госу­дарства. Затем происходит кардинально противоположное явление: атеистические работы перестают пользоваться спросом, им на смену приходит внушительный поток религиозных и богословских изда­ний под ярлыком православия. С 1985-го до конца 80-х гг. преоб­ладающим направлением была литература, посвящённая проблеме свободы совести и вероисповедания. Среди авторов можно отметить работы М.И. Одинцова^[1], А.А. Алексеева^[2], В. Степанова^[3], С. Фила­това^[4] и др. С начала 1990-х гг. появляются труды, рассматривающие взаимоотношения Церкви и государства в отдельные периоды со­ветской власти. Данная тема интересовала таких исследователей, как Ю.А. Бабинов⁵, Ю.Н. Бакаев⁶, В. Цыпин⁷, М.В. Шкаровский⁸, А. Курав⁹, М.Н. Бессонов¹⁰, Д.В. Поспеловский¹¹, А. Мирек¹². и др. Также стали появляться различного рода религиозные справочники, ме­муары и автобиографические повести, воспоминания и записки. Рели­гиозная волна коснулась и средств массовой информации. Несмотря на довольно большое количество научных работ и многочисленные публи­кации источников проблема изученности истинного состояния Церк­ви в XX в. остаётся. Одним из источников в разработке данной пробле­матики может служить религиозная периодика, и прежде всего журнал Московской Патриархии. Нередко можно встретить утверждение, что пресса — материал нужный, но не самый важный, а скорее второсте­пенный, дополнительный или даже иллюстративный. Это ошибочное представление. Изучая только произведения периодической печати, можно составить представление о том или ином государственном строе, социально-экономических отношениях, менталитете страны. Даже га­зетная ложь — показатель культурного развития общества, уровня ци­вилизации. Поэтому для адекватного понимания места, роли Церкви в СССР в работе использовался официальный и до конца 1980-х гг. един­ственный печатный орган Русской Православной Церкви — журнал Московской Патриархии. Этот журнал многим обязан своему первому редактору и автору—святейшему патриарху Сергию. Он основал журнал в 1931 г., а потом возродил в 1943-м. С сентября 1943 г. до сегодняшнего времени журнал выходит ежемесячно. Со второго номера в нём появи­лась рубрики: «Официальная часть»; «Речи, проповеди»; «Церковная жизнь». С течением времени журнал увеличивался в объёме, расширял­ся круг авторов, в редакцию приходили новые сотрудники, содержание становилось всё более разножанровым. Тираж журнала до конца 80-х гг. составлял 15 тысяч экземпляров. С 1972 г. журнал стал выходить и на ан­глийском языке, с конца 80-х — на шести языках.

5                     Бабинов Ю.А. Государственно-церковные отношения в СССР: история и совре­менность. Симферополь, 1991.

6                     Бакаев Ю.Н. История государственно-церковных отношений в России. Хаба­ровск, 1994.

7                     Прот. В. Цыпин. История РПЦ (1917—1990). МДА., 1994.

8                     Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь и Советское государство в 1943—1964 гг.: От перемирия к новой войне. СПб., 1995.

9                     Курав А. Православие и право: Церковь в Советском государстве. М., 1997.

10                  Бессонов М.Н. Православие в наши дни. М., 1990.

11                  Поспеловский Д.В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996.

12                  Мирек А. Красный мираж. Можайск-Терра, 2006.

 

 

 

Глава I. Эпоха последнего императора России. Отношения РПЦ и государства. Обер-прокуратура. Общество начала ХХ в. Реформирование государства и РПЦ на пути к Поместному Собору. Канонизация святых. Духовное образование

На начало XX столетия в России при численности населения 147 миллионов человек было более 83 миллионов жителей православного исповедания, и год от года их число увеличивалось...

Так, в 1903 г. общее число православных составило уже 86 милли­онов, в 1907-м — почти 92 миллиона, в 1910-м — 95 миллионов чело­век. В 1900 г. насчитывалось 49 082 храма. Число часовен составляло 23 593. Общее число белого духовенства составляло в 1900 г. около 105 000 человек. В 1900 г. в Российской империи насчитывалось 503 муж­ских и 325 женских монастырей. В среднем на один мужской мона­стырь приходилось около 30 насельников (монахов и послушников), а на один женский монастырь — около 118 насельниц (монахинь и послушниц); общее число монахов составляло 58 138 человек. На 1900 г. существовало 58 духовных семинарий и 187 духовных училищ. Действовали 4 духовные академии (в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве и Казани). К 1901 г. в Русской Православной Церкви насчиты­валось 63^[5] епархии.

епископ Владикавказский и Моздокский Владимир (Сеньковский); Владимирская и Суздальская — архиепископ Владимирский и Суздальский Сергий (Спасский); Вологодская — епископ Вологодский и Тотемский Алексий (Соболев); Волынская

—                 епископ Волынский и Житомирский Модест (Стрельбицкий); Воронежская — епископ Воронежский и Задонский Анастасий (Добрадин); Вятская — епископ Вятский и Слободской Алексий (Опоцкий); Гродненская — епископ Гродненский и Брестский Иоаким (Левицкий); Донская — архиепископ Донской и Новочеркас­ский Афанасий (Пархомович); Екатеринбургская — епископ Екатеринбургский и Ирбитский Ириней (Орда); Екатеринославская — епископ Екатеринославский и Таганрогский Симеон (Покровский); Енисейская — епископ Енисейский и Крас­ноярский Евфимий (Счастнев); Забайкальская — епископ Забайкальский и Нер- чинский Мефодий (Герасимов); Иркутская — епископ Иркутский и Верхоленский Тихон (Троицкий-Донебин); Казанская — архиепископ Казанский и Свияжский Арсений (Брянцев); Калужская — епископ Калужский и Боровский Макарий (Троицкий); Камчатская — епископ Владивостокский и Камчатский Евсевий (Ни­кольский); Киевская — митрополит Киевский и Галицкий Феогност (Лебедев); Кишинёвская епископ Кишинёвский и Хотинский Иаков (Пятницкий); Костром­ская — епископ Костромской и Галичский Виссарион (Нечаев); Курская — епи­скоп Курский и Белгородский Лаврентий (Некрасов); Литовская — архиепископ Литовский и Виленский Ювеналий (Половцев); Минская — епископ Минский и Туровский Михаил (Темнорусов); Могилёвская — епископ Могилёвский и Мстис­лавский Михаил (Крылов); Московская — митрополит Московский и Коломен­ский Владимир (Богоявленский; будущий священномученик); Нижегородская

—                 епископ Нижегородский и Арзамасский Назарий (Кириллов); Новгородская

—                 епископ Новгородский и Старорусский Гурий (Охотин); Олонецкая — епископ Олонецкий и Петрозаводский Анастасий (Опоцкий); Омская — епископ Омский и Семипалатинский Сергий (Петров); Оренбургская — епископ Оренбургский и Уральский Владимир (Соколовский); Орловская — епископ Орловский и Севский Никанор (Каменский); Пензенская — епископ Пензенский и Саранский Павел (Вильчинский); Пермская — епископ Пермский и Соликамский Пётр (Лосев); Подольская — епископ Подольский и Брацлавский Христофор (Смирнов); Полоц­кая — епископ Полоцкий и Витебский Тихон (Никаноров); Полтавская — епископ Полтавский и Переяславский Иларион (Юшенов); Псковская — епископ Псков­ский и Порховский Антонин (Державин); Рижская — епископ Рижский и Митав- ский Агафангел (Преображенский); Рязанская — епископ Рязанский и Зарайский Полиевкт (Пясковский); Самарская — епископ Самарский и Ставропольский Гурий (Буртасовский); Санкт-Петербургская — митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский); Саратовская епископ Саратовский и Цари­цынский Иоанн (Кратиров); Симбирская — епископ Симбирский и Сызранский Никандр (Молчанов); Смоленская — епископ Смоленский и Дорогобужский Пётр (Другов); Ставропольская — епископ Кавказский и Черноморский Агафодор (Пре­ображенский); Таврическая — епископ Таврический и Симферопольский Николай

В массах интелегенции множатся вольтереане, натуралисты, ни­гилисты и прочие вольнодумцы. Своеобразным индикатором воль­нодумства был писатель Л.Н. Толстой^[6], написавший свой «катехи­зис», «Евангелие», а последней каплей был роман «Воскресение», и Синод выносит Определение отлучить Л.Н. Толстого от Церкви до его покаяния (определение Синода №557 за 1901 г.). Характерно, что митрополит Антоний (Вадковский) (первоприсутствующий Синода.

—                 Авт.) старался не допустить опрометчивых шагов по отношению к Л.Н. Толстому, чей уход от кафолического Православия стал грозным предвестием крушения всех связей между государственной Церко­вью и либерально настроенным обществом. Подписав Определение Синода о графе Льве Толстом, митрополит с большим тактом ответил на экспансивное письмо Софьи Андреевны и в дальнейшем много­кратно давал понять Толстому, что для него дверь в Православную Церковь ещё не закрылась навсегда. Сама форма Определения — сви­детельство об отпадении Толстого от Церкви — является плодом ре­дакторской работы митрополита Антония (первоначальный вариант обер-прокурора Победоносцева представлял собой не свидетельство, а отлучение). Но мистическая интуиция любви, собирающей людей в единую святую Церковь, привела владыку к тому, что Определение вообще было выпущено. В этой связи мемуарист говорит, что митро­
политу Антонию очень хотелось отменить ежегодные анафематство- вания в первое воскресенье Великого Поста^[7]. Яркой иллюстрацией нецерковности дореволюционного дворянства служат два рассказа, которые любил рассказывать в своём кругу Патриарх Алексий (Си- манский). «Патриарх происходил из дворянского рода Симанских, потом­ков псковских воевод, свято хранивших традиции древнего благочестия. Жили они в Москве, и отношения их с петербургской аристократией были непростыми. Дореволюционное высшее сословие было, конечно, малоре­лигиозным. Патриарх рассказывал как анекдот, но весьма характерный. Одна барыня говорила (видимо, по-французски): «Службы такие долгие, утомительных! Я всегда приезжаю к «состраком». Это значит, к возгласу: «Со страхом Божиим и верою приступите». Ещё один из его любимы/храс­сказов: отпевают одного высокого чиновника. Диакон молится: «...обупо­коении раба Божия... а кто-то в толпе из его друзей говорит: «Какой раб

 

К.П. Победоносцев

 

Божий, если он — действительный статский советник?»^[8]

Растут «реформаторы» в обществе и в ду­ховных школах. Но российская верхушка по- прежнему склонна к консервативному мышле­нию.

Обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев, известный консерватор, делает государю им­ператору Николаю II доклад, косвенно по­казывающий зародившееся «вольнодумство» Российской империи. Суть этого доклада: вольнодумство стало возможным из-за лик­видации специальной присяги, идейным за­чинателем которой был Феофан Прокопович (приближённый Петра Великого, автор «Духовного регламента»). В этой присяге император именуется «крайним судьёй» Св. Сино­да. Понятно, что общество и даже Церковь с такой формулировкой смириться не могли. Присягу отменили, но К.П. Победоносцев счи­тал не нужным дальнейшее реформирование синодальной систе­мы: «Россию нужно подморозить», — считал он. Однако общество было уже другим, оно претерпело изменения за 200 лет синодальной
эпохи. Показателем этого служит завещание председателя комитета министров Н.Х. Бунге, в нём говорится о необходимости «широкой веротерпимости».

В это время в Санкт-Петербурге под председательством архи­мандрита Сергия (Страгородского), ректора Санкт-Петербургской духовной академии, открылись религиозно-философские собрания. Подобное религиозно-философское общество по инициативе Эк­земплярского было открыто и в Киеве^[9]. На этих собраниях обсужда­ли вопросы относительно Церкви и интеллигенции, о толстовстве, о свободах, о браке. До 1903 года состоялось всего 20 собраний, по­следние из которых обсуждали политические вопросы и критикова­ли «симфонию» государства и Церкви. Однако, по настоянию К.П. Победоносцева, деятельно подмораживающего любое свободомыс­лие, религиозно-философские собрания были закрыты.

Но всё-таки, следуя духу преобразований, уже в 1902 г. про­звучали первые робкие предложения об изменении синодальной системы Церкви и восстановлении патриаршества. Их высказал московский публицист Л.А. Тихомиров («Московские ведомости», 1902 г., ст. «Запросы жизни и наше Церковное управление»). В этой статье Тихомиров с осторожностью отмечает как и синодальные учреждения сохранить (например, обер-прокурору приписыва­ет исконные функции «ока государева» в Синоде, упраздняя его начальственность над Духовной консисторией), а вместе с тем и осуществить необходимые реформы: созывать Поместный Собор и восстановить первого епископа, т.е. Св. Патриарха. Его работа имела большой резонанс в обществе и была переиздана по высо­чайшему повелению.

Газета «Московские ведомости» и в 1903 г. продолжает публико­вать прогрессивные реформаторские статьи, на этот раз опубликова­на речь С.А. Нилуса, в дальнейшем известного церковного писателя, сказанную им в Мценском комитете, о нуждах сельскохозяйствен­ной промышленности. Речь посвящена тому, как выйти из кризиса, в котором к XX в. оказалось и поместное дворянство, ряды которо­го безнадежно таяли, и быстро разорявшееся крестьянство. Нилус предлагал даровать селу поместную, назначенную царской волей, а не выборную, дворянскую власть, «под селом разумея церков­ный приход». Конечно, власть эта должна была находиться только в руках православного дворянства. Для контроля Нилус предлагал использовать не только высшую власть, но и (с совещательными правами) приходской совет, составленный из пастыря Церкви и из­бранных приходских старейшин. Нилус, разорившийся орловский помещик, полагал правомерным искать выход из экономического тупика, в который зашло поместное дворянство, на религиозно­политическом пути. Но его предложение предусматривало усиление роли православного прихода, чего невозможно было представить без проведения изменений во всём строе русской церковной жизни. Не­сколько месяцев спустя о приходе вспомнил и министр внутренних дел В.К. Плеве, в разговоре с военным министром А.Н. Куропат- киным заявивший о своих планах: «Прежде всего надо приподнять значение Церкви. Вернуть церковному влиянию население. Увели­чить значение прихода. Затем, надо приподнять достаток сельского населения». Предлагалось выборность духовенства восстановить как искусственно упразднённую государством (императором Павлом I в 1797 г.) и вернуть приходу право выбирать «излюбленных людей». Однако в древней Церкви и в синодальную эпоху эта ответствен­ность лежала целиком на епископе.

Таким образом, в 1902—1903 гг. в светской и церковной прессе появилось множество публикаций по вопросу церковных реформ^[10], а также были статьи, предлагавшие сохранить патриархальность во всех формах церковной жизни.

Видные церковные иерархи митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) (первоприсутствующий Св. Синода 1900—1912), митрополит Киевский и Галицкий Феогност (Лебедев) и другие взяли курс на восстановлении в Церкви принци­па соборности, и государство вынуждено было с этим считаться. Эта мысль не была чужда и ряду церковных иерархов XX в. — Антонию Храповицкому, Илариону Троицкому, ряду богословов и религиоз­ных философов XIX—XX вв.

26 февраля 1903 г. — Издан манифест «О предначертаниях к усо­вершенствованию государственного порядка», автором которого был близкий к государю императору Николаю II издатель консерва­тивной газеты «Гражданин» князь В.П. Мещерский.

государя императора Александра III. Специальная статья манифе­ста указывала на необходимость деятельно продолжать мероприя­тия, направленные к улучшению материального положения сель­ского духовенства и подъёму его значения в общественной жизни паствы. В манифесте подчёркивалось и первенствующее значение Православной Церкви, имелся пункт, предполагавший разработку условий, «на которых могла бы быть расширена разумная свобода слова и совести, в согласовании оной с духом нашей Церкви и госу­дарственного строя». Однако эта статья подверглась редактирова­нию в первую очередь. Из неё сначала убрали, превратив в самостоя­тельную статью, положение о свободе совести и развили тему о роли Православной Церкви как «первенствующей и господствующей». В окончательной же редакции государь вычеркнул вовсе статью о свободе слова, фактически исключив и статью о свободе совести. Добавили статью о недостаточной работе клириков среди мирян, в смысле духовного окормления. Одним словом, чувствовалось влия­ние К.П. Победоносцева и подобных ему консерваторов.

Выходит новая статья публициста Л.А. Тихомирова («Мо­сковские ведомости» 1903 г., ст. «Государственность и религия»). В этой статье Тихомиров лаконично призывает государство дать свободу Церкви внутреннюю, внешне связанную с государ­ством. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) (первоприсутствующий Св. Синода 1900—1912) по просьбе императора дал резолюцию на эту статью, в кото­рой соглашается с тезисами автора и говорит, что упразднение синодального наследия в высшем церковном устройстве — это долгожданный акт, который вся Церковь давно ждёт. Однако, по словам генерала А.А. Кириева, государь оставался в нерешитель­ности относительно церковных преобразований и относительно восстановления патриаршества, в частности.

Канонизация святых в эпоху императора Николая ТТ

В годы царствования императора Николая II Православная Рус­ская Церковь сопричислила к лику святых (к общему празднова­нию) шесть подвижников веры: святых Феодосия Углицкого (в 1896 г.), Серафима Саровского (в 1903 г.), Иоасафа Белгородского (в 1911 г.), Гермогена, Патриарха Московского и всея Руси (в 1913 г.), Пити- рима Тамбовского (в 1914 г.), Иоанна Тобольского (в 1916 г.), а так­же было возобновлено официальное почитание св. княгини Анны Кашинской (1909). Саровские торжества по своим масштабам были самыми грандиозными в церковной истории предреволюционной России. Личная заслуга императора в этом деле несомненна. Он по­требовал у обер-прокурора Св. Синода К.П. Победоносцева рассмо­треть вопрос о причислении старца к лику святых.

В результате 11 января 1903 г. комиссия под председательством ми­трополита Московского Владимира (Богоявленского) в составе 8 чело­век (в том числе отца Серафима /Чичагова/) освидетельствовала мощи Саровского старца, о чем вскоре был составлен секретный рапорт.

К тому времени, когда комиссия митрополита Владимира уже со­ставила свой «секретный» рапорт, Св. Синод официально объявил о готовящейся канонизации Серафима Саровского и о роли императора в этом деле. В «Деяниях Святейшего Синода» от 29 января 1903 г. говорилось, что 19 июля 1902 г., «в день рождения отца Серафима, Его Императорскому Величеству благоугодно было вспомянуть и молитвенные подвиги почившего, и всенародное к памяти его усер­дие и выразить желание, дабы доведено было до конца начатое уже в Св. Синоде дело о прославлении благоговейного старца». Необы­чайная популярность св. Серафима среди православного населения России привела к тому, что летом 1903 г. на канонизационные торже­ства в Саров прибыло до 150 тысяч богомольцев. Среди богомольцев были и представители Дома Романовых во главе с императором и двумя императрицами — Александрой Фёдоровной и Марией Фё­доровной. Саровские торжества стали для государя Николая II дока­зательством народной поддержки, базисом которой служила право­славная вера. «Царь был убеждён, — писал современник, — что на­род его искренне любит».

На пути к Поместному Собору

В январских и февральских номерах за 1904 г. «Богословского вестника» выходит исследование профессора Л.А. Тихомирова (не путать с публицистом Тихомировым), где указывается на антикано­ничность Петровского Регламента. С новой силой встаёт вопрос о восстановлении исконно-канонического церковного строя. Тогда же вышла в свет брошюра барона А.А. Икскуля, в которой говори­лось, на примере западноевропейских государственно-церковных отношений, о вреде насильственных мер по отношению к Церкви.

Торжественно отмечает империя 200-летие Санкт-Петербурга и Кронштадта.

27 января 1904 г. ночью японский флот внезапно атаковал Порт- Артур, началась русско-японская война. С японцами сражалась Ти­хоокеанская эскадра. С призывом сражаться за ВЕРУ, ЦАРЯ и ОТЕ­ЧЕСТВО выступил Священный Синод.

К мужеству на войне призывал народ всероссийский батюшка Иоанн Кронштадтский. Многие священники уходили на фронт.

В тяжёлом положении находился епископ Николай (Касаткин) и вся русская миссия в Японии. 11 февраля 1904 г. епископ Японский Николай (Касаткин) направил православным японцам «Окружное письмо», в котором первым из иерархов РПЦ подчеркнул аполитич­ность Церкви. Свт. Николай исполнил подвиг христианской любви к людям и уважения к стране, в которой осуществлял свою миссию, способствовал успокоению японского общественного мнения и по отношению к православному архипастырю со стороны не только на­рода, но и правительства, и императора.

Высокую оценку получило в России служение свт. Николая в те грозные для Отечества дни. В 1905 г. ему был вручён орден Алек­сандра Невского. Уже после войны, 24 марта 1906 г., по личной воле государя императора свт. Николай Японский был возведён в сан архиепископа. Навязанная Японией война за господство в Северо­Восточном Китае и Корее завершилась подписанием мирного дого­вора 28 августа 1905 г. в г. Портсмуте (США, штат Нью-Хэмпшир).

Таким образом, в послевоенный 1905 г. с новой силой вспыхнули дискуссии относительно церковных преобразований, чему способство­вала либерально-революционная настроенность общества и неудачи в русско-японской войне. Одни — П.А. Ровенский, А.А. Папков, архи­мандрит Михаил (Семёнов), П.П. Кудрявцев — считали необходимым реформы «снизу», т.е. на уровне приходов ввести коллегиальность ми­рян, а потом практиковать её и на всех уровнях церковной власти (см.: «Биржевые ведомости», газета кадетов «Речь», «Русский листок», 1905 в, 3 апр.: «...свободный приход... важнее, чем независимый патриарх.»). Более сдержанны церковные издания (см.: «Церковная правда», Берлин, «Голос Церкви», Москва, «Троицкие листки», С. Посад, «Инок» Почаев, «Колокол», СПб.). Среди авторов не было единства: были и те, которые вы­сказывались против зависимости клира от мирян, против коллегиальности.

12 декабря 1904 г. — Государь император Николай II подписал Указ

«О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка».

Разрабатывать предложения по реализации указа должен был Ко­митет министров, председателем которого был граф С.Ю. Витте (бу­дущий премьер-министр). Он старался как можно более расширить отведённую Комитету роль, сделав его своеобразным штабом пре­образований. К своим правам Витте относил и образование особых вневедомственных совещаний, председателей которых, правда, дол­жен был назначать государь. Для разработки рекомендаций по вы­полнению шестого пункта указа, в котором говорилось о неуклон­ном желании самодержца охранять терпимость в делах веры, было организовано Совещание министров и председателей департаментов Государственного совета. Перед этим органом была поставлена зада­ча пересмотреть «узаконения о правах раскольников, а равно и лиц, принадлежащих к инословным и иноверным исповеданиям».

О Православной Церкви речь как будто не шла. Однако было ясно, что пересмотр прав старообрядцев и представителей неправо­славных исповеданий неминуемо затронет интересы первенствую­щей и господствующей конфессии.

Комитет министров по поручению своего председателя С.Ю. Витте подготовил и разослал министрам и председателям департаментов Го­сударственного совета предложенную к слушанию в Совещании записку митрополита Антония (Вадковского) «О желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви». Кроме того, была подготовлена и «Справка к вопросам о желательных преобразованиях...», представляю­щая собой извлечения из книг и статей по затронутой проблеме. Со­впадение названий правительственной справки и записки столичного архипастыря свидетельствовало о решимости светских властей поста­вить на повестку дня вопрос о церковных реформах.

Доказывали это и сами подобранные к заседанию «извлече­ния», открывавшиеся работой Л.А. Тихомирова «Государственность и религия». Во всех «извлечениях» вопрос о необходимости церков­ных изменений не ставился под сомнение. Материал был подобран так, чтобы показать неканоничность Петровских церковных преоб­разований, неправомерность излишне больших полномочий обер- прокурора Святейшего Синода, необходимость возобновления регу­лярных созывов Поместных Соборов и выборов Патриарха.

Таким образом, направленность «Справки...» достаточно понятна: продемонстрировать на историко-канонических примерах необходи­мость церковной реформы. Составители, встав в оппозицию к господст­вовавшим тогда формам управления Православной Церковью, хотели подготовить Совещание министров и председателей департаментов Го­сударственного совета к шагам в направлении, желательном для рефор­маторов во главе с Витте и митрополитом Антонием.

Итак, Витте на заседании Комитета министров представил ли­беральную записку «О современном положении Церкви», в ко­торой критиковалась синодальная система, бюрократизм и обер- прокурорский произвол. В записке выражалось мнение о созыве Поместного Собора и восстановлении патриаршества^[11].

Болезненно задетый этой запиской К.П. Победоносцев употре­бил своё влияние на государя, и этот вопрос был изъят из ведения Комитета министров (Особого совещания) и передан в Синод. Си­нод на заседаниях 15, 18, 22 марта 1905 г. составил доклад государю с просьбой о созыве Поместного Собора и учреждения патриарше­ства. Высочайшая резолюция была положительна, но по настоянию К.П. Победоносцева добавлено «не в настоящее тревожное время». Однако начало свою работу «Предсоборное Совещание»: были разо­сланы письма всем епархиальным советам с просьбой указать, ка­ким им видится преобразование Церкви.

1905—1907 гг. — Первая русская революция. 5 февраля 1905 г. — в Москве эсером И.П. Каляевым был убит великий князь Сергей Александрович (1857—1905)^[12]

18 февраля 1905 г. — Император Николай II подписал манифест, призывающий противиться смуте внутренней и внешней.

«...Непрестанно помышляя о благе народном и твёрдо веруя, что Господь Бог, испытав Наше терпение, благословит оружие Наше успехом, Мы призываем благомыслящих людей всех сословий и состояний, каждого в своём звании, на своём месте, соединиться в дружном содействии Нам словом и делом во святом и великом под­виге одоления упорного врага внешнего, в искоренении в земле На­
шей крамолы и в разумном противодействии смуте внутренней, памятуя, что лишь при спокойном и бодром состоянии духа всего на­селения страны возможно достигнуть успеш­ного осуществления предначертаний Наших, направленных к обновлению духовной жиз­ни народа, упрочению его благосостояния и усовершенствованию государственного порядка»^[13] (из манифеста).

 

Великий князь Сергей Александрович и вели­кая княгиня Елизаве­та Фёдоровна

 

17 апреля 1905 г. — Император Николай ТТ подписал манифест «Об укреплении начал ве­ротерпимости». Случился парадокс: манифест сохранил привилегии РПЦ в области мис­сионерства, однако Церковь, будучи подкон­трольна государству, на деле имела меньше свобод, чем любая другая конфессия. С 1 апре­ля 1905-го по 1 января 1909 г. в России было 308 758 случаев выхо­да из православия, в т.ч. 167 957 католиков на западе страны, 12 068 лютеран в Прибалтике, 49 799 мусульман в Татарии и Башкирии^[14]. 8 августа 1905 г. министр внутренних дел Булыгин рассылает секрет­ный циркуляр с требованием «приостановить переход в иные веры».

6 августа 1905 г. — Вышел закон об учреждении Государственной Думы.

Этот закон определялся как восстановление нарушенной Пе­тром I, в угоду западничеству, гармонии земства и государства — идеи объединения и соборности народной^[15].

17 октября 1905 г. — Государем подписывается манифест, объеди­няющий правительство (т.е. Госдуму и Госсовет): провозглашались гражданские свободы: неприкосновенности личности, свободы со­вести, слова, собраний и союзов. Указывалось также, что теперь ни один закон «не мог вступить в силу без одобрения Государственной Думы». Премьер-министром был назначен граф С.Ю. Витте. Сергей Юльевич был крупнейшим экономистом-политиком Российской империи, критиковавшим марксизм: «Маркс силён отрицанием и
ужасно слаб созиданием», — говорил он. Как это схоже с больше­вистским «разрушим до основания, а затем...» Витте сумел ввести золотую валюту, что защищало от инфляции, начал строительство Транссибирской магистрали, упорядочил систему налогообложения, создал денежный запас на случай стихийных бедствий, преобразо­вал Крестьянский банк, упорядочил торговые отношения во внеш­ней экономике, выступал против увеличения таможенных тарифов. Для тех, кто ожидал реформы высшего церковного управления, это был хороший знак: в течение зимы 1904-го — весны 1905 г. Вит­те продемонстрировал свою заинтересованность в разрешении су­ществовавших в Православной Церкви нестроений. Принципиаль­ные политические изменения, произошедшие в стране, делали не­возможным дальнейшее пребывание К.П. Победоносцева²⁴ на посту обер-прокурора Святейшего Синода.

Оставление Победоносцева обер-прокурором, по словам Витте, отняло бы всякую надежду на водворение в России новых порядков, требуемых временем. Император сразу с этим согласился, распоря­дившись оставить своего старого учителя, по обычаю, только членом Государственного совета, статс-секретарём и сенатором.

19    октября 1905 г. — Состоялась отставка К.П. Победоносцева с поста обер-прокурора Святейшего Синода.

20    октября 1905 г. — Обер-прокурором Святейшего Синода на­значен умеренный консерватор князь А.Д. Оболенский. В ноябре 1905 г. в Синод назначили представителей белого духовенства — протопресвитера придворного духовенства Иоанна Янышева и во­енного Александра Желобовского. 18 ноября 1905 г. Синод издал постановление о приходах, предписывая общим собраниям прихода избрать церковно-приходские советы.

Подводя итоги 1905 г., «Церковный вестник» писал: «Целая про­пасть отделяет нас от вчерашнего застоя, который — даст Бог — уже не вернётся»²⁵.

Конец октября 1905 г. — В духовное ведомство стали поступать первые отзывы епархиальных архиереев, которые предлагали прове­сти кардинальную перестройку всей синодальной системы.

24                  Победоносцев был непримиримым противником каких бы то ни было форм парламентаризма, называл его «великой ложью нашего времени» (статья К.П. Победоносцева о лжи политики народовластия, утвердившейся со времени Фран­цузской революции. А в итоге всё подчинено служению собственному «я». «Мо­сковский сборник» (1883 г)

25                  Цит. по: Полуянов и Соловьёв, 2004, С. 35.

К весне 1906 г. были получены последние отзывы и появилась возможность систематизировать их. Эта работа была проведена Си­нодом. Тогда же, в 1906 г., ведомственная типография отпечатала три тома «Отзывов епархиальных архиереев», том «Прибавлений» к ним и «Сводки отзывов».

Архиереи не ограничились теми вопросами, которые были сформулированы для них К.П. Победоносцевым; их круг был суще­ственно расширен. Для того чтобы дать более квалифицированный ответ, некоторые епископы созывали специальные комиссии, консуль­тировались у учёных-канонистов и историков Церкви (их ответы также прилагались к отзывам). В основном в отзывах освещались вопросы ка­нонического устройства Русской Православной Церкви и проблемы со­зыва Собора. Архиереи писали о составе Собора, о разделении России на церковные округа, о преобразовании церковного управления и цер­ковного суда и о пересмотре брачных законов, о епархиальных съездах, об участии духовенства в общественных учреждениях, о благоустроении прихода, о порядке приобретения Церковью собственности, о предметах веры, о преобразовании духовно-учебных заведений и о миссионерстве.

Оценивая предложения русских архиереев начала XX в., часто и несправедливо обвиняемых в косности, следует помнить о том, что они были воспитаны в условиях синодальной системы и, по­нимая её неканоничность, не могли требовать у светской власти не­медленного проведения церковных преобразований: поставить себя в оппозицию епископат не хотел. Но архиереи живо откликались на исходившие от государя предложения восстановить во всей полноте канонический строй. Другое дело, насколько возможны были гло­бальные церковные реформы в условиях синодальной системы и как они сказались бы на Петровской модели церковно-государственных отношений. Этот болезненный вопрос однозначного ответа не имел. Игнорировать данное обстоятельство — значит не понимать причи­ны колебаний светских властей в вопросе о созыве Собора («Цер­ковные ведомости», сентябрь, ноябрь 1906 г.).

1906 г., начало — Государь указывает на «благовременность» про­ведения церковных реформ.

Как противодействие революционному духу в ноябре 1906 г. был создан Союз русского народа, это был своеобразный ответ на мани­фест 17 октября 1905 г. Идея этого союза — объединить людей, испо­ведующих ПРАВОСЛАВИЕ, САМОДЕРЖАВИЕ, НАРОДНОСТЬ.

Среди учредителей Союза русского народа — политические де­ятели: врач А.И. Дубровин, крупный помещик В.М. Пуришкевич,

Н.Е. Марков. Членами Союза были видные деятели русской куль­туры, науки, священнослужители: химик Д.И. Менделеев, историк Д.И. Иловайский, писатель С.А. Нилус, художники М.В. Нестеров и В.М. Васнецов, архиепископ Тихон (Белавин; будущий Патриарх Московский и всея Руси), епископ Антоний (Храповицкий), св. праведный Иоанн Кронштадтский и свмч. Иоанн Восторгов...

В России действовало более 500 отделений Союза русского на­рода, крупнейшее из них — в Москве.

Основные принципы Союза русского народа:

Исповедание православия.

Манифест 17 октября 1905 г. не отменяет самодержавной власти императора. Тем более Госдума подчинена этой власти.

Царь-помазанникнаходитсяв постоянномземско-государственном общении с народом.

Царь-помазанник является гарантом православия. Самодержец только православный.

Гармония земства и государства.

Изменение чиновничьей бюрократической машины, компро­метирующей государя. Сословное избрание коренных жителей в Госдуму (приходы, благочиния, волости, уезды, губернии). Все ино- славные являются в Госдуму на правах челобитчиков.

Против толкования в духе революционном манифеста 17 октя­бря 1905 г.

После февральской революции 1917 г. деятельность Союза рус­ского народа была прекращена.

17 декабря 1905 г. — Государь император Николай II дал аудиен­цию трём высшим иерархам: митрополитам Санкт-Петербургскому Антонию (Вадковскому), Московскому Владимиру (Богоявленско­му), Киевскому Флавиану (Городецкому) и обсудил с ними вопрос о созыве Собора. Государь заверил митрополитов в том, что он считает неотложно необходимым проведение преобразований в структуре Церкви. Государь оправдывал своё медление с созывом Поместного Собора лишь войной с Японией.

14 января 1906 г. — Святейший Синод принял решение о создании специального Предсоборного присутствия для предварительного обсуж­дения всех намеченных к соборному рассмотрению вопросов. Быстро был определён и список лиц, призванных к работе в Присутствии. Его составили как архиереи и клирики, так и миряне — профессора духов­ных школ и знатоки различных богословских вопросов. В течение всего 1906 г. список пополнялся и изменялся. В Предсоборное присутствие вошли: митрополиты: Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) (председатель Предсоборного присутствия), Московский Владимир (Богоявленский), Киевский Флавиан (Городецкий); архиепископы: Херсонский Димитрий (Ковальницкий), Литовский Никандр (Молча­нов), Ярославский Иаков (Пятницкий), Финляндский Сергий (Стра- городский); епископы: Волынский Антоний (Храповицкий), Псков­ский Арсений (Стадницкий), Могилёвский Стефан (Архангельский). В самом конце работы, 24 ноября 1906 г., в Присутствие был приглашён епископ Сухумский Кирион (Садзагелов). Впрочем, архиереи не име­ли в Присутствии большинства, большинство составляли священники (например, профессора протоиереи Михаил Горчаков, Тимофей Бут­кевич, Фёдор Титов и др. и богословы-миряне (например, профессора

Н.А. Заозерский, Н.Н. Глубоковский и др.) («Церковные ведомости», 1906). Также император повелел ввести в Предсоборное присутствие из­вестных славянофилов А.А. Кириева, Д.А. Хомякова, Ф. Д. Самарина.

8 марта 1906 г. — Предсоборное присутствие приступило к рабо­те в Александро-Невской лавре²⁶.

Регулярные заседания продолжались до 13 июня, затем был объяв­лен перерыв. Работа возобновилась лишь 1 ноября, чтобы окончатель­но прекратиться 15 декабря. Таким образом, Предсоборное присутствие активно действовало лишь четыре с половиной месяца. Работа Предсо- борного присутствия совпала с революционным процессом в России.

Работа проходила в семи отделах и на общих собраниях.

Первый отдел Присутствия, которым руководил архиепископ Херсонский Димитрий, оказался наиболее представительным: 26 членов — подавляющее большинство — профессора духовных ака­демий. Заседания проходили в зале училищного совета при Святей­шем Синоде (Кабинетская ул., 13). Задачей отдела было рассмотреть вопрос о составе Поместного Собора и порядке решения дел на нём, а также проблему преобразования центрального церковного управ­ления. Главное, что удалось полностью рассмотреть первому отделу и представить на общее собрание, а затем и на утверждение государя императора, это проект положения о составе Собора (за исключе­нием порядка выборов на Собор депутатов от клира и мирян).

26 Журналы и протоколы Предсоборного присутствия. Т. 2. С. 83—10.

Второй отдел, руководимый архиепископом Литовским Ни- кандром, рассматривал вопрос о разделении России на митропо­личьи округа, об их организации и о преобразовании местного цер­ковного управления. В его состав входило 13 человек, причём неко­торые из них были членами и других отделов (например, первого). Работал второй отдел на Синодальном Преображенском подворье (Большая Подьяческая ул., 32).

Третий отдел под руководством архиепископа Ярославского Иакова занимался вопросами организации церковного суда и пе­ресмотра брачных законов, включая законы о смешанных браках. Заседания проходили в статистическом отделе училищного совета на той же Кабинетской улице. Для работы в отделе записалось 9 человек.

Четвёртый отдел (председатель епископ Могилёвский Стефан), в работе которого участвовало 13 человек, исследовал один из наибо­лее болезненных в русской церковной жизни вопрос благоустроения прихода, а также вопросы церковной школы, порядка приобретения церковной собственности, проведения епархиальных съездов и уча­стия священнослужителей в общественных и сословных учреждени­ях. Члены отдела собирались для заседаний в синодальном архиве, располагавшемся в здании Святейшего Синода.

Пятый отдел под председательством епископа Псковского Арсе­ния обсуждал вопрос преобразования духовно-учебных заведений. Участвовать в его работе изъявили желание 20 человек. Они собира­лись в зале заседаний учебного комитета, в Святейшем Синоде.

В том же здании, в синодальном архиве, проходили встречи шестого отдела: здесь речь шла о единоверии, старообрядчестве. 8 членов Присутствия под председательством епископа Волынского Антония пытались распутать сложный узел взаимоотношений глав­ной конфессии империи с теми, кого ещё совсем недавно называли раскольниками и с кем велась активная борьба.

Последний, седьмой отдел занимался анализом мер, необхо­димых «к ограждению православной веры и христианского благо­честия от неправых учений и толкований ввиду укрепления начал веротерпимости в империи» (см. выше). Председателем этого не­большого отдела (в его работе принимали участие всего 7 человек) был архиепископ Финляндский Сергий. Заседания проходили в би­блиотеке училищного совета на Кабинетской улице.

В общем собрании Предсоборного присутствия был рассмотрен важный вопрос о правах будущего Патриарха, с необходимостью из­брания которого согласились практически все.

1.     Патриарх должен был председательствовать в Синоде, руко­водить его заседаниями, наблюдать за исполнением его решений и правильным течением дел во всех синодальных учреждениях.

2.     К Патриарху переходило право сноситься с иными Поместны­ми Церквами.

3.     Оговаривалось право Патриарха непосредственно ходатай­ствовать о церковных нуждах перед императором и давать ему еже­годный отчёт о внутреннем состоянии Церкви, что ранее было пре­рогативой обер-прокурора.

4.     Именно Святейший Патриарх должен был следить за пра­вильным замещением архиерейских кафедр, быть арбитром при ре­шении епископских дел, созывать Соборы («с ведома Синода и с со­изволения государя императора»).

5.     Имея «преимущества чести», Святейший Патриарх в случае каких-либо правонарушений подлежал епископскому суду «по бла­гоусмотрению государя императора». Патриарх подотчётен Собору.

6.     Поместныму Собору должна была принадлежать вся полнота власти в Церкви — законодательной, административной, ревизион­ной и высшей судебной. При этом Соборы должны были созываться не реже одного раза в десять лет.

7.     Члены Предсоборного присутствия признали, что отноше­ние Церкви к государству в России определяется принадлежностью императора к Православию. Это исторический принцип церковно­государственных отношений .

8.     Предлагалась отмена обер-прокуратуры в пользу государева влияния на церковные дела.

23 апреля 1906 г. — Император подписал «Основные законы Российской империи», в которых определялись полномочия Гос­думы и Госсовета. Интересно, что в Первой (10 мая — 21 июля 1906 г.) и Второй (5 марта — 3 июня 1907 г.) Думах священнослужителей было всего 6 и 13 человек, в основном либерально-революционно настроенных (это были будущие обновленцы), а в Третьей (14 ноя­бря 1907 — 22 июня 1912 г.) и Четвёртой Думах 44 — 48 клириков, в основном монархистов (это были будущие мученики), т.е. действо­вало правило, предложенное ещё Союзом русского народа в 1905 г.

(см. п. 6: изменилась чиновничья бюрократическая машина, ком­прометирующая государя).

26 апреля на смену умеренному консерватору князю Оболен­скому был назначен новый обер-прокурор князь А.А. Ширинский- Шахматов, которого 27 июля сменил либерал П.П. Извольский.

21июля 1906 г. прекратила свою работу Первая Госдума и на­чал работать Совет министров, первым председателем которого на­значен министр внутренних дел П.А. Столыпин, автор прекрасных экономических реформ в России, которым не суждено было свер­шиться. 15 декабря 1906 г. Предсоборное присутствие было закрыто по совету Столыпина — перед созывом Второй Думы. А 25 апреля 1907 г. царь наложит резолюцию на итоговый доклад Предсоборного присутствия: «Собор пока не созывать» (необходимо заметить, что митрополит Антоний (Вадковский) надеялся на Собор на Троицу 7 июня или на Успение).

П.А. Столыпин, выступая в Думе 6 марта 1907 г. и 22 мая 1909 г., возражал против каких-либо церковных изменений и Собора, види­мо, под влиянием государя.

Как бы защищаясь от последствий манифеста 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости» 13 февраля 1908 г. Синод учредил особое совещание по делам миссии. А 20—26 мая Синод со­ставил и утвердил «Правила об устройстве миссии», которыми пред­писывалось миссионерствовать верующим мирянам, клирикам и миссионерам.

28 мая 1908 г. грузинскими автокефалистами убит экзарх Грузии митрополит Никон (Софийский). Это убийство явно очертило судь­бу Грузинской церкви и выбранный ею курс на отделение от матери- Русской церкви.

12—26 июля в Киеве работал IV Всероссийский миссионерский съезд. Определением от 26 марта — 4 апреля 1913 г. Святейший Си­нод учредил Издательский совет и положение о нём. А решение о его необходимости как раз и вынес IV Киевский миссионерский съезд. По ходатайству Киевского съезда прошли региональные миссионер­ские форумы: в июне 1910 г. в Казани, в июле 1910 г. в Иркутске (си­бирский съезд).

5—13 июля 1909 г. состоялся монашеский съезд в Троице- Сергиевой лавре, целью которого было содействие поднятию духов­ной жизни в монастырях. Было разработано 22 вопроса по предло­жению Синода: монастыри общежительные и штатные, старчество и духовничество, монашеские обеты и дисциплина, образование, монашество, епископат и белое духовенство, миссионерство мона­стырей, патриотическое служение монастырей.

Митрополит Евлогий, много лет спустя вспоминавший эти съезды, отмечал, что «заметного подъёма в деле миссионерства или радикальной реформы в его реорганизации съезд не дал. Но митропо­лит обратил внимание на другую, не менее важную сторону события: в Киеве состоялась встреча иерархов, «которые обычно жили совершен­но обособленной жизнью, имели очень мало живого общения между собой. Ведь, по Духовному регламенту, архиерей мог оставить свою епархию и поехать к своему собрату, с разрешения Святейшего Синода, только на 8 дней». Таким образом, впервые за постсинодальный период архиереи по­лучили возможность общения.

20 декабря 1908 г. почил о Господе Всероссийский батюшка Свя­той Праведный Иоанн Кронштадтский.

5 февраля 1909 г. либерала П.П. Извольского сменил либерал, новый обер-прокурор С.М. Лукьянов, который угождал Думе и критиковал Синод. Таким образом, противостояние синод — обер- прокурор имело место.

Состояние духовного образования к началу XX века

16—19 июня 1905 г. — Во Владимире состоялся 1-й съезд семи­наристов (участвовали 9 семинарий), на котором была выработана программа реорганизации духовных школ. Политических требова­ний съезд не выдвигал.

Вторая половина 1905 г. отмечена многочисленными волнения­ми в духовных семинариях: из-за беспорядков были временно закры­ты 43 семинарии из 57. Принятие 26 августа Временных правил об автономиях университетов всколыхнуло учащихся и преподавателей духовных академий. 12 февраля 1906 г. состоялся 2-й съезд семина­ристов, прошедший под лозунгом «Свободная школа в свободном государстве». В съезде участвовали представители 18 семинарий.

С этого времени стали учащаться забастовки и выходки, нося­щие политическую окраску. Так, в связи с казнью лейтенанта П.П. Шмидта, в ряде семинарий по нему служились панихиды и устраива­лись демонстрации. Семинаристы снимали и уничтожали портреты государя Николая II.

25—27 декабря 1906 г. — Прошёл 3-й съезд, собравший представите­лей 13 семинарий. Его решения носили радикальный политический ха­рактер. Было принято воззвание вступить «в решительную и последнюю борьбу с царским самодержавным строем». Центральный комитет нахо­дился в Вятке. Общесеминарский союз включал 36 семинарий^[16].

Во всех академиях наблюдалось засилье монахов вплоть до терро­ра 1917 г. Упал престиж духовного образования, учащиеся духовных школ предпочитали университеты или шли на государственную служ­бу, а потом избирали педагогическое поприще в духовных или свет­ских школах. В епархиях существовала нехватка священников, что за­ставило организовать в Москве, Житомире и Оренбурге пастырские курсы для дьяконов и лиц с незаконченным семинарским образова­нием. Окончившие эти курсы рукополагались в священники.

Церковная общественность требовала преобразований школ. В «Отзывах епархиальных архиереев 1905 г.» (см. выше о отзывах) вскрывались причины беспорядков в духовных школах.

Архиепископ (впоследствии иерарх, митрополит Русской Пра­вославной Церкви за границей ) Антоний Храповицкий видел при­чину в том, что наш строй духовных учебных заведений унаследован из мира западных еретиков. С этим нельзя не согласиться. Семина­рия устроена по образцу иезуитских школ с полумонашеским уставом, с жёсткой регламентацией и мелочной опекой^[17]. Однако главная при­чина — считает митрополит Вениамин (Федченков) — в том, что школа носила сословный характер, все дети священников учились в семинариях, из них 10—13% становились священниками, остальные уходили в мир из нежелания жить на скудное содержание. Ему вторит философ-публицист Флоровский, говоря о социальной причине, т.е. дети дьячков, сельских священников, живших в крайней скудости, порой нищете, болезненно мечтали о житейском благополучии и до­статке ради семьи, отсюда корыстолюбие нашего духовенства, увле­чение революционализмом, радикализмом, коммунизмом.

Необходимо также упомянуть и о причинах, связанных с то­тальным контролем государства над духовным образованием. Вы­пускникам семинарии не разрешали продолжать образование в вузах. Для студентов была особая библиотека со строгой цензурой, поэтому в каждой семинарии существовала подпольная библиотека, даже Тихон, будущий патриарх, заведовал подпольной библиотекой. Так, известный славянофил Аксаков считал, что такое поведение се­минариста это противодействие ханжеству, царившему в духовных школах. Один из архиереев, по отзыву архиепископа Антония Хра­повицкого, говорил: «...должно всю её (о КДА. — С.Д.) разогнать, разломать, вырыть фундамент и взамен прежних выстроить новый и наполнить их новыми людьми». Также епископ Екатеринбургский Владимир говорил: «...азбуку воцерковления нужно начать с того, что продать здания академий и семинарий в испорченных нечестием горо­дах и всё устроить вновь скромно по-христиански».

В начале ХХ в. большинство архиереев вспомнило проект 60-х годов архиепископа Херсонского Димитрия Муретова: он хотел пере­строить существовавшие семинарии в общеобразовательные школы для детей духовенства, а богословские классы преобразовать в закры­тые пастырские школы с полумонастырским уставом и принимать в них уже зрелых людей, искренне стремившихся послужить Церкви.

Архиепископ и ректор столичной академии Сергий Страгород- ский предлагал дать академии широкую автономию с выборными демократическими началами. Академию, независимую даже от Си­нода и правящего архиерея. Правда, он говорил, что ректор должен быть в епископском сане.

Митрополит Санкт-Петербургский Антоний Вадковский, первоприсутствующий Синода, поддерживал профессора Глубоков- ского, который предлагал открыть в университетах богословские факультеты как в Германии, но сохранить академии как научно­апологетические институты.

Архиепископ Антоний Храповицкий говорил: система право­славного богословия есть ещё нечто искомое и потому должно тща­тельно изучать источ ники её, а не списывать с учений еретических, как это делается у нас уже 200 лет. Поэтому он предлагал больше изучать Священное писание и святых отцов.

Таким образом, вопрос о преобразованиях духовных школ был тесно связан с политической жизнью. Как только ситуация стабили­зировалась в 1907 г., так вопрос о реформах был отложен. И в 1908 г. началась ревизия академий, тогда архиепископ Антоний Храповиц­кий был отправлен с ревизией в КДА.

Ревизия нашла в академиях светский дух и церковный ли­берализм, поэтому были отменены «Временные правила 1906 г.» и восстановлен жёсткий академический устав 1804 г. Архиепископ Антоний Храповицкий говорил: лучше закрыть все 4 академии, не­жели терпеть их разлагающее противоцерковное настроение. Многие профессора были уволены.

Была создана комиссия для выработки новых реформ под пред­седательством архиепископа Сергия Страгородского.

Наконец в 1910—1911 гг. был принят последний, 4-й академиче­ский устав. По этому уставу учреждались новые кафедры, вводились для учащихся семинары — практические занятия, для укрепления дисциплины ввели обязательное посещение богослужений студен­тами и обязательность постов. Ректору и правящим архиереям да­вались большие права, и усиливалась их власть над школами. Среди преподавателей большее предпочтение давалось имеющим духов­ный сан. В 1912 г. в Московской духовной академии из 29 препо­давателей только 9, включая ректора, принадлежали к духовенству, в Санкт-Птербургской из 33 — 6 духовных, включая ректора.

Студенты 1915 г. вспоминали лозунг ректора Санкт- Петербургской духовной академии — дело не в уставе, а в составе. Поддерживая эту идею, архиепископ Илларион Троицкий заявил, что академия — для монахов. Студент-монах имел отдельную келью, а также соответству­ющий стол, и вообще были льготы для монахов в подготовке к про­фессуре, чтобы они вошли в корпорацию. В случаях чрезвычайных ректор принимает решительные меры, хотя бы они и превышали его полномочия. В конкретных случаях Синод назначает ревизию.

Преподаватели и студенты говорили: это дурная передел­ка старого устава 1804 г. в проницающем его духе клерикально­бюрократического централизма.

По временным правилам могли вступать в политические партии, теперь участие в партиях, а равно устройство таких организаций, са­мовольных собраний, сходок, выражение одобрения (неодобрения) преподавателям и вообще каким бы то ни было образом нарушение установленного порядка ВОСПРЕЩАЛОСЬ.

После этих преобразований учебный комитет Синода занялся разработкой устава семинарии. Во-первых, намечалось училища преобразовать в 6-классные духовные прогимназии, там получали общее образование, ученики в любое время могли перейти в соот­ветствующий класс светских учебных заведений.

Во-вторых, семинария 4-классная для подготовки священников для лиц всех сословий. Её выпускники могли продолжать образова­ние в духовных академиях.

Однако этот устав не вступил в силу, потому что до 1918 г. учи­лись согласно старым уставам.

Новым ректором Московской духовной академии стал архиепи­скоп Фёдор Поздеевский, 1910—1915 гг. Владыка Фёдор Поздеевский — реакционер, твёрдый хранитель благочестия и любомудрия. Семи­наристы от него трепетали и в него даже стреляли. Однажды богослов Лосев его спросил: как вы только декадента и символиста как свя­щенник П. Флоренский поставили редактором «Богословского вест­ника» и дали ему заведовать кафедрой философии? Владыка Феодор ответил: «Всё знаю, символист, но, однако, это почти единственный верующий человек в академии... все захвачены наукой». Церковь акаде­мическая при архиепископе Фёдоре Поздеевском делилась пополам: правая — для студентов, левая — для прочих. Становились по курсам, 1/6 была предназначена для профессуры, здесь всегда стоял субин­спектор, который обязан был делить свою молитву с наблюдением за студентами. Порядок прикладывания и помазания был таков: сначала духовенство, затем профессора, затем инспектор, студенты по курсам, у инспектора было прозвище Палкин — Шостин.

Академическое предание запомнило такой случай. Возвращался поздно вечером как-то подвыпивший студент, его остановил Шостин и начал увещевать, студент снял с инспектора шляпу и несколько раз, пока инспектор опомнился, шлёпнул его мокрой рукой по лысине, за­тем неторопливо покрыл его голову шляпой и, не проронив ни слова, на­правился в академию, а инспектор остался на месте со своей шляпой. Шостин молчал. Но когда молчать уже было нельзя, он поделился с ректором. Тогда этот студент вскоре принял из рук ректора клобук и мантию. Стал монахом — значит прощается всё!

В семинарии была введена гимнастика (отчёт есаула Хорвата)

—                 воспитанники занимаются шведской ручной гимнастикой, гим­настикой на канатах, наклонной вертикальной лестнице, швед­ской мачте, корсетах, кольцах, турнике, брусьях, а также воспитан­ники познакомились с английским боксом, некоторыми приёмами французского бокса и с японской системой джиу-джитсу... А из-за вовлечения семинаристов в политическую игру в 1909 г. во всех ду­ховных семинариях введён специальный учебный предмет — кри­тика социализма.

В противовес революционным соблазнам в Москве вплоть до 1910 г. работал кружок ищущих христианского просвещения, пред­седателем которого был М.А. Новосёлов, почётный член Москов­ской духовной академии (будущий новомученник, тайно постри­женный в монашество). М.А. Новосёлов, уклонившись от толстов­ства, вплоть до 1917 г. издавал религиозно-философскую библио­теку — всего вышло 39 выпусков. Постепенно вокруг М.А. Ново­сёлова образовался круг единомышленников — кружок ищущих христианского просвещения, в который вошли священник Павел Флоренский, профессор С.Н. Булгаков, публицист и издатель Л.А. Тихомиров, философ В.Ф. Эрн и др. Члены кружка стремились укоренить свои труды в опыте святых отцов, в жизни Русской Пра­вославной Церкви. Этих искателей благословил митрополит Мо­сковский и Коломенский Владимир (Богоявленский), а духовное окормление кружковцев совершали старцы Зосимовой пустыни

—                 схиигумен Герман, иеросхимонах Алексий^[18], который впослед­ствии вытянул жребий при выборе Патриарха.

Предсоборное совещание

В 1911 г. государь Николай II назначил обер-прокурором В.К. Саблера. С 1881 г. Саблер служил в канцелярии обер-прокурора и многие годы был ближайшим помощником К.П. Победоносцева, с изрядным административным талантом проводя его церковно­политический курс. Уволенный по требованию Победоносцева от должности товарища обер-прокурора весной 1905 г., Саблер с той поры был не у дел, числясь членом Госсовета.

 

Обер-прокуроры Святейшего Синода в XX в.   Обер-прокурор Возглавлял Святейший Синод К.П. Победоносцев Князь А.Д. Оболенский Князь Ширинский-Шахматов П. Извольский С.М. Лукьянов В.К. Саблер А.Д. Самарин A.  М.  Волжин Н.П. Раёв B. Н. Львов А.В. Карташев* 24  апреля 1880 г. — 19 октября 1905 г. 20 октября 1905 г. — 4 апреля 1906 г. 26  апреля — 9 июля 1906 г. 27  июля 1906 г. — 5 февраля 1909 г. 5 февраля 1909 г. — 2 мая 1911 г. 2  мая 1911 г. — 4 июля 1915 г. 5 июля — 26 сентября 1915 г. 1 октября 1915 г. — 7 августа 1916 г. 7 августа 1916 г. — 3 марта 1917 г. 3 марта — 24 июля 1917 г. 25  июля — 5 августа 1917 г.

 

 

*После упразднения обер-прокуратуры и образования Министерства вероиспове­даний — министр вероисповеданий (5 августа — октябрь 1917г.).

 

 

Саблер прослыл компетентным политиком и другом архиереев.

5 сентября 1911 г. — Эсером Д.Г. Богровым убит в киевском театре Столыпин (погребён Столыпин в Киево-Печерской лавре), пред­седатель Совета министров, проводивший реформы на укрепление преимуществ РПЦ и укрепление села. Из проекта Столыпина о пре­образовании государственного управления России: существовавшее положение Церкви, возглавляемое обер-прокурором, Столыпин считал неудовлетворительным, необходимо было создание мини­стерства исповеданий, а восстановление патриаршества могло этому помочь. Эти реформы были не нужны ни эсерам, ни большевизму, ни социал-демократам, ни либералам. Это был общий процесс рас- церковления России.

22—30января 1912 г. — В Санкт-Петербурге работал Всероссий­ский единоверческий съезд, это была живая иллюстрация манифеста, 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости». Старооб­рядцы надеялись от Синода получить епископа, а Синод, опасаясь, что произойдёт объединение староверов с беглопоповцами, которые отойдут от РПЦ, епископа им не дал. Однако публицисты сразу воз­обновили дискуссию о давно забытых церковных реформах («Питер­ские ведомости», Дмитриевский, 1912 г.). В его статье говорилось о:

-        Восстановлении патриаршества.

-        Созыве Поместного Собора Русской Церкви.

-        Объединении старообрядчества в Православной Церкви на тех основных началах, как это было до Патриарха Никона.

Требования созвать Собор стали звучать и со страниц других светских газет, лишний раз напоминая властям, что избежать обсуж­дения почти забытых к 1912 г. вопросов о церковных преобразовани­ях не удастся.

В феврале того же года, испытывая давление Государственной Думы и сочувствуя делу церковных преобразований, обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер решился вновь поднять вопрос о Поместном Соборе. Саблер даже заготовил соответствующий про­ект Высочайшего указа Святейшему Синоду. Приблизительно в то же время определением от 28 февраля 1912 г. за №1767 Синод учредил Предсоборное совещание. Причина его формирования объяснялась достаточно просто: Предсоборное присутствие 1906 г. в общих собра­ниях рассмотрело лишь вопросы, касавшиеся созыва и деятельности Собора. Принимая во внимание, что в представленных Святейшему Синоду работах Предсоборного присутствия содержалось большое число разнообразных материалов, иерархи находили необходимым «подвергнуть их подготовительному рассмотрению для сопоставле­ния и согласования предложений разных отделов по вопросам, со­прикосновенным как между собой, так и с суждениями общих со­браний Присутствия, а равно и с изменившимися после того усло­виями церковной и гражданской жизни». С этой целью и для иных подготовительных к Собору работ Святейший Синод испросил у государя императора Николая II соизволения на учреждение посто­янного (до созыва Собора) Предсоборного совещания под председа­тельством одного из членов Святейшего Синода и получил согласие.

29 февраля Святейший Синод принял определение за №1834 о персональном составе Предсоборного совещания.

Его председателем было решено назначить архиепископа Фин­ляндского Сергия (Страгородского). Участниками Совещания стали Волынский и Холмский архиереи Антоний (Храповицкий) и Ев- логий — на время своего присутствия в Святейшем Синоде, член Государственного совета протоиерей Т.И. Буткевич, профессор Харь­ковского университета (по кафедре церковного права) М.А. Остроу­мов (редактор «Церковных ведомостей»), профессор столичной Ду­ховной академии И.И. Соколов. Делопроизводителем стал доктор церковной истории С.Г. Рункевич. То, что состав Предсоборного со­вещания ограничивался всего семью членами, свидетельствовало о его «технической», вспомогательной роли. Совещание должно было ускорить созыв Собора, «дорассмотрев» и «доработав» те материалы, которые ранее изучило Предсоборное присутствие.

Однако государь, понимая приближение войны, в специальной записке просил обер-прокурора не уточнять время проведения Со­бора и не обсуждать этого вопроса с «Предоставляю себе право, по образу Византийских императоров, созвать Собор, когда найду его бла­говременным. Имп. Николай II».

2 ноября 1912 г. — Скончался первоприсутствующий Священ­ного Синода митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадков- ский), на место которого был переведён из Москвы будущий свмч. Владимир (Богоявленский), который был последним первоприсут­ствующим вплоть до февральской революции, даже будучи Киев­ским митрополитом. Московским митрополитом Синод назначил свт. Макария (Невского).

Проходят два Предсоборных совещания придворного и военного духовенства. Белое духовенство поставило вопрос о реформе духов­ных школ и приходов, а капелланы во главе с протопресвитером во­енно-морского духовенства Георгием Шавельским обсуждали про­блемы служения в армии, касавшиеся военных клириков и подле­жавшие рассмотрению Поместным Собором.

Итак, к 1917 г. Предсоборное совещание имело множество под­готовленных для Собора материалов, но его члены не могли сказать, будут ли (и если будут, то когда) эти материалы востребованы. И всё же члены Совещания не теряли надежды на то, что их труд не про­падёт даром. Рассматривавшее серьёзные вопросы церковной жиз­ни Предсоборное совещание было учреждено на основах научно­общественных организ аций — ни штатов, ни рангов, ни окладов его члены не имели. Члены Совещания являлись специалистами по догматическому богословию, по византийской и русской истории, а также по церковному праву.

В течение четырёх с половиной лет (ко времени написания С.Г. Рункевичем записки, той, которую император подал обер- прокурору с просьбой не назначать время Собора) Предсоборное совещание успело рассмотреть два принципиальных законопроекта — о реформе высшего церковного управления и о реформе управления епархиального. Третий вопрос — о реформе церковного суда — ввиду особой сложности был передан на предварительное обсуждение ко­миссии, которая получила право составить законопроект.

1913 г. — Это был юбилейный год, посвящённый трёхсотлетию Дома Романовых и трёхсотлетию мученической кончины Патриарха Ермогена. По всей России закладывались и освящались церкви: в Твери — Воскресенский собор Христорождественского монастыря. В Барии заложена Никольская церковь, в честь небесного покро­вителя царя Николая. Государь Николай II даровал духовным ака­демиям Москвы, Санкт-Петербурга, Киева, Казани наименование императорских, а в следующем учебном году (1914) планировалось открытие при Скорбященском женском монастыре женского богос­ловского института.

В 1914 г. активизировались все формы церковной жизни.

 

Русская Православная Церковь в 1914 г.   Всего православных 98 363 874 Всего церквей 54 923 Общее число белого духовенства 117 915 Протоиереи 3 603 Священники 49 631 Диаконы 15 694 Причётники 48 987 Всего приходов с установленным содержанием для клира 31 597 Сумма на содержание приходов (руб.) 18 382 682 Мужских монастырей 478 Женских монастырей 475 Сумма на содержание штатных монастырей (руб.) 439 166

 

 

Также активизировалась издательская деятельность. К 1914 г. число христианских изданий в Российской империи составляло 278 наименований (на русском языке). В 1916 г., в связи с первой мировой войной, это число несколько уменьшилось (до 257 наи­менований), но в 1917 г. вновь выросло (до 271 единицы). За период с 1890-х по 1917 г. Русской Православной Церковью и различными церковными обществами, к ней относящимися, издавалось до 107 наименований журналов, альманахов, трудов, обозрений, известий и газет. Некоторые периодические издания были возобновлены под другими названиями^[19]. Центральным изданием Русской Православ­ной Церкви были «Церковные ведомости, издаваемые при Святей­шем Правительствующем Синоде» с 1888 г. еженедельно. К ведо­мостям полагалось и «Прибавление». В начале XX столетия журнал печатался тиражом более 40 тысяч экземпляров.

В конце XIX — начале XX столетия практически во всех епархиях Русской Православной Церкви и в Грузинском экзархате издавались епархиальные ведомости. В эпоху императора Николая II 6 епархий обзавелись местными периодическими изданиями^[20].

До революционных событий 1905 г. в России действовала спе­циальная духовная цензура, располагавшаяся в Санкт-Петербурге и Москве. Ежегодно цензоры рассматривали многие сотни книг и брошюр историко-церковного и богословского характера, как принадлежавшие перу русских учёных, так и предполагавшиеся к изданию западные переводы. Одобренные издания получали так называемые билеты, позволявшие приступить к опубликованию работы.

24 ноября 1905 г. появились «Временные правила о повремен­ных изданиях», а 26 апреля 1906 г. — «Временные правила для не­повременной печати». В результате была отменена предварительная цензура как общая, так и духовных повременных изданий.

18-25 ноября 1906 г. Св. Синод издал «Правила о литературной деятельности церковно-должностных лиц».

В последнее царствование особую активность в деле распро­странения церковной литературы проявляла Издательская комис­сия, учреждённая в 1894 г. при Синодальном училищном совете «для заведования печатанием и продажей по удешевлённым ценам учеб­ников, учебных пособий и книг для внеклассного чтения». 7 фев­раля 1900 г. государь император Николай II утвердил проект штата Издательской комиссии Училищного совета при Св. Синоде. Целью было снабжение церковно-приходских школ учебниками, а народ­ных библиотек - книгами.

 

Работа цензурных комитетов в Москве и Санкт-Петербурге   Год Рассмотрено изданий Дозволено к печати Выдано билетов 1900 3 395 3 019 1 832   (СПб.: 1890; М.: 1 505) (СПб.: 1 625; М.: 1 394) (СПб.: 598; М.: 1 234) 1901 3 734 3 553 1 887   (СПб.: 2 109; М.: 1 625) (СПб.: 1935; М.: 1 518) (СПб.: 726; М.: 1 161) 1902 3 826 3 572 1 190   (СПб.: 2 338; М.: 1488) (СПб.: 2 227; М: 1345) (СПб.: 882; М.: 1 168) 1903 4 075 3 767 2 077   (СПб.: 2 422; М.: 1653) (СПб.: 2 166; М.: 1591) (СПб.: 822; М.: 1 255) 1904 1281 1 114 1074

 

 

В эпоху императора Николая II появились и фундаментальные издания — «Православная духовная энциклопедия», СПб, 1900­1911, Т. 1 - Т. 12, «Толковая Библия», СПб, 1904-1913, Т. 1-12. Это издание выходило как приложение к журналу «Странник».

1—10 июля 1914 г. — В Санкт-Петербурге состоялся единствен­ный в предреволюционной России съезд военного духовенства, кото­рый затронул вопросы:

1.     Об инструкциях военному священнику.

2.     Богослужебные.

3.     Катихизации.

4.     Библиотечной деятельности.

5.     Миссионерской деятельности.

6.     Правовой деятельности (о суде).

7.     Благотворительной деятельности.

8.     О борьбе с алкоголизмом и воспитании заключённых.

Протопресвитер Г. Шавельский, ответственный за духовенство

армии и флота, которого ненавидели многие священники и архие­реи за «либерализм», резко критиковал «развращающее влияние ки­нематографа», просил Николая II «обуздать» кино, император согла­сился, но ничего не предпринял. В декабре 1916 г. Шавельский про­сил поручить жандармской полиции следить за тем, чтобы солдаты не посещали «сектантских собраний» — потому что «съезд военного духовенства Юго-Западного фронта с несомненностью установил факт разлагающего влияния киевских и других сектантов на дух наших войск». Шавельский в 1920-е годы обвинял «сектантов» в подготовке революции: «Происходивший под председательством главного священ­ника фронта, протоиерея В. Грифцова, в августе 1916 года, в г. Киеве, Съезд военного духовенства Юго-западного фронта с несомненностью установил факт разлагающего влияния киевских и других сектантов на дух наших войск. Более того, он обратил внимание на вызывающее поведение некоторых сектантских вожаков, открыто проповедывав- ших близость революции и грозивших православным священникам теми ужасами, какие они переживают ныне. «Недалеко то время, — говорил, например, один сектант киевскому миссионеру прот. Савве Потехину, убитому потом большевиками, — когда вы, как древний пророк, буде­те скрываться в расселинах скал и дуплах деревьев, а вас будут потом перепиливать пилами».

Глава 2. ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА (1914-1918 гг.), февральская революция 1917 г. Манифест государя императора Николая II об отречении от престола. Временное правительство. Поместный Собор. Патриарх Тихон (Белавин). Приход к власти большевиков. Жизнь Церкви при В.И. Ленине и его соратниках. Начало скорбного пути РПЦ. Обновленчество

1 августа 1914 г. — Началась война. Синод в это время (А. Храпо­вицкий «Воспоминания») обсуждал вопрос о том, кому будет принад­лежать Константинополь, м .б., потому что старец Григорий Распу­тин предсказал освобождение Царьграда и назвал даже полк, который первым войдёт в город. Если он войдёт в состав России, то что делать с Константинопольским Патриархом? Высказывались мнения, что следует ему оставить титул экзарха с подчинением Синоду, а мито- рополит Антоний предлагал восстановить византийскую империю под властью василевса, а Палестину и Сирию передать России, не прой­дёт и 10 лет как Палестина и Сирия обратятся во Владимирскую или Харьковскую губернию, народ наш так и ринется населять страну, где жил Спаситель... Вот такие были мечты...

Однако реальность оказалась серьёзнее. Синод определением №6502 призвал монастыри, Церковь и паству делать пожертвования на фронт, в пользу Красного Креста, а также занимался организацией помощи семьям воинов. А распоряжением №6712 всё жалование си- нодалы жертвовали на Питерский лазарет. По предложению ректо­ра Санкт-Петербургской духовной академии епископа Ямбургского Анастасия (Александрова) Синод учредил комитет русских духовно­учебных заведений по оказанию помощи больным и раненым. Этот комитет открыл и содержал два лазарета в Минске и на Кавказском фронте. Известно и участие императорской семьи в работе госпиталей.

5 июля 1915 г. — Была утверждена императором отставка Сабле- ра, которую нельзя считать неожиданной, она ожидалась ещё в 1914 г. Начавшаяся война сняла этот вопрос с повестки дня, однако уже в первой половине 1915 г. он снова был поднят. О необходимости от­ставки Саблера с государем говорили И.Л. Горемыкин, А.И. Криво­шеий и Щербатов, протопресвитер Георгий Шавельский. Причём все предлагали кандидатуру А.Д. Самарина. Как и его предшественники, Саблер в основном занимался традиционными обер-прокурорскими делами: бюджетом Церкви, увеличением думских ассигнований на ведомство. Саблер всегда был другом архиереев, плативших ему за это полной взаимностью. Но именно в это время наблюдались тревожные явления: упадок духовных школ; понижение образовательного уровня в среде сельского белого духовенства и нужен был человек менее «за­стойный». А.Д. Самарин был принципиальным сторонником упразд­нения обер-прокурорской должности. По воспоминаниям отца Геор­гия Шавельского, он (Самарин) хотел начать исполнение возложенных на него обязанностей с упразднения самой своей должности, но внял убеждениям протопресвитера отца Георгия Шавельского, заявившего, что «это надо будет сделать, но только не сейчас».

Уже 26 сентября 1915 г. «невольник-консерватор» Самарин был отстранён и назначен действительный статский советник гофмей­стер Двора А.Н. Волжин. Московское дворянское собрание поста­новило выразить А. Д. Самарину сочувствие и поднести адрес, что можно назвать своего рода «бунтом консерваторов». Днём рань­ше исполнявшего дела обер-прокурора Самарина посетили члены Синода. А Московская городская Дума единогласно постановила выразить глубокую скорбь в связи с тем, что А.Д. Самарин «выну­жден был» оставить свой пост. При этом заявлялось, что с его от­ставкой «рушатся надежды на скорое устроение церковной жизни со­гласно с ожиданиями преданного ей русского народа. Москва с тревогой и с сокрушением видит в этом, говорилось далее, участие тёмных сил, враждебных делу Церкви и государства, участие злых и пагубных влия­ний и соблазнов, встающих перед Православной Церковью и угрожаю­щих судьбам России».

15 августа 1916 г. — Император после такого «бунта» снял Вол­жина и назначил обер-прокурором Н.П. Раева, который был сы­ном митрополита Петербургского Палладия, и стал первым обер- прокурором — выходцем из духовного сословия, с самого детства связанным с Церковью. Однако высшее образование он получил в светских учебных заведениях — Лазаревском институте восточных языков и Московском университете. Дальнейшая его карьера была связана с Министерством народного просвещения, с 1905 г. он состо­ял членом Совета названного министерства. Новый обер-прокурор знал и любил духовное сословие, но, как и его предшественник, к крупной административной деятельности в Церкви был не готов.

 

Г.Е. Распутин

 

15 ноября 1916 г. — После смерти митро­полита Флавиана (Городецкого) на Киевскую кафедру был переведён первоприсутствующий Св. Синода митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Богоявленский).

30 декабря 1916 г. — Убит Г.Е. Распутин, сек­тант, хлыст-одиночка, не брезговавший гипнозом и хитро втёршийся в императорскую семью³².

В молодости близко знавший Распутина, даже составлявший для императрицы Алек­сандры Фёдоровны его биографию, митропо­лит Вениамин (Федченков) считал, что «рас- 32 «Знамение уходящего царства». Благодатный огонь, 2003, №11.

путинский» феномен имел место из-за инфантильности духовен­ства, а в частности духовника императрицы^[21]. Дурылин передавал вос­поминания фрейлины Софьи Тютчевой (18 70—1957), воспитательни­цы дочерей Николая II, как девочки ей объясняли, почему им нравится Распутин. «Одна из двух старших сказала: «Когда мы, papa или mama спрашивали у нашего духовника, как нам поступить, нам всегда отве­чали: «Как будет угодно Вашему Высочеству»... Так целый ваш митро­полит [Антоний Вадковский] отвечал: «Как будет угодно Вашему Вы­сочеству». А он (Распутин) нам прямо говорит...». В годы первой ми­ровой войны имя Распутина стало известным всем подданным Рос­сийской империи, о нём ходили фантастические слухи и легенды. В конце 1915-го — начале 1916 г. «слава» сибирского странника дости­гает своего апогея: в столице распространяется слух о том, что «ста­рец» скоро получит придворное назначение «возжигателя лампад». В самом конце 1916-го он был убит заговорщиками (среди них князь Ф.Ф. Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович, В.М. Пуришке- вич), считавшими влияние его пагубным для России.

Февральская революция 1917 г.

Бытует мнение, что Церковь в целом придерживалась монар­хических идей, но обратимся к фактам. Царь отрёкся от престола в ночь со 2 на 3 марта (см. ниже манифест об отречении), а 9 марта Синод в послании всем верным чадам Церкви объявил февральскую революцию «Божьим делом», верующие призывались довериться временному правительству. Уже 6 марта Синод признал временное правительство. Синод под председательством митрополита Влади­мира (Богоявленского) отказался от предложения товарища обер- прокурора князя Н.Д. Живахова выступить с воззванием к народу, поддержать монархию (последнее заседание Синода 26 февраля 1917 г.). Синод постановил прекратить молитвы за Романовых (был выне­сен трон государя из Синода). Синод установил еженедельные моле­ния «о Богохранимой державе Российской и петь многая лета времен­ному правительству»^[22].

Понятно, что это происходило под давлением новоназначенного временным правительством обер-прокурора Львова, который к тому же стал увольнять неугодных Временному правительству архиереев по сфабрикованным обвинениям за «связь с Распутиным»: Петро­градского Питирима (Окнова), Московского Макария (Невского), Тобольского Варнаву (Накропина)³⁵ .

Таким образом, именно обер-прокурор Львов первым применил к церковникам метод огульных обвинений для снятия с должности (12 архиереев)³⁶, впоследствии им активно пользовались больше­вики. В Синоде остались митрополит Владимир Богоявленский, архиепископ Новгородский Арсений Стадницкий, архиепископ Литовский Тихон Белавин, Сергий Страгородский Финляндский и епископ Гродненский Михаил Ермаков.

В это время получает огласку в обществе, не без помощи времен­ного правительства и большевиков, манифест государя императора Николая II об отречении от престола. «...В дни великой борьбы с внеш­ним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отраз­иться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь ге­ройской нашей армии, всё будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны, во что бы то ни стало, до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная ар­мия Наша совместно со славными нашими союзниками сможет окон-

35                 Фирсов С.Л. Революция 1917 года и попытки «демократизации» русской церк­ви. В кн.: Церковно-исторический вестник. 2000. №6-7. С. 196-208.: Скептичен к политике временного правительства. Мысль о том, что синодалы могли воспроти­виться Львову, не рассматривается. Поддерживает Смолича: революционная власть оказалась «фальшивой» — т.е. такой же, как предыдущая. 4 марта Львов приходит в Синод, 6-го Синод отправляет на покой Питирима Окнова «согласно прошению» (199). 7 марта Синод увольняет «согласно ранее поданному прошению» Варнаву Накропина — прошение действительно лежало уже год, с февраля 1916-го. 6 марта из Ялуторовска (который Фирсов почему-то называет «некий город») отправили телеграмму в Санкт-Петербург на имя председателя Совмина с просьбой снять гу­бернатора и епископа как ставленников Распутина.

36                 Львова обвиняли в том, что он «переуволил многих архиереев» (Евлогий,

267). «Многие» — это 12: Макарий Московский, Питирим Санкт-Петербургский, Антоний Харьковский, Иоаким Нижегородский, Тихон Калужский, Серафим Тверской, Макарий Орловский, Алексий Владимирский, Амвросий Сарапульский, Исидор Балахнинский, Варнава Тобольский, Василий Черниговский. Из них: Исидор — с 1911 г. был снят с управления епархией за предосудительное поведе­ние, распутинец с 1916 г., отпевал Распутина, 8 марта снят с управления монасты­рём в Тюмени. За дружбу с Распутиным снят и Макарий Гневушев, которого Рас­путин якобы покрывал даже за уголовные преступления (Лемешевский). Серафим Тверской (Чичагов) и Алексий Дорожницын — удалены постановлениями съездов духовенства и мирян за не в меру суровое управление.

чательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и спло­чение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согла­сии с Государственной думой, признали Мы за благо отречься от пре­стола государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше брату Нашему великому князю Михаилу Александровичу и благо­словляем его на вступление на престол государства Российского. За­поведуем брату Нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том нерушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновению государю в тяжёлую минуту всенародных испыта­ний и помочь ему вместе с представителями народа вывести государ­ство Российское на путь победы, благочестия и славы. Да поможет Господь Бог России»^[23]. Великий князь Михаил Александрович не при­нял возложенных на него полномочий.

В 1917 г. было две революции — сначала Керенский объявил ши­рокую амнистию, и множество преступников вышли на свободу, на­чались беспорядки. К концу апреля 1916 г. в России было 2 миллиона дезертиров. Всего в армию было призвано 16 миллионов, из них к 1916 г. 2 миллиона уже погибли, были ранены, попали в плен.

Потом пришли большевики. В стране нет ни царской полиции, ни милиции, ни своих органов охраны правопорядка. Была огра­блена патриаршая ризница. Страна агонизировала. Временное пра­вительство не только оставило надзор над Церковью в лице обер- прокурора Львова, но и присвоило себе право утверждать постанов­ления Синода.

По всей стране служились благодарственные молебны о побе­де революции, «о даровании свободы» с возглашением многолетия временному правительству (один из таких молебнов прошёл на Красной площади в Москве).

Воронежское духовенство обращалось к князю Львову как «к стражу и охранителю святых принципов свободы, равенства и брат­ства свободного государства», а к А.Ф. Керенскому — как «к беззавет­ному другу народа». От архиепископа Донского и Новочеркасского

 

 

Митрофана (Симашкевича) и епископа Аксайского Гермогена (Мак­симова), от всего духовенства Новочеркасска в столицу была направ­лена приветственная телеграмма «с полным признанием нового пра­вительства с первого момента его сформирования и о совершенной готовности своим горячим пастырским словом разъяснить народу, что смена власти произошла для его блага».

«Доблестные граждане возрождённой России! Свободные сыны славной Родины! — обращалось с воззванием к народу чернигов­ское духовенство. — Ярко засияла над нами заря свободы,равенства и братства. Крепко верьте Временному правительству нашему, оно с Божьей всесильной помощью доведёт так славно начатое дело до же­ланного конца на славу, долгоденствие и процветание России». Около 20 епархиальных съездов и собраний в Полтаве и Твери, Петрозаводске и Ярославле, Воронеже и Туле, Кишинёве и Ставрополе, Челябинске и Пензе, Тбилиси и Владивостоке приветствовали установление «демо­кратической формы правления».

Рязанское и симбирское духовенство пошло ещё дальше и постановило «противодействовать всяким попыткам восстановле­ния старого режима», поддерживать новый строй «с церковной кафедры на основании слова Божия».

«В церквах стали возглашать: «Временному Правительству мно­гая лета»!Как будто временное хотели сделать вечным... Рассказыва­ли, что один дьячок вместо «Господи! силою Твоею возвеселится царь» (Псал. XX, 2) начал читать за богослужением: «Господи! силою Твоею возвеселится Временное Правительство»^[24] .

Об отношении части духовенства к февральской революции свидетельствует и то, что многие служители Церкви участвовали в первомайских празднествах.

С наибольшей полнотой позиция рядовых священнослужителей была заявлена в декларации, принятой Всероссийским съездом ду­ховенства и мирян, открывшимся в Москве 1 июня 1917 г. В деклара­ции, принятой съездом, говорилось: «Приветствуем совершившийся политический переворот, давший Церкви свободу самоуправления. Чтим, как граждане, память самоотверженно страдавших и умирав­ших в борьбе за права народа и благословляем имена живых, ставших во главе народного движения к свержению прежней, потерявшей общее доверие власти».

Многие представители духовенства весной и летом 1917 г. вос­принимали государственный переворот как закономерное явление.

Итак, во многих городах проходят епархиальные съезды духо­венства, выдвигавшие антимонархические требования, совершенно забыв принцип аполитичности Церкви, выдвинутый на рубеже ве­ков свт. Николаем Касаткиным.

Однако были и те, которые скорбели о потере монархии. Русская Православная Церковь навсегда лишилась своего верховного ктито­ра. «Всеобщего ликования» по случаю «свержения самодержавия» большинство архиереев не принимало. «Несмотря на всё ликование вокруг меня, на душе моей лежала тяжесть, — вспоминал впослед­ствии архиепископ Евлогий (Георгиевский). — Вероятно, многие ис­пытывали то же, что и я»^[25].

В итоговых документах епархиальных съездов Харькова, Жи­томира, Тобольска звучали тревога и боль за судьбу России, все­го русского народа. Здесь во многом сказался огромный авторитет архипастырей — архиепископа Антония (Храповицкого), архиепи­скопа Евлогия (Георгиевского), епископа Гермогена (Долганова). К июлю — августу, когда стала очевидной неспособность временно­го правительства навести порядок в стране, иллюзии большинства населения, в том числе и священнослужителей, исчезли.

20 марта 1917 г. — Временное правительство отменяет националь­ные и вероисповедные ограничения в стране. А 27 марта временное правительство признаёт лжеавтокефалию Грузинской церкви, пред­ложенную Временным церковным управлением 12 марта, с которой не согласился экзарх Грузии Платон (Рождественский). Всё это стало возможным ввиду всеобщих беспорядков. А 8 сентября был избран незаконный патриарх — католикос всея Грузии Кирион (Садзаглиш- вили), бывший епископ Полоцкий и Витебский^[26].

15 апреля 1917 г. — «Революционный» обер-прокурор В.Н. Львов организовал новый состав Святейшего Синода.

Временное правительство издало указ об увольнении членов Си­нода: митрополита Киевского Владимира (Богоявленского), архие­пископов Литовского Тихона (Белавина), Новгородского Арсения (Стадницкого), Гродненского Михаила (Ермакова), Нижегородско­го Иоакима (Левицкого), Черниговского Василия (Богоявленского), протопресвитеров Александра Дернова и Георгия Шавельского — всех, кроме архиепископа Финляндского Сергия (Страгород- ского), и о вызове новых членов и присутствующих на летнюю сес­сию. На летнюю сессию вызваны были экзарх Грузии архиепископ Платон (Рождественский), архиепископ Ярославский Агафангел (Преображенский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), епи­скоп Самарский Михаил (Богданов), настоятель Успенского собора Московского Кремля протопресвитер Николай Любимов, профес­сора протоиереи Александр Смирнов и Александр Рождественский, протоиерей Феодор Филоненко.

Одним из поводов к увольнению архиереев послужило их несо­гласие с противоречившим принятому в Синоде порядку решени­ем о передаче его официального органа — «Церковного вестника» (1875—1917) — из прямого ведения Синода в ведение корпорации Санкт-Петербургской духовной академии. Итак, налицо вмеша­тельство обер-прокуратуры и временного правительства в жизнь и уставы Церкви.

29 апреля 1917 г. — Святейший Синод объявил о созыве Помест­ного Собора. Синод опубликовал обращение к клиру и пастве «О мероприятиях высшей церковной власти в связи с предстоящим со­зывом Всероссийского Поместного Собора и спешным проведением в жизнь некоторых изменений в области церковного управления». Кроме того, в обращении говорилось о введении выборного начала в органах церковного управления и о необходимости широкого уча­стия мирян в решении церковных дел. Синод опубликовал ряд «Вре­менных положений» о приходе, епархиальном управлении, выборах духовенства и епископов. По всей стране стали созываться епархи­альные съезды духовенства и мирян. Часто участники съездов выно­сили резолюции о недоверии епархиальным архиереям, в Синод на­правлялись петиции с требованием ввести выборность епископата. Синод в своём послании заявил, что его главная задача «приложить все усилия к скорейшему по возможности созыву Всероссийского Поместного Собора». Тогда же определением Святейшего Синода было указано созвать Предсоборный совет.

12 мая 1917 г. — Произошло организационное оформление Предсоборного совета.

Синод принял решение образовать в Предсоборном совете 10 отделов: о производстве выборов на Всероссийский Поместный церковный Собор, его организации и о составлении наказа для него; о преобразовании высшего центрального управления (по­стоянный Собор и Синод), об образовании церковных округов и об устройстве церковного управления в Грузии и Финляндии; о епар­хиальном управлении; о церковном суде; о благоустроении прихода; по делам веры и богослужения, о единоверии и старообрядчестве; о церковном хозяйстве; о правовом положении Русской Православной Церкви в государстве; о монастырях и монашестве; о духовных учеб­ных заведениях. Тогда же поимённо определили и участников Пред- соборного совета. Кроме членов Святейшего Синода обер-прокурора (В.Н. Львова) и его товарища (А.В. Карташева) членами совета были избраны (в порядке полученных ими выборных голосов): архиепи­скоп Новгородский Арсений (Стадницкий; 83 голоса «за»), архиепи­скоп Литовский Тихон (Белавин; 58 голосов «за»), архиепископ Там­бовский Кирилл (Смирнов; 46 голосов «за»), митрополит Киевский Владимир (Богоявленский; 45 голосов «за»), архиепископ Волынский Евлогий (Георгиевский; 29 голосов «за»), епископ Минский Георгий (Ярошевский; 27 голосов «за»), епископ Пермский Андроник (Ни­кольский; 27 голосов «за»). Среди лиц, приглашённых Святейшим Синодом в Предсоборный совет, были крупные богословы и церков­ные историки, профессора духовных академий, а также преподавате­ли Петроградского и Варшавского университетов С.Н. Булгаков, П.В. Верховской, М.Н. Скабаланович и др.; публицисты: М.А. Новосёлов, А.А. Папков; служащие синодальных учреждений.

В Москве в июле открылся Всероссийский съезд духовенства и мирян, единственным епископом на котором был Уфимский Андрей (Ухтомский). Обсуждали предстоящий Собор. На съезде много говорилось о необходимости радикальных перемен в Церк­ви, о демократизации церковного управления, о нововведениях в богослужении^[27]. Делегаты поддержали либеральное направление новой редакции «Всероссийского церковно-общественного вест­ника» (1917—1918), созданного вместо бывшего «охранительно­го» «Церковного вестника». Депутаты от юго-западных епархий внесли на рассмотрение съезда декларацию с требованием авто­кефалии Украинской Православной Церкви. Съезд решительно высказался против замысла временного правительства отнять у Православной Церкви приходские школы.

та. Уже через три дня было постановлено: созвать Поместный Со­бор 15 августа (праздник Успения Пресвятой Богородицы) 1917 г. в Москве, в Успенском соборе Кремля.

20 июня 1917 г. — Вышло постановление временного правитель­ства о передаче церковноприходских школ и семинарий в ведение Министерства народного просвещения.

14   июля 1917 г. — Временное правительство приняло постанов­ление «О свободе совести», узаконившее вневероисповедное состоя­ние. Это ещё одно доказательство антицерковного курса временно­го правительства.

5 августа 1917 г. можно считать окончанием синодальной эпо­хи. Было организовано Министерство вероисповеданий. Должность обер-прокурора была упразднена, первым министром вероиспове­даний стал А.В. Карташев. Министру вероисповеданий приписыва­лось невмешательство в дела церковных организаций, но временное правительство ничего не достигло парламентским путём без воен­ной поддержки, оно теряло власть в России, к которой приходили большевики...

 

42 См. прот. В. Цыпин. История Русской Православной Церкви. 1917—1997 гг. Кн. 9. М., 1997. С. 40-50.

 

15   августа 1917 г. открылся Поместный Собор РПЦ в Москве, в Успенском соборе Кремля (в день его храмового праздника). На По­местном Соборе в критическую годину безвластия, а потом больше­вистского безбожия было восстановлено Московское Патриаршество. Жребием Божьим был выбран Патриарх Тихон (Белавин)⁴².

 

Поместный Собор РПЦ, 1917—1918 гг.

 

 

 

25 октября (7 ноября) 1917 г.^[28] — Большевики и левые эсеры за­хватили власть в Петрограде. Образовано советское правительство — Совет Народных Комисаров (Совнарком) во главе с В.И. Ульяновым (Лениным). Декретом ВЦИК отменены все сословия и чины.

31 октября в Царском Селе был расстрелян протоиерей Иоанн Кочуров. Так начался большевистский террор против Церкви.

2 ноября в Петрограде опубликована «Декларация прав наро­дов России» за подписью Ленина и Сталина. Церковь исторгалась из всех сфер жизни общества. Эта декларация не вносила ничего нового в сравнении с теми постановлениями, которые внесли «вре­менные правители» (20 марта 1917 г. «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений», 14 июля «О свободе совести»), но по­становления большевиков воспринимались в свете уже начавшегося «красного террора»^[29]. Большевики учинили кровавую бойню в Мо­сковском Кремле, в которой им противостояли юнкера. Некоторые члены Собора архиепископ Димитрий Абашидзе и епископ Нестор Камчатский выполняли роль санитаров^[30]. Поместный Собор послал делегацию в военно-революционный комитет во главе с митрополи­том Платоном (Рождественским) с просьбой остановить кровавую бойню, но получили ответ: «Поздно, поздно!!! Скажите юнкерам, что­бы те сдавались!». В Кремль, где были юнкера, делегация не проникла.

5 ноября в храме Христа Спасителя состоялось избрание Патри­арха по жребию (захватившие к тому времени Кремль большевики всё же дали разрешение принести в храм Христа Спасителя икону Владимирской Божией Матери). По словам современника, храм, вмещавший 12 тысяч человек, был переполнен.

«Вход был свободный, — вспоминал участник работы Помест­ного Собора, бывший член Государственной Думы князь И.С. Ва- сильчиков. — Литургию совершал митрополит Владимир в сослу- жении многих архиереев. Пел, и пел замечательно, полный хор си­нодальных певчих. В конце литургии митрополит вынес из алтаря и поставил на небольшой столик перед иконой Владимирской Бо- жией Матери, слева от царских врат, небольшой ковчег с именами выбранных на церковном Соборе кандидатов в патриархи. Затем он встал, окружённый архиереями, в царских вратах, лицом к народу.

Впереди лицом к алтарю стоял архидиакон Успенского собора Ро­зов. Тогда из алтаря вышел старец отец Алексий в чёрной монаше­ской мантии, подошёл к иконе Богоматери и начал молиться, кладя земные поклоны. В храме стояла полная тишина, и в то же время чувствовалось, как нарастало общее нервное напряжение. Молил­ся старец долго. Затем встал с колен, вынул из ковчега записку и передал её митрополиту. Тот прочёл и передал протодиакону. И вот протодиакон своим знаменитым на всю Москву могучим и в то же время бархатным басом медленно начал провозглашать многоле­тие. Напряжение в храме достигло высшей точки. Кого назовёт? «... Патриарху Московскому и всея России Тихону!» раздалось на весь храм, и хор грянул многолетие!» ^[31]

Вынувший жребий иеромонах Смоленской Зосимовой пу­стыни, располагавшейся недалеко от Троице-Сергиевой лавры, Алексий (Соловьёв) состоял членом Поместного Собора от монашествующих. Отец Алексий в течение многих лет почитался старцем, являлся духовным руководителем многих православных от мирян до архиереев. Собственно, и в работе Собора он участвовал только из послушания, так как был затворником.

Последовала серия обращений Поместного Собора к большевикам: 8 ноября Поместный Собор выработал обращение к СНК. В нём говорилось: «Победители, кто бы вы ни были и во имя чего бы вы ни боролись, не оскверняйте себя пролитием братской крови, умерщ­влением беззащитных, мучительством страждущих. Даже и те, кто отказался от Бога и Церкви, кого не трогает голос совести, останови­тесь хотя бы во имя человеколюбия....»

17 ноября Поместный Собор выработал обращение ко всем враждующим с призывом ко всеобщему покаянию. Ещё больше укрепляли единство соборян интронизация и появление на Помест­ном Соборе Патриарха Тихона (Белавина)^[32].

30 ноября 1917 г. — СНК рассмотрел вопрос об изъятии церков­ной собственности.

По предложению А.М. Коллонтай Совнарком под председатель­ством В.И. Ленина рассмотрел вопрос об изъятии у Православной Церкви монастырей и передаче их в ведение Наркомата государственного призрения. И хотя обсуждение этой темы не привело тогда к принятию какого-либо конкретного решения, сама постановка данного вопроса в правительстве осложнила положение Церкви. Изъятием у Русской Православной Церкви такой мощной материальной базы, как мона­стырское хозяйство, государство надеялось удовлетворить немалые потребности в служебных и жилых помещениях, складах, казармах и даже в строительных материалах (многие строения намечались под снос и разборку кирпича).

2 декабря 1917 г. — Поместный Собор заявил о том, как Цер­ковь понимает вопрос о своём правовом положении в государстве.

В этот же день Собор постановил: «...Установить с 1 января 1918 г. с выпускаемых из епархиальных, монастырских и других церковных свечных заводов церковных свеч особый сбор по 5 руб. с пуда... Взимание сбора возложить на свечные заводы, а дело заведования сим сбором сосредоточить в центральном комитете епархиальных свечных заводов». Выполнить это распоряжение в условиях начавшейся национализации церковных и монастырских имуществ, включая свечные заводы, было невозможно.

Почти одновременно в начале декабря 1917 г. (2 и 5 числа) вы­ходят в свет два противоположных по духу документа: от Церкви — «Определение Поместного Собора Православной Российской Церкви о правовом положении ПРЦ» и от государства — «Декрет об отделении Церкви от государства». Уже первые пункты их со­вершенно разнятся:

 

Определение	Декрет
1 п. О первенствующем положении ПРЦ среди других исповеданий.	5 п. Все конфессии уравнива­ются в правах, но в 9 п. кли­рики уже дол жны в публич­ных местах быть без ряс.
4  п. Законы, издаваемые государством, касающиеся ПРЦ, согласовываются с нею. 5  п. Церковные законы признаются государством.	6 п. Все церковные земли изымают.

 

 

 

7 п. Глава государства и министр народного просвеще­ния должны быть православ­ными.	3 п. Преподавание Закона Божия является необязатель­ным.
9 п. Православный кален­дарь признаётся государствен­ным календарём.	10 п. С 7января (20января) 1918 года вводится григориан­ский календарь (новый стиль).
11 п. Уголовно преследует­ся святотатство (богослужеб­ных предметов и священни­ков).	8 п. Все клирики должны от­дать всё золото, серебро, дра­гоценные камни даже с богос­лужебных предметов.
13,17 пп. Все акты граж­данского состояния призна­ются. государством.	4 п. Все акты гражданского состояния ведёт особый орган государственной власти.

 

 

В подтверждение «Декрета об отделении Церкви от государ­ства» большевики выпустили ряд других законов: «Декрет о пере­даче церковных учебных заведений в Наркомат просвещения», «Декрет о гражданском браке и гражданской метрикации» и 14 января 1918 года постановление Совнаркома «О реквизиции иму­щества и помещений придворных церквей», а 23 января «Декрет об отделении Церкви от государства и школы от церкви». Про­тив этих законов выступали Поместный Собор, архиереи, клири­ки и миряне, которых сразу клеймили «контрреволюционерами». Среди них митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), протестовавший по поводу реквизиции имущества Александро- Невской лавры, и многие другие.

Патриарх Тихон выступил с первым обращением к русским лю­дям «Россия в проказе». Но это и последующие послания не имели успеха, т.к. коммунисты представляли народу Церковь как бюро­кратическую машину царизма и организацию контрреволюционе­ров. Поэтому резко увеличилось число новомучеников: были убиты протоиерей Пётр Скипетров пулемётной очередью в Александро- Невской лавре, протоиерей Философ (Орнатский), митропо­лит Киевский Владимир (Богоявленский), убитый анархистами-
послушниками за воротами Киево-Печерской лавры^[33]. Протоиерей Алексей (Ставровский) был одним из нескольких десятков расстре­лянных после убийства Моисея Урицкого.

 

 

26 января 1918 г. — Большевики рас­стреливают людей целыми толпами: так были расстреляны крестные ходы в Во­ронеже, Тамбове, Шацке и Самаре, Бел­городе и Перми, Туле, Вятке, Новгороде, Харькове. Специальная комиссия при Поместном Соборе выявила 38 случаев насилия власти по отношению к Церкви. На Поместном Соборе установлен день памяти новомучеников в день убиения митрополита Владимира (Богоявленско­го) и установлено возношение специ­ального прошения при богослужении «о гонимых ныне»^[34].

Митрополит Владимир               Молясь  о  новых  святых,   Поместный

(Богоявленский)              Собор канонизировал  свмч.  Иосифа   Астра­

ханского и свт. Софрония Иркутского.

1918 г. начался братоубийственной гражданской войной, кото­рая закончилась в 1922 г. победой красных. Советская власть была установлена в 1921 г.

Послания Святейшего Патриарха Тихона (Белавина)

Уже в первом послании от 19 января 1918 г. Патриарх Тихон объ­явил анафему советской власти. Позже он изменил своё отношение, смягчился.

Видимо, это произошло после обращения депутации Поместно­го Собора во главе с А.Д. Самариным к кремлёвскому наркомюсту Д.Й. Курскому по поводу «Декрета об отделении Церкви от госу­дарства». Представитель Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевич обещал вернуть Церкви право юридического лица и право владеть иму­ществом.

Есть и ещё одна причина: существовала реальная опасность жизни Патриарха. В.И. Ленин говорил В.Д. Бонч-Бруевичу: «Мы специально на него не оденем венец мученика, а иных контрреволюционеров будем предавать суду.. казнить...».

 

Патриарх Тихон (Белавин)

 

Во время гражданской, внутренней войны возобновилось наступление на Россию немецких войск. В это время Патриарх Тихон выступает с патриоти­ческим посланием «.дать отпор кайзе­ровской Германии..». Большевики не могли воевать на два фронта (внешний и внутренний) и были вынуждены подпи­сать Брест-Литовский мирный договор, по которому от России отделились Поль­ша, Финляндия, Прибалтика, Украина, часть Беларуси, Крым, Закавказье.

18 марта Патриарх осудил этот Брест-Литовский мирный договор, ко­торый В.Д. Бонч-Бруевич метко назвал «похабным».

«...Заключённый ныне мир, по которому отторгаются от нас целые области, а населённые православным народом, и отдаются на волю чу­жого по вере врага, а десятки миллионов православных попадают в усло­вия великого духовного соблазна для их веры, мир, по которому даже ис­кони православная Украина отделяется от братской России и стольный град Киев, мать городов русских, колыбель нашего крещения, хранилище святынь, перестаёт быть городом державы Российской, мир, отдаю­щий наш народ и Русскую землю в тяжкую кабалу, такой мир не даст народу желанного отдыха и упокоения.

А между тем у нас продолжается всё та же распря, губящая наше Отечество. Внутренняя междоусобная война не только не прекра­тилась, а ожесточается с каждым, днём. Голод усиливается, и, что­бы ослабить его, грозят даже изгонять из столиц мирных жителей, не знающих где им приклонить голову. Рабочим угрожают лишением за­работка, возвращающиеся из полков воины не находят работы. Умно­жаются грабежи и убийства, и для борьбы с ними часто прибегают к ужасному самосуду. Устранит ли объявленный мир эти вопиющие к небу нестроения? Не принесёт ли он ещё больших скорбей и несчастий?

Увы, оправдываются слова пророка: «они говорят: мир, мир, а мира нет». Святая Православная Церковь, искони помогавшая русскому народу со­бирать и возвеличивать государство Русское, не может оставаться равнодушной при виде его гибели и разорения. Мы призываемся совестью своею возвысить голос свой в эти ужасные дни и громко объявить перед всем миром, что Церковь не может благословить заключенный ныне от имени России позорный мир»^[35].

После этих посланий была создана охрана, которая постоянно дежурила у Патриарха. Ему предлагали скрыться за границей. Ему устраивают допрос. 12 июля 1919 г. при выходе Патриарха из хра­ма Христа Спасителя некая женщина ударила его ножом в бок. Суд признал её психически больной. Второе покушение на Патриарха было 9 декабря 1923 г. по выходе из тюрьмы.

Церковь в гражданскую войну старалась не вмешиваться. Авто­ром этой идеи был ещё свт. Николай (Касаткин), а Патриарх Тихон оказался в схожей ситуации, и все его послания в годы гражданской войны аполитичны. Посланием в Совнарком Патриарх призывает большевиков отпраздновать свою годовщину у власти «...освобожде­нием заключённых и остановкой кровопролития...»

Так как царь в марте 1917 г. в Пскове отрёкся от престола, то по­сле этого империя стала разделяться, стали отделяться Грузия, Укра­ина, рождая церковный сепаратизм, т. е. незаконные автокефальные стремления. В 1918 г. была образована Грузинская демократическая республика. 13 марта 1917 г. в древней столице Грузии Мансхе со­стоялся собор епископов, клириков и мирян без благословения эк­зарха, который объявил автокефалию. Патриарх Тихон приглашал грузинских архиереев на Поместный Собор, но они отвергли это предложение и незаконно отделились. Каноническое общение было восстановлено только в 1943 г.^[36].

3—4 марта 1917 г. — На Украине пришла к власти Центральная Рада. Она стала поощрять церковный сепаратизм. Министром испо­веданий назначен Никола Бессонов, бывший Никон, который сло­жил сан и венчался (ренегат). Евлогий, епископ Волынский, просил сместить его, но безуспешно. В Раду вошёл бывший архиепископ Алексий Городницкий. В конце ноября 1917 г. делегация Временной всеукраинской православной церковной рады приехала в Москву для переговоров со Святейшим Патриархом Тихоном относительно будущего Православной Церкви на Украине. Патриарх Тихон, не желавший обострять и без того сложную обстановку, сложившую­ся в Киевской митрополии, принял членов Временной всеукра­инской православной церковной рады и имел с ними беседу.

Святитель Тихон направил в Киев для ознакомления с церков­ной жизнью Украины делегацию из нескольких членов Всерос­сийского Поместного Собора, которую возглавил митрополит Платон (Рождественский). А также в Киев поехали митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий) и Евлогий, епископ Во­лынский. Патриаршие посланцы провели в Киеве серию встреч с украинским духовенством и членами Временной всеукраинской православной церковной рады, в результате чего выявили откро­венно раскольнический и сепаратистский настрой в деятельности последних. Временная всеукраинская православная церковная рада заняла жёсткую позицию в плане достижения церковной не­зависимости Украины, в результате чего переговоры с группой мит­рополита Платона были прекращены. С самых первых шагов своей деятельности Временная всеукраинская православная церковная рада встала на путь разрушения канонического поряд­ка в церковной жизни Украины. Будучи абсолютно самозваной структурой, состоявшей из лиц, не имевших никакого права представлять собой церковный народ, Временная всеукраинская православная церковная рада добивалось созыва всеукраинского Собора для автокефалии Украинской Церкви.

Патриарх Тихон мужественно разрешил Всеукраинский церков­ный собор, который открылся 7 января 1918 г. и работал всего 10 дней, а затем к Киеву подступили полки Красной Армии, собор ра­зошёлся. 26 января Красная Армия вступила в Киев, власть перешла генералу Скоропацкому, потомку гетмана. Скоропацкий был побеж­дён, к власти пришёл Симон Петлюра^[37].

При Петлюре Украинский самочинный синод возглавил Агапит Екатеринославский, было запрещено поминать Патриарха Тихона, митрополита Киевского Антония (Храповицкого), последний был арестован, а в апреле 1919 г. вновь пришла Красная Армия, синод разогнан, Агапит бежал к Деникину, там был лишён сана, потому что Деникин придерживался идеи единой России.

17 июля 1918 г. — В Екатеринбурге, в подвале Ипатьевского дома, большевики расстреляли императора Николая II, императрицу Алек­сандру Фёдоровну, наследника престола Алексея и великих княжон Ольгу, Татьяну, Марию, Анастасию. Тогда же были расстреляны лейб- медик Е.С. Боткин, горничная царицы А.С. Демидова, повар И.М. Харитонов, камердинер А.Е. Трупп. В екатеринбургской тюрьме рас­стреляли царских слуг: гофмаршала князя В.А. Долгорукова, генерал- адъютанта И.Л. Татищева. Вместе с ними казнили уведённых в день цареубийства в тюрьму дядьку царя матроса К.Г. Нагорного, камер­динеров И.Д. Седнева и В.Ф. Челышева. Фрейлину царицы графиню А. В. Гендрикову и гофлектрису Е.А. Шнейдер вывезли в Пермь и там расстреляли. 18 июля — в Алапаевске приняли мученическую кончину великая княгиня Елизавета Фёдоровна, великий князь Сергей Михай­лович, другие князья и инокиня Варвара.

21 июля 1918 г. Патриарх Тихон осудил в проповеди цареубийство.

20 сентября 1918 г. состоялось заключительное собрание Помест­ного Собора. Произошло распределение церковных округов при по­мощи Высшего церковного управления. Определены полномочия Священного Синода и Высшего церковного совета. Высшее цер­ковное управление предоставляло Патриарху полномочия созвать очередной Собор в 1921 г. Предусматривалось также, что избранные Собором 1917—1918 гг. члены Синода и Высшего церковного совета сохраняют свои полномочия до избрания нового состава Синода и Высшего церковного совета очередным Собором. Следовательно, Собор 1917—1918 гг. закрепил норму регулярного проведения По­местных Соборов не менее одного раза в три года.

На том же заседании было принято одно из последних определе­ний по проекту положения о временном высшем управлении Право­славной Церкви на Украине. Согласно определению, православные епархии Украины, оставаясь частью Матери-Церкви, образовывали церковную область с особыми преимуществами на началах авто­номии. Эта автономия простиралась на местные церковные дела: административные, просветительные, миссионерские, благотво­рительные, монастырские, хозяйственные, судебные, брачные.

Только дела общецерковного значения не могли рассматриваться самостоятельно. Впоследствии это положение из-за украинского церковного сепаратизма будет упразднено. Украинская Православ­ная Церковь примет статус экзархата.

На том же заседании было принято определение «О привлече­нии женщин к деятельному участию на разных поприщах церковно­го служения». Женщинам предоставлялось право быть церковными старостами, заседать в благочиннических и епархиальных собра­ниях, занимать должности во всех епархиальных просветительных учреждениях (кроме благочиннических и епархиальных советов, административных и судебных учреждений), исполнять должность псаломщика (но без включения в клир). В дальнейшем планирова­лось рассмотреть вопрос о восстановлении чина диаконис, но этого, ввиду вынужденного окончания работ Собора, не произошло.

Рассматривался вопрос о ситуации в Закавказье. Согласно представленному проекту, предполагалось образование Бакинской епархии (вместо прежнего Бакинского викариатства Грузинской епархии) с включением в её состав приходов, ранее не входивших в экзархат, а принадлежавших Владикавказской епархии. Мнения членов Собора разделились: кто-то считал необходимым утвердить проект о создании митрополичьего округа и Бакинской епархии, кто-то присоединялся к точке зрения митрополита Арсения (Стад- ницкого), который считал, что этот вопрос должно решить высшее церковное управление. В результате дискуссий Собор одобрил пред­ложение митрополита Арсения и передал вопрос о митрополичьем округе и Бакинской епархии на рассмотрение Высшего церковного управления. В 1919 г. Высшее церковное управление учредило вме­сто Тифлисской и Бакинской епархии (Кавказского экзархата) При­каспийскую и Бакинскую епархию.

В этот же день — на последнем заседании третьей сессии По­местного Собора определена группа, полномочная вести перего­воры от имени Русской Православной Церкви с представителями власти. Высшее церковное управление — «Святейший Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет в их соединённом присутствии» избрало «лиц для сношений с народными комисса­рами по делам, касавшимся Православной Церкви». Полномочия этой делегации были утверждены особым постановлением. Отныне делегации «для сношений с народными комиссарами» предстояло выступать не от имени Собора, как было раньше, а от имени Выс­шего церковного управления, которому, в случае невозможности для кого-либо из избранных в делегацию лиц исполнять свои обязанно­сти, Собор предоставил право приглашать на их место других лиц по своему усмотрению. В состав делегации сначала входили: прото­пресвитер Николай Любимов, профессор Московской духовной ака­демии И.М. Громогласов, А.Д. Самарин, профессор Н.Д. Кузнецов, С.Г. Рункевич, А.А. Садов. По сохранившимся документам Высшего церковного управления работу делегации можно проследить лишь до 1920 г. После ареста А.Д. Самарина и Н.Д. Кузнецова деятельность её начала затухать, и к 1921 г. она фактически прекратилась.

В 1920-1930-х гг. Русская Православная Церковь не раз ока­зывалась на грани уничтожения. В подобных условиях невозмож­но было думать об исполнении многих постановлений Поместно­го Собора 1917-1918 гг. Но и тогда Собор оставался для верующих нравственным ориентиром.

Авторитет Собора не был поколеблен временем, и это одно из самых сильных свидетельств важности решавшихся и решенных на его заседаниях проблем.

12 октября 1918 г. — Святейший Патриарх Тихон направил письмо в СНК.

В своём письме святитель Тихон отмечал: «...Множество священ­ников, диаконов и мирян, принимавших ближайшее участие в жизни Православной Церкви, сделались жертвою красного террора». Свя­тейший Патриарх назвал имена целого ряда епископов, арестованных и перенесших «всякие глумления, издевательства и побои», а также «расстрелянных и умерщвлённых иным способом». Слова Патриарха противоречат менталитету большевиков, которые вводят термин «бывшие люди». Этот термин большевиками использовался офи­циально и даже в виде аббревиатуры: например, в приказе об аре­сте церковных оппозиционеров села Гора под Орехово-Зуево 1930 г.: «Арестовать нужно весь причт этой церкви и чл. церковного совета, из б. людей, кулаков, монахов и т.д.» (Шкаровский, 1997, стр. 226).

В конце 1919 г. Украина и Киев были оккупирована поляками и узники митрополит Киевский Антоний (Храповицкий) и Евло- гий, епископ Волынский, при помощи Антанты были отпущены на юг России, где ещё оставались части Деникинской белой ар­мии. Польской оккупацией вновь воспользовались сепаратисты- автокефалисты, и в 1920 г. клирики (без епископов) и миряне не­скольких приходов создали новую Всеукраинскую Церковную Раду, которая открыто провозгласила автокефалию. Чтобы прекратить са- мочиние клириков на Украине, Патриарх Тихон упразднил автоно­мию Украинской Церкви и низвёл её до статуса экзархата, назначив экзархом архиепископа Гродненского Михаила (Ермакова), впослед­ствии митрополита Киевского. Однако сепаратисты-автокефалисты под предводительством бывшего петлюровского министра В. Чехов­ского, без согласования с экзархом, созвали новый «Всеукраинский Собор» без единого епископа и незаконно провозгласили «автоке­фалию». 10 (23) октября в Софийском соборе Киева была совершена лжехиротония запрещённого женатого протоиерея Василия Липков- ского, возведённого сразу в сан лже-«митрополита». В течение неде­ли самосвят-автокефалист Василий Липковский возвёл сотоварищей Шараповского, Теодоровича, Ярещенко, Орлика в лжеепископство. Так самосвяты увлекли за собой 1,5 тысячи приходов. Самосвяты- липковцы впервые стали служить на украинском языке.

Гражданская война, разделившая Россию на линии фронтов (руководителями освободительного движения были генерал А.И. Деникин, адмирал Колчак, генерал барон П.Н. Врангель, генерал Юденич), затрудняла связь епархий с патриархией. Повсеместно были организованы Временные высшие церковные управления, с тем чтобы по окончании войны дать во всём отчёт Патриарху. Так Председателем Временного высшего церковного управления Юго- Востока России был избран на Юго-Восточном Соборе митрополит Антоний (Храповицкий). Также были созданы Временные высшие церковные управления Сибири.

В годы гражданской войны в Центральной России в среде духо­венства произошёл раскол: появилась модернистская группировка, последователи «группы 32 священников»^[38], призвавшая к революции в Церкви. Это были Введенский (Москва, Питер — «Группа прогрес­сивного духовенства»), Боярский (Колпино под Питером — группа «Друзья церковной реформации»), Егоров (Питер — группа «Религия в сочетании с жизнью»), которые ещё при временном правительстве (7 марта 1917 г.) образовали «Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян» (обновленческая периодика — газеты «Знамя Христа», «Голос Христа», «Соборный разум» и журнал «Церковно-общественный вестник»). Это были люди, которым не нравились каноны Церкви, т.е. они хотели женатый епископат, дву­брачие для духовенства. Однако среди обновленцев были и идейные, которые пытались переводить на русский язык богослужение и вы­ступали за богослужебное реформирование, лидером их был заштат­ный епископ Антонин (Грановский).

В Пензе обновленцы сгруппировались вокруг запрещённого епископа Владимира Путяты — «Народная Церковь».

4 ноября 1921 г. — Патриарх Тихон в своём послании осуждает обновленцев, говорит о недопустимости нововведений.

22 октября 1918 г. — Начата официальная кампания по вскрытию св. мощей. В этот день были вскрыты мощи преподобного Александ­ра Свирского в Александро-Свирском монастыре Олонецкой епар­хии. Главное антирелигиозное издание того времени, журнал «Рево­люция и Церковь», начало регулярно печатать на своих страницах обращения и письма граждан, а также резолюции трудовых коллек­тивов с требованиями освидетельствовать мощи в других монасты­рях. Подлинная причина волны разоблачительств в газетах и жур­налах заключалась в том, что возник новый, планомерный подход в борьбе с Церковью со стороны государства. Выдвигалась задача не только разоблачить контрреволюционную сущность Православной Церкви, но и вызвать в народе недоверие к её сакральной жизни: показать верующим лживость и обман церковного учения, канонов и богослужебной практики, а самих священнослужителей предста­вить как лжецов, ловкачей и шарлатанов. С этой целью в массовом порядке проводились вечера «разоблачения православных чудес», лекции о «церковниках-обманщиках». Центральное место среди подобного рода разоблачительных мероприятий заняло вскрытие мощей в православных церквах и монастырях. Уже в феврале 1919 г. в Тверском крае за три недели были освидетельствованы мощи свя­того благоверного князя Михаила Тверского, свт. Арсения Тверского чудотворца (в г. Твери), преподобногоЕфрема и Аркадия Новоторж- ских (г. Торжок), преподобного Нила Столобенского (г. Осташков) и преподобного Макария Калязинского (Калязин). В других местах — преподобного Саввы (Звенигород), преподобного Сергия (С.-Посад). Всего 63 публичных вскрытия.

17 февраля 1919 г. — Указ епархиальным архиереям Патриарха об устранении поводов к соблазну верующих. Словом, епархиаль­ные архиереи разъясняли, что любые останки святого являются мо­щами.

В феврале 1919 г. образован Секретный отдел ВЧК. В обязан­ности отдела входила «борьба с враждебной деятельностью церков­ников». Среди его специальных подразделений было отделение, курировавшее церковные вопросы. Так церковное направление в деятельности ВЧК выделилось в самостоятельную структурную еди­ницу. С сентября 1920 г. по 25 мая 1923 г. Секретным отделом руко­водил Т. П. Самсонов. Его сменил Т.Д. Дерибас. В январе 1921 г. от­дел вошёл в состав Секретно-оперативного управления ВЧК и было введено новое штатное расписание отдела. Он состоял уже из девяти отделений. Всеми вопросами, так или иначе связанными с религией, занималось 6-е отделение.

Начались аресты и приговоры противникам вскрытия мощей. Так, были арестованы и приговорены к 5 — 2 годам: епископ Хутын- ский Алексий (Симанский), архимандриты Никодим, Анастасий, игумены Гавриил, Митрофан.

8 октября 1920 г. было написано послание епархиальным архие­реям Патриарха с призывом сохранять аполитичность: «...Мы с ре­шительностью заявляем, что такие подозрения несправедливы; уста­новление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определённым образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значе­ние... Указывают на то, что при перемене власти служители Церк­ви иногда приветствуют эту смену колокольным звоном, устроением торжественных богослужений и разных церковных праздников. Но если это и бывает где-либо, то совершается или по требованию самой новой власти или по желанию народных масс, а вовсе не по почину служителей

Церкви, которые по своему сану должны стоять выше и вне всяких по­литических интересов, должны памятовать канонические правила Святой Церкви, коими она возбраняет своим служителям вмешивать­ся в политическую жизнь страны, принадлежать каким-либо партиям, а тем более делать богослужебные обряды и священнодействия орудием политических демонстраций. Памятуйте, отцы и братия, и канониче­ские правила, и завет святого Апостола: «Блюдите себя от творящих распри и раздоры, уклоняйтесь от участия в политических партиях и выступлениях, повинуйтесь всякому человеческому начальству в делах мирских» (1 Пет. 2,13)».(Акты. Цит. изд.)

Документы Патриарха Тихона 1918 г. до ареста и с 1919—1922 гг. до ареста 1924 г.

 

Осуждающие большевиков.	Патриотические. Об обновлен­цах. Невраждебные власти.
14 января 1918 г. Обращение к русским людям «Россия в проказе».
19 января 1918 г. «Анафемов- ствование творящим безза­коние» по поводу кровавой распри с юнкерами в Москов­ском Кремле.
	2 марта 1918 г. «Обращение к пастве». Воззва­ние дать отпор кайзеровской Германии. Немецкая интер­венция.
5 марта 1918 г. «Обращение к пастве». Осуж­дение Брест-Литовского мир­ного договора, в котором ко­рень новых войн.

 

 

 

7 ноября 1918 г. «Обращение к СНК». Предло­жение Патриарха отпраздно­вать годовщину большевист­ской власти прекращением террора.
21 июля 1918 г. Проповедь, осудившая цареу­бийство.
	26 июля. 1918 г. «Обращение к пастве» с при­зывом покаяться.
4 февраля 1919 г. «Обращение к епархиальным архиереям». Устранить со­блазн верующих в связи со вскрытием святых мощей.	25 сентября 1919 г. «Обраще­ние к епархиальным архие­реям». Призыв отказаться от всяких политических высту­плений.
	4 ноября 1921 г. «Обращение к пастве». Против обновленцев, о недопустимо - сти богослужебных нововве­дений.
9 августа 1920 г. «Письмо Патриарха во ВЦИК Калинину» против вскрытия святых мощей.	27 августа 1921 г. «Обращение к епархиальным архиереям и пастве, восточ­ным патриархам, к папе и архиепископу Кентерберий­скому». Призыв о помощи го­лодающим Поволжья.
23 февраля 1921 г. «Обращение к пастве». Осуждение свято­татства изъёмщиков церков­ных ценностей.	17 августа 1921 г. «Письмо Патриарха во ВЦИК Калинину» о помощи голо­дающим и создании церковью ПОМГОЛа.

 

 

 

	1 июня 1923 г. Проповедь в Донском мо­настыре. Призыв отказаться от всяких политических высту­плений.
	15 июля 1923 г. «Обращение к пастве». Осуждение обновленческого ВЦУ.
	2 августа 1923 г. Окружное послание всех иерархов и Патриарха, в кото­ром они отмежёвываются от всякой контрреволюции.
	2 января 1923 г. Указ о поминовении на богослужении «Страны Рос­сийской и властей ея». 16 июня 1923 г. Заявление о лояльности власти в Верховный Суд.
	2 апреля 1924 г. «Указ о запрещении в священнослужении» обнов­ленцев лжемитрополитов Ев­докима (Мещерского) и Анто­нина (Грановского).

 

 

За годы гражданской войны в рядах российского епископата произошла серьёзная убыль: одни архиереи умерли естественной смертью, другие погибли, третьи оказались за пределами России. А между тем Поместный Собор постановил значительно увеличить число архиерейских кафедр, в каждой епархии открыть по несколь­ку викариатств. И постановление это было исполнено, несмотря на, казалось бы, неодолимые препятствия. В 1918 г. совершено было 4 архиерейские хиротонии — примерно столько, сколько соверша­лось их в дореволюционные годы, а в 1919 году — во епископы хи­ротонисал 14 ставленников, несмотря на то, что в конце 1919 г. были арестованы все члены Высшего церковного управления, а Патриарх подвергнут домашнему аресту, в 1920 г. — 30 кандидатов, в 1921 г. со­стоялось 39 архиерейских хиротоний. В годы гражданской войны ре­шились принять епископство выдающиеся деятели нашей церков­ной истории, бесстрашные и мудрые архипастыри, столпы Церкви: митрополит Пётр (Полянский), архиепископы Илларион (Троиц­кий), Пётр (Зверев), епископы Серафим (Звездинский), Афанасий (Сахаров), Павлин (Крошечкин). На Поместном Соборе в 1918 г. вы­несено было постановление о созыве очередного Собора в 1921 г. Но обстоятельства не позволили выполнить это постановление.

Затруднены в своей деятельности были тогда и постоянные ор­ганы высшего церковного управления. Большая часть членов Сино­да оказалась в эмиграции. В начале 1921 г. в заседаниях Священного Синода участвовали, помимо Патриарха, митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), митрополит Крутицкий Евсевий (Николь­ский), экзарх Украины митрополит Киевский Михаил (Ермаков).

Так, Святейший Патриарх, Синод и Высший церковный совет 20 ноября 1920 г. приняли постановление №362 о самоуправлении епархий в случае невозможности связи с патриархией и роспуске ор­ганов высшего церковного управления. В мае 1920 г. предоставлена автономия Эстонской, а 11 февраля 1921 г. Финляндской церквям.

Начало деятельности Русской Православной Церкви за границей

21 ноября — 2 декабря 1921 г. — Состоялся первый Русский всезаграничный церковный Собор. Собор проходил в Сремских Карловцах. Резолюция, названная соборным «Посланием чадам Русской Православной Церкви в рассеянии и изгнании сущим» (Карловацкий съезд, назвавший себя вначале «церковным собра­нием», переименовался единогласным решением его членов в Рус­ский всезаграничный церковный Собор), имела в заключительной части следующие слова: «Да укажет Господь пути спасения и строи­тельства родной земли... да вернёт на всероссийский престол пома­занника, сильного любовью народа, законного православного царя из Дома Романовых». Председательствовал на съезде, как его называли зарубежники, «заместитель Патриарха Тихона» митрополит Антоний (Храповицкий). Владыка Евлогий уговаривал наиболее влиятельных монархистов — членов Собора: «Поберегите Церковь, патриарха. За­явление несвоевременно... А как мы отягчим его положение! Патриарху и так уже тяжело». Однако при голосовании ²/3 участников Собора высказались за предложенное обращение к русскому народу, 1/3 — против. 34 члена Собора, в том числе митрополит Евлогий, остались при особом мнении и подали мотивированное заявление, в котором отмечалось, что «постановка вопроса о монархии с упоминанием при том и династии носит политический характер и, как таковая, обсуж­дению церковного собрания не подлежит, посему мы в решении это­го вопроса и голосовании не считаем возможным принять участие».

Резолюция косвенно затрагивала Патриарха и органы Высшего церковного управления в Москве, поскольку в положении о Кар- ловацком Соборе прямо указывалось, что это церковное собрание во всех отношениях признаёт над собой полную власть Святейшего Патриарха Московского. Кроме того, все постановления Собора начинались словами: «По благословению Святейшего Патриарха Тихона», хотя на деле ни один из документов этого собрания не был послан на утверждение Патриарху.

Собор образовал Высшее русское церковное управление за грани­цей под председательством митрополита Антония, которому было усвоено звание заместителя Патриарха. Высшее русское церковное управление состояло из архиерейского Синода и Высшего церков­ного совета и претендовало на возглавление церковной жизни всего русского зарубежья. Оно составило послание, адресованное Генуэз­ской конференции, направив его от имени уже закончившегося Со­бора. В послании содержался призыв не допускать на эту конферен­цию представителей советского государства.

В это время Патриарх Тихон писал: «Мы объявляем, что нет вла­сти, которая могла бы связать нашу патриаршую совесть и наше свя­тительское слово... Не благо принёс Церкви и народу так называемый Карловацкий Собор, осуждение коего мы снова подтверждаем, и счита­ем нужным твёрдо заявить, что всякие в этом роде попытки впредь вызовут с нашей стороны крайние меры вплоть до запрещения в свя- щеннослужении и предания суду Собора»^[39]. А 5 мая (22 апреля) 1922 г. Патриарх Тихон упразднил Заграничный синод, но зарубежники не подчинились этому^[40].

 

 

26 ноября 1921 г. — Уполномоченный 6-го («церковного») отде­ления Секретного отдела Московского губернского отдела ГПУ М. Шмелёв предложил своему начальству план ареста членов Синода и Московского епархиального совета. Он приложил к нему список из 25 подлежащих аресту лиц. В официальной печати вновь усилились нападки на высшую церковную власть.

1921 г. — В результате засухи на Украине и Кубани на страну об­рушился голод. Голодало 20 миллионов человек в Поволжье.

17 августа 1921 г. — Обращение Патриарха во ВЦИК было от­вергнуто. Тихоновский ПОМГОЛ 27 августа расформирован, со­бранные средства конфискованы Центральной комиссией помощи голодающим при ВЦИКе.

Письмо Ленина к Молотову. В нём говорится о необходимости использования всенародного бедствия в своих политических целях (голод в Поволжье) — нанести удар по Церкви, такой удар, что­бы церковники на десятилетия запомнили это. «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать... Процесс против шуй­ских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, должен быть проведён с максимальной быстротой и закончиться не иначе как расстрелом большого числа самых влиятельных и опасных черносотен­цев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.»^[41].

В Москве с 26 апреля по 9 мая 1922 г. состоялся процесс. Судили группу духовных лиц, обвиняемых в подстрекательстве к беспоряд­кам при изъятии духовных ценностей. В качестве свидетелей был привлечён и Патриарх. 8 священников и 3 прихожан приговорили к смертной казни, других — к разным срокам заключения. 6 смертную казнь заменили на тюремное заключение, 5 расстреляли из 11 при­говорённых. Суд привлёк Патриарха, в качестве обвиняемого он был пересажен на скамью подсудимых.

Когда Патриарх был взят под стражу для следствия, 8 мая никем не уполномоченная группа петроградских клириков в составе свя­щенников Александра Введенского, Александра Боярского, Белкова и псаломщика Стадника выехала в Москву.

По словам Введенского, они побывали в разных правительствен­ных инстанциях. Письменно засвидетельствовали свою лояльность и в сопровождении агентов ГПУ были направлены к Патриарху ко­торый находился под домашним арестом. 12 мая 1922 г. началась церковная революция. Вышеназванная группа явилась в Троицкое подворье и потребовала от Святейшего оставить престол, дескать, необходим созыв нового Поместного Собора, он в заключении и не может вести дела. Патриарх им отвечал: «Я никогда не хотел быть патриархом, патриаршество меня тяготит как крест, я с радостью приму, если собор снимет с меня вообще патриаршество, а сейчас я пе­редаю власть одному из старейших иерархов и отойду от управления».

Патриарх написал митрополиту Ростовскому Агафангелу (Преображенскому), чтобы он принял дела управления. Агафангел подчинился, но выехать в Москву не мог — находился в заключении.

15 мая 1922 г. обновленцев принял председатель ВЦИК М.И. Калинин — глава государства, указавший, что правительство при­нимает к сведению заявление Патриарха о его временном самоу­странении, а 16 мая последовало письмо обновленцев Калинину о создании ими Высшего церковного управления^[42]. 18 мая группа об­новленцев была ещё раз пропущена к Патриарху и передала ему про­шение об открытии канцелярии для разбора текущих дел церковно­го управления. Святейший Тихон разрешил это дело: дела принять епископу Верненскиму Леониду Скобееву, а затем передать митропо­литу Ростовскому Агафангелу. Фактически работа канцелярии была разрешена лишь до приезда Агафангела, митрополита Ростовского, а обновленцы превратили указанный документ в акт передачи им церковной власти из законного источника. Таким образом, обнов­ленцы узурпировали власть.

19 мая последовал вывоз Патриарха из Троицкого подворья, где он до этого жил, и заключение его в Донской монастырь под домаш­ний арест.

Из мемуаров сотрудницы, «опекавшей» Патриарха Тихона: «Для него быгл отведён небольшой двухэтажный дом, расположенный к за­паду от Надвратной Тихвинской церкви. Ему отвели три комнаты на 2 этаже по инструкции, данной охране, об условиях его содержания: патриарх не имел права покидать дом и даже спускаться на 1 этаж.

Раз в день ему разрешалось выходить на балкон над северными врата­ми и прогуливаться вокруг Тихвинской церкви. Верующие знали время этих прогулок и собирались у храма. Святитель молча благословлял своих духовных чад. Посещать патриарха разрешалось только священ­нику, приносившему Святые Дары, а также монахине, готовившей ему пищу. В конце года он был увезён на Лубянку в центральную тюрьму, где в течение 38 дней он томился».

В июне 1923 г. он освобождён и жил там же, в Донском мона­стыре. Из воспоминаний: «У него (патриарха) очень строгий режим. Просыпается в 6, выходит на площадку и обнаженный по пояс дела­ет гимнастику. Тщательно умывается, долго молится, завтракает. Всегда по утрам пишет. За час до обеда тепло одетый выходит на стену. Прогуливается до башни и обратно. К этому времени двор на­полняется народом — это верующие ожидают его благословения. Он время от времени подходит к краю стены и молча благословляет всех крестным знамением. Разговаривать не положено. Многие стано­вятся на колени, матери поднимают своих детей. В час обедает, до трёх отдыхает. В 4 кушает чай, после чая садится за стол, пишет или читает. В 5 обычно топим печи. Патриарх прогуливается по всем комнатам с кочергой и помешивает. Иногда мы сидим перед печкой все втроём — патриарх, красноармеец и я, иногда печём картошку и тут же едим, дружелюбно разговариваем. Меня поражает его такт: он разговаривает свободно и живо, не касаясь никаких скользких тем. Однажды красноармеец спросил у него: скажи, отец, а Бог-то есть? Патриарх спокойно, но туманно ответил ему, что Бог есть у каждого в душе своей. В 7ужин, и после этого патриарх к нам никогда не выхо­дит. Я в комнату к нему никогда не захожу, а ребята подсматривают и говорят, что он долго стоит на коленях и иногда всю ночь. Вид у него представительный, про таких говорят дородный, лицо некрасивое, про­стоватое, мужицкое. Очень интересны глаза — глубоко посаженные, умные, серые, говорящие. Однажды он спросил, читала ли я жития, я ответила что нет, тогда он сказал, что это не лишено интереса, при­нес и сам отметил с чего начать и на что обратить внимание, а когда я спросила, почему он рекомендует именно это, он сказал, что это са­мое яркое, а остальное однообразно. В среду приходит монашка, она не­молодая, интеллигентная, одета во всё чёрное, но не монашеское: на­чинается обсуждение меню с четверга до следующей среды. Патриарх совершенно не ест мяса, но стол у него разнообразный, питательный и очень изысканный. Меню красноармейцев не обсуждается, им дают мясные щи, кашу или картошку, нам с патриархом кофе с миндальным молоком, а ребятам с простым. Я никак не могу увидеть в патриархе классового врага. Умом я понимаю, что он враг и, вероятно, очень опас­ный, но, общаясь с ним, ничего вражеского не чувствую, он обращается с нами идеально. Патриарх часто причащается. Возят каждый день на Лубянку в роскошном лимузине».

19 мая 1922 г. состоялся переезд подворья, начало функциониро­вания обновленческого Высшего церковного управления, к участию в работе которого удалось склонить епископа Леонида Скобеева. Сразу же послали письма в епархии порвать с тихоновщиной и пере­йти в живую церковь. Это была ловушка, придуманная большевика­ми для уничтожения РПЦ.

29 мая в Москве состоялось учредительное собрание этой орга­низации, на котором в качестве Высшего церковного управления была признана группа священнослужителей, входившая в него с 19 мая, а именно — председатель Антонин Грановский^[43], заместитель — протоиерей Красницкий, управделами священник Евгений Белков и 4 члена. На учредительном собрании было решено подготовить со­зыв Поместного Собора. Здесь же приняты так называемые «основ­ные положения Живой Церкви»:^[44]

1.     Пересмотр церковной догматики с целью выделения тех осо­бенностей, которые были внесены в неё бывшим в России строем — феодальной системой, против симбиоза церкви и государства.

2.     Пересмотр церковной литургии с целью выяснения и устране­ния тех наслоений, которые внесены в православное богослужение пережитым периодом союза Церкви и государства, т.е. тот же сино­дальный период.

3.     Обеспечение свободы пастырского творчества в области бо­гослужения без нарушения совершительных обрядов таинств.

Обновленцы стали издавать журнал «Живая Церковь» под редак­цией сначала священника Калиновского, а затем Евгения Белкова.

К обновленцам принадлежали церковный историк Борис Тит- линов, бывший обер-прокурор синода Владимир Львов.

В журнале «Живая Церковь» обновленцы печатали статьи против монашества, монастыри назывались гнездами бездельников. Белое ду­ховенство должно получить доступ к епископскому сану, архиереев они обвиняли в контрреволюционной деятельности и добились высылки из епархий Арсения Стадницкого, Кирилла Казанского и других.

 

Св. муч. Вениамин Петроградский

 

Они пытались склонить на свою сторону митрополита Петро­градского Вениамина, надеялись на его переход потому, что он допу­скал некие новшества. К нему явился близкий к нему Александр Вве­денский, но на его уговоры митрополит ответил: «. нет, на это я не пойду. Отец Александр, мы же с вами не в Гевсеман- ском саду». Затем Владыка в послании к петроградской пастве отлучил Введен­ского, Красницкого и Белкова от Церк­ви, в ответ Высшее церковное управле­ние уволило митрополита Вениамина с его поста. Затем к митрополиту вновь явился Введенский в сопровождении Бакаева — ответственного за церковные дела в губернском комитете. Введенский предъявил ультиматум — отмена отлуче­ния или создание против него и других священнослужителей судебного про­цесса на почве изъятия церковных цен­ностей. Митрополит Вениамин ответил категорическим отказом.

Естественно, произошёл обыск, затем арест. С 10 июня по 5 июля 1922 г. проходил судебный процесс над митрополитом Вениамином. Руководство перешло к викарию Алексию Симанскому. На скамье подсудимых оказались 86 человек. Кроме митрополита, привлечены большинство членов правления православных приходов, настоятели соборов и просто случайные люди. После ареста митрополита встал вопрос об адвокате. Был предложен известный адвокат Я.С. Гуревич. Однако он сказал, что, «я же еврей, и в случае неуспеха меня могут обвинить в недобросовестности», но митрополит Вениамин, не ко­леблясь, ему доверился.

Митрополита Вениамина обвиняли в том, что во время перего­воров с советской властью он добивался аннулирования декрета об изъятии церковных ценностей, принятого 23 февраля 1921 г.

Во-вторых, он находился в сговоре с мировой буржуазией.

Во время допроса обвинитель пытался держаться издеватель­ского тона. Гуревич заявил: мы знаем, что вы можете расстрелять митрополита, но вы не можете оскорблять его, и всякий раз, как это случится, то защита будет неустанно протестовать. Это за­явление было поддержано аплодисментами публики. Допрос длился около 2 недель. Главный свидетель Введенский не мог быть до­прошен, потому что на второй день процесса, когда он выходил из зала, какая-то пожилая женщина бросила в него камнем и по­ранила ему голову (выбила зубы) и он по болезни в трибунал боль­ше не являлся. Вместо него выступил другой — священник Крас- ницкий — его выступление было циничным. Свидетель Боярский обманул ожидания обвинителей, он выступил апологетом митро­полита, произвёл впечатление в зале, он был опытным оратором. В процессе митрополита Вениамина профессор Новицкий был одним из осуждённых. Профессор происходил из Умани, закон­чил гимназию, Киевский университет, профессор уголовного пра­ва Петроградского университета. В 22-м году председатель совета Петроградских приходов. В последнем слове был очень краток, он сказал, что он привлечён к делу только потому, что он председа­тель этого общества, но если советской власти нужна жертва, он готов без ропота встретить смерть.

Также среди обвиняемых был Ковшаров И.Н.: происходил из Одессы, юрисконсульт Александро-Невской лавры, член правления Совета петроградских приходов. Заявил: он знает, какая участь его ожидает. Если он давал объяснения в свою защиту, то только потому, чтобы закрепить в общественном сознании, что он умирает невинным.

Среди приговорённых был архимандрит Сергий Шеин из Туль­ской губернии. Архимандрит окончил училище правоведения, со­стоял членом 4-й Государственной Думы, был секретарём Собора. Его речь произвела самое сильное впечатление. Он сказал: монах, отдавший себя целиком религиозному созерцанию и молитве, он одной лишь слабой нитью привязан к сей жизни. Неужели же трибу­нал думает, что разрыв и этой последней нити может быть для меня страшен. Делайте своё дело, я жалею вас и молюсь о вас.

5 июля 1922 г. был вынесен приговор. Четверо приговорены к смертной казни. Зал был почти пуст, публику не пускали, а хоры были переполнены солдатами. В ночь 12-13 августа четверых увезли из тюрьмы и расстреляли в нескольких верстах от Петрограда. Муче­ники встретили смерть все по-разному — профессор Новицкий пла­кал — он оставлял круглой сиротой 15-летнюю дочь и просил пере­дать ей прядь своих волос и серебряные часы. Ковшаров издевался над палачами. Архимандрит Сергий громко молился — прости им, Боже, не ведают что творят. Митрополит шёл на смерть, спокойно и тихо шепча молитву и крестясь.

На этом обновленцы не успокоились: обманом и нажимом вла­сти добились от правящего архиерея Алексия Симанского отмены отлучения трёх обновленцев, среди них Введенского. Власти сказа­ли, что «мы не казним Вениамина», обещали помиловать. Епископ Алексий (Симанский) собрал епархиальное управление, и решили снять отлучение, а потом их обманули^[45]. Молодой епископ Алексий (Симанский) был в растерянности, после чего снимает с себя обя­занности правящего архиерея и уезжает в Псков в отпуск. Обновлен­цы поставили правящим архиереем престарелого протоиерея Собо­лева, рукоположив его без пострига в архиепископа.

Во время процесса в Петрограде в печати появился интересней­ший документ «Меморандум трёх», подписанный тремя архиереями — митрополитом Сергием (Страгородским), архиепископом Евдо­кимом (Мещерским) и архиепископом Костромским Серафимом (Мещеряковым). Они признали обновленческое Высшее церковное управление единственной канонической церковной властью. Ми­трополит Сергий пребывал в обновленческом расколе 14 месяцев. Многие епископы рассуждали так: если и мудрый митрополит Сер­гий признал возможным подчиниться Высшему церковному управ­лению, то и мы должны последовать его примеру, и десятки архиере­ев ринулись в раскол — 37 из 73.

Причины уклонения в раскол — страх одних епископов и често­любие других, желание быть всегда наверху.

Лев Троцкий писал, что с помощью обновленцев нужно бороться с тихоновцами, а потом подавить обновленцев, потому что они более опасны — более приспособлены к жизни.

Иерархи Сергий и Серафим так объясняли свой поступок: мы со­вершили своеобразный манёвр, для того чтобы самим встать во главе

 

 

этого движения и привести паству в лоно истинной Православной Церк­ви. Неубедительно. Митрополит Агафангел Ярославский занял чест­ную позицию — призвал архиереев не подчиняться Высшему церковно­му управлению и временно перейти на самоуправление.

Тем временем руководство Высшего церковного управления было озабочено увеличением обновленческого епископата. Антонин Гра­новский и Леонид Вернинский рукоположили во епископа подоль­ского протоиерея Альбинского без пострига. А в Санкт-Петербурге обновленец Соболев уже возглавил епархию.

На первых порах обновленцы хиротонисали вдовых протоие­реев, а дальше увлеклись и стали хиротонисать женатых и рукопо­лагать второбрачных. Обновленцы готовили Поместный Собор. В периодике («Известиях») запестрели прогрессивные статьи: «..мы считаем необходимым немедленный созыв Поместного собора для суда над виновниками церковной разрухи. Для решения вопроса об управлении церко­вью и об установлении нормальных отношений с советской властью.».

Если в центре живцы (обновленцы, живоцерковники) быстро одолели тихоновцев, то на периферии дело обстояло сложнее^[46]. Про­винциальное духовенство не принимало женатый епископат, закры­тие монастырей и вообще соединение марксизма с христианством.

С Поместным Собором так скоро не получилось. В августе 1922­го им удалось собрать лишь всероссийский съезд белого духовенства и мирян, который постановил созвать Собор в первой половине 1923 г. С этого съезда был изгнан Антонин Грановский, потому что он был возмущён требованием белого духовенства о рукоположении женато­го епископата и второбрачного духовенства. «Соборяне» пошли даль­ше и постановили вводить в епископат и второбрачное духовенство. Настал раскол в расколе, обновленцы разделились на три фракции.

«Живая Церковь» во главе с протоиереем Красницким — плат­форма: признать справедливость октября, упрощение богослужения, соборное управление Церковью, второбрачие духовенства, женатый епископат, одним словом, радикальный пересмотр церковных кано­нов, закрытие монастырей как гнёзд бездельников.

«Союз церковного возрождения» во главе с Антонином Гра­новским выступил против тотального реформизма живцов, он за сохранение монашества и чёрного епископата, недопустимость второбрачия духовенства, за открытый алтарь, даже за перенесение его на середину храма, чтение тайных молитв вслух, общенародное пение, сокращение колокольного звона, свобода литургического творчества.

«Союз общин Древлеапостольской церкви» во главе с Введен­ским — это союз за наибольший радикализм, за воплощение идей христианского социализма в обществе, за уничтожение театрально­сти в богослужении, за родной язык, за институт диаконис, за равные права пресвитеров, клириков и мирян в управлении делами общины.

Склоки между раскольниками носили базарный характер. Вла­дыка Антоний (Храповицкий) метко заметил, что «ко времени собо­ра 1923 г. не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяным дьячков».

Митрополит Антоний (Храповицкий) сказал об Антонине Гра­новском: «. известный всем развратник, пьяница и нигилист, побы­вавший клиентом дома умалишённых ещё 20 лет назад».

Существует и другое мнение об Антонине Грановском — Левитин-Краснов: никто никогда не видел Антонина пьяным и ничего не слышал о его разврате.

Грызня левых христиан стала беспокоить власть, и они в письме Антонину и Красницкому советовали преодолеть возникшие раз­ногласия. Указание было выполнено: и они осенью 1922-го были преодолены. Обновленцы объединились в новое Высшее церковное управление, в которое Антонин, Красницкий и Введенский вошли как главы отдельных фракций.

Итак, обновленчество это было изобретение 6-го отдела Е.А. Туч­кова и ему подобных. Когда власти было выгодно, они могли обнов­ленцев соединить или, напротив, поощрять разделение.

5 февраля 1923 г. — Е.А. Тучков в рапорте Т.П. Самсонову сформу­лировал «линию борьбы» с Патриархом: «Пользуясь обновленческим элементом, дискредитировать Тихоновскую Церковь, выявить её чер­носотенную физиономию и тем самым всенародно показать, что Цер­ковь являлась оплотом монархии и капиталистов. Для этого использо­вать предстоящий Поместный церковный Собор»^[47]. По замыслу ГПУ, обновленческий «собор» должен был открыться после того, как суд вынесет суровый приговор Патриарху Тихону.

12 февраля — В Киеве на съезде обновленческого епископата, клира и мирян организовано «всеукраинское высшее церковное управление». Это было сделано после того, как осенью 1922 г. с Украины были высланы эк­зарх Украины митрополит Михаил (Ер­маков) и викарный епископ Назарий (Блинов). На съезде было решено соз­дать украинский синод путём избрания его на «соборе епископов Украины». В большинстве епархий Украины обнов­ленцы составили свои епархиальные управления, представители которых присутствовали на съезде.

 

Е.А. Тучков, начальник 6-го отдела ГПУ

 

16 февраля — Состоялся очередной допрос Святейшего Патриарха Тихона. На допросе святитель отвечал на вопросы, касающиеся посланий, написанных им в 1918—1919 гг. и определивших отношение Церк­ви к советской власти (прежде всего речь шла о послании в СНК в годовщину советской власти). Они были составлены, по его при­знанию, в соответствии с настроениями и решениями Поместно­го Собора 1917—1918 гг. в духе непримиримой и активной борьбы против советской власти. Наконец, на этом допросе Я.С. Агранову удалось вынудить Патриарха подписать протокол допроса, где го­ворилось: «Япризнаю свою вину перед советской властью в том, что с 1918 г. по осень 1919 г. издал ряд посланий контрреволюционного ха­рактера, направленных против советской власти и использованных (обращение моё в Совет Народных Комиссаров от 13/26 октября 1918

г.)... без моего ведома... Я признаю, что моё послание от 19/1-1918 г. заключало в себе анафематствование советской власти и призывало верующих сплотиться и организоваться в духовные союзы для отпора всяким покушениям на Церковь и политике советской власти в отно­шении Церкви».

24 февраля — На Лубянке состоялся очередной допрос, на кото­ром Патриарху был задан вопрос об изданном указе («доверитель­ном циркуляре») епархиальным архиереям об устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении мощей святых от 17 февраля
1919 г. Патриарх сказал, что он советовал архиереям не соблазнять верующих и послание было не для широких масс. Итак, Патриарху было предъявлено обвинение, но ввиду волнения народных масс Политбюро ЦК РКП(б) временило с судом. Ему фактически вы­несли смертный приговор, но Ф.Э. Дзержинский в Политбюро на­правил записку, что ввиду волнения народных масс процесс невоз­можен. С Дзержинским согласились Каменев, Зиновьев, Томский, Троцкий, Сталин, Калинин, а против высказался только Рыков, они по предложению главы Антирелигиозного комитета Ярослав­ского вынесли постановление «вести дело патриарха без ограниче­ния срока». Тем временем шла подготовка Поместного обновлен­ческого Собора, ради которого ГПУ их объединило, но это было напрасно.

Обновленческий Собор открылся 29 апреля 1923 г. в храме Христа Спасителя — главном храме обновленцев. Деловые заседа­ния начались в бывшем доме Московской духовной семинарии. На этом Соборе было 350 делегатов от 72 епархий. Называют также 430 делегатов, если включать приглашённых.

Состав был пёстрый. Почётным председателем избран митро­полит Антонин, а деловым председателем стал сибирский митро­полит Пётр Блинов, а Красницкий не вошёл. На повестке было 10 вопросов. В числе главных — вопрос об отношении Церкви к Октя­брю, советской власти и Патриарху Тихону. С докладом выступил Александр Введенский.

По мнению самого председателя обновленческого Собора ми­трополита Антонина, «это был собственно не собор, а поповский за­говор или поповская стачка, поповский трест, формулирующий не волю и чаяния церкви и верующих мирян, а сговор шайки на удовлет­ворение кастовых домогательств. Пресвитерианский заговор против епископов.».

На Соборе сразу началась подготовка суда над Патриархом Ти­хоном, и его осудили, лишив даже монашества. Организаторы суда надеялись, что им удастся осудить не только Тихона, но и всю Ти­хоновскую церковную контрреволюцию.

Глава 3. Жизнь РПЦ после смерти Ленина.

Преодоление обновленческого раскола

Святейший понимал, что будет осуждена Церковь и обновлен­цы утвердят господство расколов, обескровив Церковь, поэтому он решил не доводить дело до суда. 16 июня 1923 г. он обратился в Вер­ховный суд РСФСР. В своём обращении Святейший раскаивался в проступках против государственного строя и просил освободить его из-под стражи, заявляя, что отныне он советской власти не враг.

«Заявление в ВЕРХОВНЫЙ СУД Р.С.Ф.С.Р. от содержащегося под стражей патриарха Тихона (Василия Ивановича Белавина)

ЗАЯВЛЕНИЕ. Обращаясь с настоящим заявлением в Верховный суд Р.С.Ф.С.Р., я считаю по долгу своей пастырской совести заявить следующее: будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к советской власти враждебно, причём враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям, как-то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 г., анафемат- ствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декре­та об изъятии церковных ценностей в 1922 г. Все мои антисоветские действия за немногими неточностями изложены в обвинительном заключении Верховного суда. Признавая правильность решения суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинитель­ном заключении статьям Уголовного кодекса за антисоветскую дея­тельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государствен­ного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, т. е. освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному суду, что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и реши­тельно отмежёвываюсь как от зарубежной, так и внутренней мо­нархической белогвардейской контрреволюций. 16 июня 1923 г. Патри­арх ТИХОН»^[48].

На это заявление митрополит Антоний Храповицкий^[49] (пред­седатель карловчан) резонно подметил: «...не надо смущаться... во- первых, в сущности патриарх почти ничего нового не прибавил к по­сланию 8 октября 1919 года, в котором он воспрещал духовенству от­крытую борьбу с советской властью как бесцельную. Во-вторых, новое послание имеет, несомненно, благодетельное значение, оно избавило церковь от духовного безначалия, от опасности превратиться в без- поповскую секту. В-третьих, церковь получает возможность осво­бождаться от шайки лжеепископов и лжепопов. Теперь вероятно вы­пустят из тюрем законных пастырей как сотрудников, признанного властями патриарха. В—четвёртых, патриарх, священство и миряне

д.б. принять мученичество если бы от них требовали прямого отре­чения от истин христовой веры, а т.к. этого не было, то требовать от патриарха и всей церкви нарочитого стремления к мученичеству незаконно. Мы убеждены, что с 27 июня церкви будет легче жить и спасаться, нежели в предыдущие годы».

27 июня 1923 г. - Патриарх Тихон был освобождён. Раскаяние Патриарха Тихона есть результат соглашения с ВЦИК, последовав­шего лишь после длительных колебаний. Главное, о чём думал Па­триарх, когда частично принял ультиматум властей, благо Церкви. Патриарх стремился сделать всё возможное, чтобы избежать захвата власти в Церкви обновленцами, а в конечном итоге — подмены ис­тинной Православной Церкви ложной обновленческой.

Англиканскому епископу Бюри, просившему разъяснить по­явление «Заявления в Верховный суд РСФСР», он напомнил сло­ва апостола Павла: «...имею желание разрешиться и быть со Хри­стом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас» (Флп. 1, 23 — 24). И добавил, что лично с радостью принял бы мученическую смерть, но судьба остающейся Православной Церкви лежит на его ответственности.

Признание советской власти, выраженное в заявлении от 16 июня 1923 г., означало, что Святейший Патриарх Тихон придерживался принципа лояльности власти. Антирелигиозный комитет, не изменив меры пресечения, освобождает Патриарха из-под стражи.

30 июня 1923 г. — Архангельский губотдел ГПУ принял ре­шение об освобождении из-под стражи епископа Илариона (Троицкого), который в течение года находился в ссылке. Отны­не и вплоть до своего последнего ареста в ноябре 1923 г. епи­скоп Иларион станет ближайшим помощником святителя Тихо­на. Именно ему Патриарх поручает главную задачу — искоренение обновленческого раскола. Первым шагом на этом пути стало пере- освящение собора Сретенского монастыря, где с 1922 г. находи­лись последователи одного из лидеров обновленчества — «митро­полита» Антонина (Грановского). Так же в Петрограде искоренять раскол будет другой помощник Патриарха — архиепископ Мануил (Лемишевский).

1 июля 1923 г. — Опубликовано новое послание Святейше­го Патриарха Тихона. Патриарх признавал свою вину в жертвах, «получившихся в результате этой антисоветской политики». «Со­знав свою провинность перед народом и советской властью, — писал святитель, — я желал бы, чтобы так поступали и те, которые, за­быв свой долг пастыря, вступили в совместные действия с врагами трудового народа — монархистами и белогвардейцами».

В послании осуждалась антисоветская деятельность митро­полита Антония (Храповицкого) и других иерархов Русской за­рубежной Церкви, в отношении которых было сделано следующее предупреждение: «...А иначе придётся звать преосвященных владык в Москву для ответа пред церковным судом и просить власть ораз- решении им прибыть сюда».

Власти надеялись, что своими посланиями Святейший Па­триарх будет скомпрометирован в глазах верующего народа. Но, как писал протоиерей Василий Виноградов, «Советская власть просчиталась в своих расчётах, ибо не учитывала, как безбожная, одного, и решающего, фактора в церковной жизни, именно того, что Дух Божий правит Церковью. Случилось вовсе не то, что советские властители ожидали по чисто человеческим расчётам. «Покаян­ное заявление» патриарха, напечатанное в советских газетах, не произвело на верующий народ ни малейшего впечатления. Без малей­шей пропаганды весь верующий народ каким-то чудом Божьим так формулировал своё отношение к этому «покаянному заявлению»: «Это патриарх написал не для нас, а для большевиков».

Митрополит Пётр (Полянский) в сентябре 1924 г. в частной бе­седе с одним из священников сказал по поводу послания Патриарха о переходе на новый стиль: «Что касается перехода нашего на новый стиль, то ваша тревога совершенно напрасна, передайте умненько всем своим товарищам и прихожанам, что на новый стиль мы никогда ни за что не перейдём, потому что этого не желает народ. Но нас мо­жет заставить перейти гражданская власть, и мы тогда подчинимся и выпустим соответствующее послание. Но вы не обращайте на это внимания и считайте такие вынужденные послания необязательны­ми.». Святейший служит во многих церквях Москвы ежедневно. Патриарх обратился к Церкви, решительно осуждая всякое посяга­тельство на советскую власть, откуда бы оно ни исходило, и призвал проявлять примеры повиновения. ... «...Я, конечно, не выдавал себя за поклонника советской власти, но зато я и не такой враг её, каким меня выставляли». В послании от 1 июля Патриарх Тихон снова по­вторил: «.церковь аполитична и не желает быть ни белой, ни красной, и осудил обновленчество.».

15 апреля 1924 г. — Патриарх Тихон издал указ о запрещении в священнослужении и предании церковному суду лжемитрополита Евдокима Мещерского и Антонина Грановского^[50]. И ждал, что они покаются.

Ближайшими помощниками Патриарха стали епископы Твер­ской Серафим (Алексадров), Уральский Тихон (Оболенский), Ве­рейский Иларион (Троицкий), которые составили временный Патри­арший Синод, объявив о лояльности к советской власти.

24 января 1924 г. скончался Ленин. Патриарх Тихон выражает со­болезнования от себя и Синода: прошу через вашу газету («Известия») выразить моё соболезнование правительству РСФСР... В том же году Патриарх Тихон издаёт указ о молитвенном поминании власти «О стране российской и властех ея». Он осудил Карловацкий раскол за монархизм, уволил от управления епархией и требовал прибыть в Москву североамериканского митрополита Платона (Рождествен­ского) в связи с контрреволюционными выступлениями против советской власти. В течение месяца действовал новый григориан­ский календарь. Потом из-за народного недоумения этот календарь Патриарх отменил. На дверях квартиры Патриарха в Донском мо­настыре висело объявление: «С контрреволюционными и антисовет­скими предложениями к патриарху Тихону не являться!». Святейшему Патриарху принадлежит заявление об отсутствии религиозных при­теснений в стране.

С начала 1924 г. Святейший стал добиваться приёма у нового руководства. Наконец, несмотря на противодействие ГПУ, весной 1924 г. он сумел пробиться на приём к Калинину, а затем к предсе­дателю Совнаркома Рыкову^[51], который пообещал уменьшить налоги с духовенства и храмов, освободить из ссылок и заключений иерар­хов. Прогноз митрополита Антония (Храповицкого) сбылся: началось массовое возвращение в Церковь обновленцев. Среди первых покаял­ся архиепископ Серафим Мещеряков — автор меморандума, лжеар- хиереи Антоний, Пётр Савельев. В журнале «Москва» за 1993 г. есть описание покаяния митрополита Сергия (Страгородского) 27 авгу­ста 1923 г. При всех собравшихся митрополит Сергий принёс покаяние по строгому чину. Патриарх, дотоле смотревший на митрополита Сергия с суровой печалью, улыбнулся, с ласковой шутливостью взял его за бороду, а затем сказал: «И ты, старый, от меня откололся». Тут уж оба старика не выдержали, заплакали и обнялись... Однако иерарх Евдоким (Мещерский) не раскаялся⁶⁷. Он был отправлен в ссылку в курортный городок Хорста, где служил иерейским чином в маленьком храмике и сам продавал свечи. Когда храм закрыли, подрабатывал продажей конфет в Хорстинском парке. Так и скон­чался в 1935 году.

Митрополит Сергий (Страгородский) говорил о Патриархе: Святитель Тихон имел особенную широту взглядов, способен был понять каждого и всех простить.

Среди обновленцев возобновляется возня после первого Собо­ра. Красницкий выходит из Высшего церковного совета, Антони­на увольняют на покой с поста председателя Высшего церковного совета, он снимает с себя сан митрополита и именуется скромно епископом. На совещании обновленческих епископов Высший церковный совет был упразднён и установлен Синод из епископов старого проставления. Председателем Синода был избран Евдоким (Мещерский). Настоящим вожаком раскола стал А. Введенский. Часть обновленцев, не желая каяться, стремилась к соединению с Церковью. Евдокимовский синод издал послание, чтобы подгото­вить почву для переговоров с Патриархом. В нём патриарха Тихона обвиняли в двух грехах — в непризнании нового государственного строя и в полном расстройстве церковных дел. И Патриарх был го­тов к переговорам, и в этом его поддержал Синод, который начал переговоры с Евдокимом Мещерским.

Решительным противником этого примирения выступил Во­локоламский Фёдор (Поздеевский), настоятель Данилова мона­стыря. Патриарх в шутку называл Данилов «конспиративным си­нодом». В Донском монастыре в конце сентября 1923 г. проходило совещание 27 православных архиереев, на котором обсуждали ре­зультаты переговоров с Евдокимом о преодолении раскола. Фёдор 67 Прот. В. Свенцицкий. Журнал Московской Патриархии, 1994.

(Поздеевский) не явился. Есть мнение ряда историков, что власти нужны были радикальные епископы для смуты среди тихоновцев.

Архиепископ Серафим Тверской доложил о результатах пере­говоров: ...наше разделение, говорил Евдоким (Мещерский), основано на недовольстве некоторых личностью патриарха.... Евдоким предла­гал открыть общий собор под председательством Тихона, на котором он сам должен будет отказаться от руководства церковью... На что Патриарх сказал: «надоел я вам, братцы, вот и гоните меня метёл­кой.». Но голосованием Синода проект был отвергнут.

Весной 1924 г. с Патриархом Тихоном вёл переговоры о вос­соединении «живой церкви» отделившийся от обновленческого Синода лжепротопресвитер В. Красницкий, но благодаря твёрдой позиции, занятой тогда митрополитами Кириллом (Смирновым), Петром (Полянским), временным управляющим Петроградской епархией епископом Венедиктом, переговоры эти были прерваны и окончились ничем.

Ареной самой ожесточённой борьбы обновленчества с Право­славной Церковью стал очаг раскола — Петроград. В 1923 г. из 123 петроградских храмов 113 были захвачены раскольниками. Самой большой из православных церквей, которую удалось отстоять, был Спасо-Преображенский собор на Литейном, где настоятелем служил протоиерей Сергей Тихомиров. Храмы, отнятые обновленцами, стоя­ли полупустыми, а православным негде было собираться для молит­вы, некому было совершать для них требы. В городе осталась горсть священников и ни одного православного архиерея.

23 сентября 1923 г. в Москве по просьбе делегации право­славной петроградской паствы состоялась хиротония во еписко­па Лужского Мануила (Лемешевского). При наречении Св. Патри­арх Тихон сказал ставленнику: «Посылаю тебя на страдания, ибо кресты и скорби ждут тебя на новом поприще твоём, но мужайся и верни мне епархию». По приезде в Петроград епископ Мануил со­вершил богослужение в маленькой церквушке святых бессребрен- ников Косьмы и Дамиана и зачитал обращение Патриарха. Уже в октябре в раскольничестве покаялись братья Александро-Невской лавры, а к декабрю 1923 г. из 113 обновленческих храмов 85 верну­лись в Православие. Вскоре обновленцы, обвинив епископа Луж- ского Мануила (Лемешевского) перед властями в «нелояльности», добились его ссылки в Соловецкий лагерь.

Антирелигиозная комиссия при Политбюро, в которую входи­ли Ярославский (Губельман) и Тучков, выработала тактику борьбы с Патриархом, заставляя его проводить непопулярные реформы в Церкви: поминовение властей, новый стиль для того, чтобы рас­колоть Церковь не слева (от обновленцев), а справа (от Патриарха). Власть специально не трогала Волоколамского епископа Фёдора (Поздеевского), настоятеля Данилова монастыря, с тем расчётом, чтобы именно он откололся от Патриарха, отстаивая ультрапра­вославную позицию, и организовал новый раскол. Таким образом, Антирелигиозная комиссия действовала по принципу: разделяй и властвуй. Были в Церкви среди иерархов сотрудники Антирелиги­озной комиссии, например, митрополит Тверской Серафим (Алек­сандров), которого в народе прозвали «лубянским» за доносы и со­трудничество с ГПУ.

В это время на Украине было множество раскольников: само- святы (Липковский), обновленцы: «митрополит» Серафим (Ру- женцев), «митрополит» Пимен (Пегов), «архиепископ» Иосиф (Кречетович), живоцерковники отняли у Патриаршей церкви Киево-Печерскую лавру. 15 декабря 1925 г., произошёл лубян­ский раскол, который возник из-за неподчинения Патриарху по вопросу об автокефалии викария Полтавской епархии епископа Феофила (Булдовского)^[52].

ГПУ реализовывает свои проекты: убит келейник Патриарха, а Тучков обвинил во всём контрреволюционеров.

Здоровье Патриарха ухудшилось, он даже падал в обмороки во время службы, страдал грудной жабой. В это время он составляет завещание, в котором указывает Местоблюстителей Патриаршего престола: 1) митрополит Кирилл (Смирнов) — сослан, 2) старейший иерарх митрополит Агафангел (Преображенский) — сослан, 3) ми­трополит Крутицкий Пётр (Полянский).

7 апреля 1925 г. в 23.45 отошёл ко Господу Святейший Патри­арх Тихон. Патриарх умер в больнице на Остоженке, последнюю литургию совершил он в храме Большого Вознесения на Б. Ни­китской.

Газета «Известия» 14 апреля 1925 г. опубликовала подложное за­вещание почившего Патриарха, в котором осуждаются карловацкие иерархи и их синод и призываются они вернуться в Страну Советов для ответа специальной комиссии.

Глава 4. Патриарший Местоблюститель митрополит Крутицкий

Пётр (Полянский). Политическая борьба за власть по смерти Ленина. Отношения РПТТ и ГПУ (ОГПУ). Курс власти на поо­щрение внутренних расколов РПЦ. И.В. Сталин и его церковная политика. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митро­полит Сергий (Страгородский)

 

Сталин И.В.

 

Местоблюстителем Патриаршего пре­стола стал митрополит Крутицкий Пётр (По­лянский), единственный из претендентов на Местоблюстительство, находившийся на сво­боде. Митрополит Крутицкий Пётр (Полян­ский) в первом же своём послании пастве осу­дил обновленчество и сказал, что продолжит линию покойного Патриарха Тихона.

В Москве начал работать пленум обнов­ленческого «всероссийского священного си­нода», на котором присутствовали представи­тели восточных патриархов. Рыков в Совнар­коме принял представителей обновленческого «всероссийского священного синода» и пообе­щал им поддержку, а патриарший Синод так и не был зарегистриро­ван. Обновленцы с полной поддержкой ГПУ собирают 1—10 октября 1925 г. уже третий по счёту «Поместный собор», на котором присут­ствовало 334 делегата, из них 106 лжеепископов, председателем был избран лжемитрополит Вениамин (Муратовский). Как это ни при­скорбно, но от Константинопольского патриархата на «Соборе» был представитель архимандрит Василий (Димопуло). Введенский зачи­тал сфабрикованный доклад, который говорил о желании Патриарха Тихона нового царя, князя Кирилла Владимировича. По требованию ГПУ обновленцы обвинили и Местоблюстителя Патриаршего пре­стола митрополита Крутицкого Петра (Полянского) в связи со старым строем («Известия», №261, 1925 г.). Итак, обновленчество отвергло возможность всякого сношения с Патриаршей Церковью и, выпол­няя заказ власти, приступило к компрометации патриаршей Церкви. «Собор» принял равнозначность брачного и безбрачного епископа­та. Наконец, было принято «Положение об управлении Российской Православной Церкви», предусматривавшее создание митрополий,
объединяющих не менее трёх епархий, определявшее порядок вы­боров епархиальных управлений, настоятелей храмов и т. д.

Значительное место в программе «Собора» отводилось обсуж­дению участия «Русской Церкви» в планируемом вселенском со­боре. Делегацию от «Русской Церкви» из обновленцев должен был возглавить «митрополит» Вениамин (Муратовский).

На «Соборе» были приняты постановления, отменившие созыв Со­боров в дальнейшем и передавшие всю полноту власти Синоду навечно.

Лжесобор признал автокефалию Украинской Церкви, само­чинно провозглашённую украинскими обновленцами. На послед­нем заседании был избран многочисленный синод из 35 церковных деятелей во главе с «митрополитом» Вениамином (Муратовским).

11 ноября — Власти дали ОГПУ установку на осуществление раскола в патриаршей Церкви. Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) постановила: «Поручить т. Тучкову ускорить прове­дение наметившегося раскола среди тихоновцев... В целях под­держки группы, стоящей в оппозиции к Петру, поместить в «Из­вестиях» ряд статей, компрометирующих Петра, воспользовав­шись для этого материалами недавно закончившегося обновлен­ческого собора. Просмотр статей поручить тт. Стеклову П.И., Красикову П.А. и Тучкову. Им же поручить просмотреть готовя­щиеся оппозиционной группой декларации против Петра. Одно­временно с опубликованием статей поручить ОГПУ начать про­тив Петра следствие».

15 ноября — Советская печать обвинила митрополита Петра (Полянского) в контрреволюционных действиях. В «Известиях» (№261) появилась статья под названием «Среди церковников», в которой Высшее церковное управление во главе с митрополитом Петром обвинялось в контрреволюционных действиях. Статья за­канчивалась словами: «В огромной степени от самого митрополи­та Петра зависит отвергнуть эти подозрения, и в столь же большой степени от самих церковников зависит раз и навсегда положить конец черносотенным интригам и контрреволюционным ма­хинациям тех лиц, которые направляют церковную жизнь». Про­ведены массовые аресты священнослужителей, близких к мит­рополиту Петру (Полянскому). Среди арестованных в ноябре и декабре 1925 г. были епископы Амвросий (Полянский), Тихон (Шарапов), Николай (Добронравов), Гурий (Степанов), Иоасаф
(Удалов), Пахомий (Кедров), Дамаскин (Цедрик), а также бывшие обер-прокуроры Святейшего Синода В.К. Саблер и А.Д. Самарин.

 

Митрополит Пётр (Полянский)

 

4 декабря — Митрополит Пётр (Полянский) составил два заве­щания о преемстве высшей церковной власти по образцу завещания, составленного Святейшим Патриархом Тихоном.

Обстановка, в которой составлены эти докумен­ты, была мрачной, над Церковью всё более сгущались тучи. Контакты с властями зашли в тупик. Власти уже­сточили свои требования, настаивая на издании декла­рации о лояльности, на устранении неугодных власти архиереев, на осуждении заграничных епископов, на контактах с правительством через ГПУ и т. д. Митро­полит Пётр не хотел идти на легализацию Церкви на таких жёстких условиях. Проект декларации о лояль­ности, составленный им, так и не был передан властям.

В этих тяжких условиях было составлено завещание митрополита Петра. В соответствии с волей почившего Патриарха ми­трополит Пётр оставляет в своем завещании: 1) митрополита Кирилла (Смирнова) — в ссылке, 2) старейшего иерарха митрополита Агафангела (Преображенского) — сослан, добавив: 3) митрополита Новгородского Арсения, 4) митрополита Нижегородского Сергия (Страгородский). Во втором распоряжении говорилось, что в случае невозможности вы­шеуказанных иерархов приступить к своим обязанностям их следует принять: 1) митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому), 2) митрополиту Киевскому экзарху Михаилу (Ермакову), 3) Иосифу (Петровых), архиепископу Ростовскому. Возглашение же имени Ме­стоблюстителя Патриаршего престола митрополита Крутицкого Петра (Полянского) за богослужением обязательно. Таким образом последнее предписание указывало на вынужденность этих завещаний. Это вскоре подтвердил его арест и помещение в тюрьму ОГПУ на Лубянке, потом Бутырская тюрьма и 11-летний путь к голгофе.

14 декабря 1925 г. — Заместителем Патриаршего Местоблюстите­ля стал митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский). Он из Нижнего сообщил телеграммой временно исполняющему обязанно­сти секретаря Местоблюстителя Патриаршего престола архиепископу Угличскому Серафиму (Самойловичу), что вступает в должность.

14 января 1926 г. — Митрополит Сергий (Страгородский) выступил против создания самочинного григорианского Временного высшего церковного совета.

В своём письме на имя архиепископа Григория (Яцковского) митрополит Сергий выступил с протестом против Временного высшего церковного совета, созданного 20 декабря 1925 г. В ответном письме архиепископ Григорий пригласил митрополита Сергия не только войти во Временный совет, но даже и возглавить его. Со стороны митрополита Сергия последовал резкий отказ и вскоре запрет в священнослужении архиепископа Григория и его сторонников.

1 февраля 1926 г. — Митрополит Пётр принял решение о вре­менной передаче высшей церковной власти коллегии из трёх архиереев-григориан. Григориане, поддерживаемые граждан­ской властью, получили возможность посетить митрополита Крутицкого Петра во внутренней тюрьме на Лубянке с целью убедить его в том, что митрополит Сергий не способен управ­лять Церковью, поскольку находится в Нижнем Новгороде без права выезда. При этом от Местоблюстителя Патриаршего пре­стола митрополита Петра было скрыто то обстоятельство, что Временный совет был образован, когда участники совещания в Донском монастыре уже знали о назначении заместителя Ме­стоблюстителя. Архиепископ Григорий убеждал митрополита Петра, что Временный совет способен нормализовать отно­шения с гражданской властью. Итогом этой инспирированной ОГПУ встречи стала резолюция о временной передаче высшей церковной власти коллегии из трёх архиереев: архиепископов Владимирского Николая (Добронравова), Томского Дими­трия (Беликова) и Екатеринбургского Григория (Яцковского). При этом архиепископ Григорий скрыл от митрополита Петра, что архиепископы Димитрий и Николай не могли прибыть в Москву. Резолюцию члены Временного совета рассматривали как передачу высшей церковной власти этому Совету во главе с архиепископом Григорием.

Узнав о решении митрополита Петра, митрополит Сергий от­казался подчиниться этой резолюции, указав на неосведомлен­ность Местоблюстителя Патриаршего престола об истинном со­стоянии церковных дел. Он вступил в переписку с митрополитом Петром, доказывая, что находящийся в заключении Местоблю­ститель был обманут раскольниками. Митрополита Сергия под­держали некоторые авторитетные архиереи, в том числе экзарх

Украины митрополит Михаил (Ермаков), архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), епископ Прилуцкий Василий (Зелен­цов) и др.

18 апреля 1926 г. — Митрополит Ярославский Агафангел (Пре­ображенский) заявил о своём вступлении в права Местоблю­стителя Патриаршего престола.

Этому заявлению предшествовала поездка в Пермь лично Е.А. Тучкова, который ознакомил митрополита Агафангела с тяжёлыми по­литическими обвинениями, выдвинутыми против митрополита Пет­ра, и предложил ему возглавить центральное церковное управление, уверяя, что добиться его легализации будет просто. Но Тучков скрыл, что он уже ездил к митрополиту Кириллу Смирнову и получил реши­тельный отказ.

Митрополит Агафангел был назван в завещательном рас­поряжении Патриарха Тихона одним из кандидатов на пост Ме­стоблюстителя Патриаршего престола. Это распоряжение и имел в виду Тучков, предлагая владыке Агафангелу встать у руля цер­ковного корабля. Власть руками Тучкова хотела инициировать ещё один внутрицерковный конфликт, противопоставив двух митрополитов — Агафангела и Сергия. Митрополит Агафангел не был в курсе всех событий, а также переписки митрополита Сергия с митрополитом Петром.

В результате ещё в Перми 18 апреля 1926 г. митрополит Агафангел написал «Послание к Церкви», в котором известил верующих о сво­ём вступлении в должность Местоблюстителя Патриаршего престола, ссылаясь на завещание Патриарха Тихона. Возникла переписка между митрополитами Агафангелом и Сергием (от 30 апреля, 16 и 23 мая).

12 апреля — Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Крутицкий Пётр в своём письме на имя митрополита Сергия (Стра- городского) объявил об упразднении григорианского Временного со­вета. Убеждённый доводами митрополита Сергия, митрополит Пётр лишил Временный совет прав церковной власти, полученных архие­пископом Григорием обманным путём, и подтвердил ранее сделанное назначение заместителя Местоблюстителя. С этого времени Времен­ный совет окончательно становится раскольническим учреждением. Этот раскол просуществовал еще около 10 лет, не получив поддерж­ки у клира и мирян и не оказывая серьёзного влияния на церковную жизнь. Архиепископ Григорий до своей кончины в 1932 г. руководил несколькими общинами на Урале, григорианские малочисленные общины имелись также в сибирских и поволжских епархиях. Послед­ние из них принесли покаяние митрополиту Сергию в 1943 г., когда изменилось отношение советской власти к патриаршей Церкви.

24 апреля 1926 г. — Антирелигиозная комиссия приняла ре­шение вести линию на поддержку внутрицерковных расколов в тихоновской иерархии, но григорианский раскол уже осуждал­ся явно, а притязания митрополита Агафангела были преодо­лены после его переписки и встречи с митрополитом Сергием (Страгородским). Существует мнение, что митрополит Ярослав­ский Агафангел (Преображенский) послушал блаженную Ксе­нию (Красавину), которая с молодости жила в лесном скиту ради спасения своей души. Она сказала ему, что «если согласишься воз­главить Церковь — потеряешь всё, что приобрёл годами святитель­ства и ссылок».

17 июня митрополит Ярославский Агафангел телеграммой уведомил митрополита Сергия об отказе от должности Ме­стоблюстителя.

В верхах Политбюро происходила борьба за власть между товарищами Троцким (Бронштейном), Сталиным (Джугашвили), Зиновьевым(Апфельбаумом), Каменевым (Розенфельдом), кото­рая грозила стране новыми бедами и прекращением НЭПа (новой экономической политики). Эта борьба велась по всем ленинским канонам человекоубийства. Киров при под­держке Орджоникидзе и Сталина учинил кровавую бойню в Баку. Именно Киров продвигает по партийной линии мел­кого шпика Какаберию («Кака» он отбросил и стал Берия). Именно Берия в благодарность Кирову выпустил сборник «Сергей Миронович Киров в борьбе за нефть».

Применялись приёмы, хорошо отработанные ещё при Ленине. После покушения на Урицкого уничтожались целые семьи — по адресной книге Петрограда. Для сравнения: в Москве и других го­родах после покушения на Ленина, по данным Дзержинского, было убито 10 тысяч человек. Тогда это звучало. Теперь, при Сталине, было просто смешно! Разве это репрессии? Смех, да и только. Сталин — вот это размах! На Сталина работала ЧК НКВД: Ф.Э. Дзержинский, Генрих Ягода, Ежов, Берия. Система террора являлась главным ры­чагом устройства страны и влияния во внутренней политике⁶⁹. Итак, 69 А. Мирек. Цит. изд. С. 147—148.

победителем в этой волчьей схватке вышел самый злочестный — Сталин. Ещё Троцкий характеризовал Джугашвили как нравствен­ное ничтожество, хотя сам Троцкий был атеистом-безбожником^[53].

10 июня заместитель Патриаршего Местоблюстителя митропо­лит Нижегородский Сергий (Страгородский) обратился в НКВД с просьбой легализовать учреждения патриаршей Церкви. Несколько ранее, 28 мая 1926 г., была составлена Декларация о лояльности госу­дарственной власти: в ней не заключалось ничего противоречащего знаменитой «Записке Соловецких епископов к правительству СССР». Это был «консенсус патрум» во взгляде на отношения Церк­ви и государства. «Обращение православных епископов к прави­тельству СССР». Несмотря на основной закон советской Конституции, обеспечивающий верующим полную свободу совести, религиозных объединений и проповеди, Православная Российская Церковь до сих пор испытывает весь­ма существенные стеснения в своей деятельности и религиозной жизни. Она не получает разрешения открыть правильно действующие органы цен­трального и епархиального управлений; не может перевести свою деятель­ность в её исторический центр — Москву; её епископы или вовсе не допуска­ются в свои епархии, или, допущенные туда, бывают вынуждены отказы­ваться от исполнения самых существенных обязанностей своего служения — проповеди в церкви, посещения общин, признающих их духовный автори­тет, иногда даже посвящения. Местоблюститель Патриаршего престола и около половины православных епископов томятся в тюрьмах, в ссылке или на принудительных работах. Не отрицая действительности фактов, пра­вительственные органы объясняют их политическими причинами, обвинив православный епископат и клир в контрреволюционной деятельности и тайных замыслах, направленных к свержению советской власти и восста­новлению старого порядка. Уже много раз Православная Церковь, сначала в лице покойного Патриарха Тихона, а потом в лице его заместителей пыта­лась в официальных обращениях к правительствурассеять окутывавшую её атмосферу недоверия. <...> ...Расхождение лежит в непримиримостире- лигиозного учения Церкви с материализмом, официальной философией коммунистической партии и руководимого ею правительства советских республик. Церковь признаёт бытие духовного начала, коммунизм его от­рицает. Церковь верит в Живого Бога, Творца мира, руководителя его жизни и судеб, коммунизм не допускает Его существования, признаёт самопроиз­вольность бытия мира и отсутствие разумных конечных причин в его истории. Церковь полагает цель человеческой жизни в небесном призвании духа и не перестаёт напоминать верующим об их небесном Отечестве, хотя бы жила в условиях наивысшего развития материальной культуры и всеобщего благосостояния, коммунизм не желает знать для человека ника­ких других целей, кроме земного благоденствия. С высот философского ми­росозерцания идеологическое расхождение между Церковью и государством нисходит в область непосредственного практического значения, в сферу нравственности, справедливости и права, коммунизм считает их условным результатом классовой борьбы и оценивает явления нравственного порядка исключительно с точки зрения целесообразности. Церковь проповедует лю­бовь и милосердие, коммунизм — товарищество и беспощадность борьбы. Церковь внушает верующим возвышающее человека смирение, коммунизм унижает его гордостью. Церковь охраняет плотскую чистоту и святость плодоношения, коммунизм не видит в брачных отношениях ничего, кроме удовлетворения инстинктов. Церковь видит врелигии животворящую силу, не только обеспечивающую человеку достижение его вечного предназначе­ния, но и служащую источником всего великого в человеческом творчестве, основу земного благополучия, счастья и здоровья народов. Коммунизм смо­трит на религию как на опиум, опьяняющий народы и расслабляющий их энергию, как на источник их бедствий и нищеты. Церковь хочет процвета­ния религии, коммунизм — её уничтожения. При таком глубоком расхо­ждении в самих основах миросозерцания между Церковью и государством не может быть никакого внутреннего сближения или примирения, как не­возможно примирение между положением и отрицанием, между да и нет, потому что душою Церкви, условием её бытия и смыслом её существования является то самое, что категорически отрицает коммунизм. Никакими компромиссами и уступками, никакими частичными изменениями в своём вероучении или перетолковываниями его в духе коммунизма Церковь не могла бы достигнуть такого сближения. Церковь никогда не встанет на этот недостойный путь и никогда не откажется ни в целом, ни в частях от своего, овеянного святыней прошлых веков, вероучения в угоду одному из вечно сменяющихся общественных настроений. При таком непримиримом идеологическом расхождении между Церковью и государством, неизбежно отражающемся на жизнедеятельности этих организаций, столкновение их в работе дня может быть предотвращено только последовательно про­ведённым законом об отделении Церкви от государства, согласно которому ни Церковь не должна мешать гражданскому правительству в успехах ма­териального благополучия народа, ни государство стеснять Церковь в её религиозно-нравственной деятельности. Такой закон, изданный в числе первых революционным правительством, вошёл в состав Конституции СССР и мог бы при изменившейся политической системе до известной сте­пени удовлетворить обе стороны. Церковь не имеет религиозных оснований не принять его. Господь Иисус Христос заповедал предоставлять «кесаре­во», т. е. заботу о материальном благосостоянии народа, «кесарю», т. е. государственной власти... <...> К сожалению, действительность далеко не отвечает этому желанию. Правительство, как в своём законодатель­стве, так и в порядке управления, не остаётся нейтральным по отноше­нию к вере и неверию, но совершенно определённо становится на сторону атеизма, употребляя все средства государственного воздействия к его на­саждению, развитию и распространению, в противовес всем религиям. Цер­ковь, на которую её вероучением возлагается религиозный долг проповеди Евангелия всем, в том числе и детям верующих, лишена по закону права вы­полнить этот долг по отношению к лицам, не достигшим 18-летнего воз­раста, между тем в школах и организациях молодёжи детям с самогоран- него возраста и подросткам усиленно внушаются принципы атеизма со всеми логическими выводами из них. Основной закон даёт гражданам право веровать во что угодно, но он сталкивается с законом, лишающим религи­озное общество права юридического лица и связанного с ним права облада­ния какой бы то ни было собственностью, даже предметами, не представ­ляющими никакой материальной ценности, но дорогими и ценными, свя­щенными для верующих исключительно по своей религиозной значимости. В целях пропаганды противорелигиозной, по силе этого закона, у Церкви ото­браны и помещены в музей почитаемые ею останки святых. В порядке управления правительство принимает все меры к подавлению религии — оно пользуется всеми поводами к закрытию церквей и обращению их в ме­ста публичных зрелищ и упразднению монастырей, несмотря на введение в них трудового начала, подвергает служителей Церкви всевозможным стеснениям в житейском быту, не допускает лиц верующих к преподава­нию в школах, запрещает выдачу из общественных библиотек книгрелиги- озного содержания и даже только идеалистического направления, и уста­ми самых крупных государственных деятелей неоднократно заявляло, что та ограниченная свобода, которой Церковь ещё пользуется, есть временная мера и уступка вековым религиозным навыкам народа. Из всех религий, ис­пытывающих на себе тяжесть перечисленных стеснений, в наиболее стес­нённом положении находится Православная Церковь, к которой принадле­жит огромное большинство русского населения, составляющего подавляющее большинство и в государстве. Её положение отягчается ещё тем обстоя­тельством, что отколовшаяся от неё часть духовенства, образовавшая из себя обновленческую схизму, стала как бы государственной Церковью, кото­рой советская власть, вопреки ею же изданным законам, оказывает покрови­тельство в ущерб Церкви Православной. В официальном акте правительство заявило, что единственно законным представителем Православной Церкви в пределах СССР оно признаёт обновленческий Синод. Обновленческий раскол имеет действующие беспрепятственно органы высшего и епархиального управления, его епископы допускаются в епархии, им разрешается посещение общин, в их распоряжение почти повсеместно переданы отобранные у право­славных соборные храмы, обыкновенно вследствие этого пустующие. Обнов­ленческое духовенство в известной степени пользуется даже материальной поддержкой правительства.: так, например, его делегаты получили бесплат­ные билеты по железной дороге для проезда в Москву на их так называемый Священный Собор 1923 г. и бесплатное помещение в Москве в 3-м доме Мо­сковского Совета. Большая часть православных епископов и священнослужи­телей, находившихся в тюрьме или в ссылке, подверглись этой участи за их успешную борьбу с обновленческим расколом, которая по закону составляет их бесспорное право в порядке управления, но рассматривается в качестве противодействия видам правительства. <... >

Проникнутая своими государственными и национальными традиция­ми, унаследованными ею от своего векового прошлого, Церковь в эту крити­ческую минуту народной жизни выступила на защиту порядка, полагая в этом свой долг перед народом. Ив этом случае она не разошлась со своим ве­роучением, требующим от неё послушания гражданской власти, ибо Еван­гелие обязывает христианина повиноваться власти, употребляющей свой меч во благо народа, а не анархии, являющейся общественным бедствием. Но с течением времени, когда сложилась определённая форма гражданской власти, Патриарх Тихон заявил в своём воззвании к пастве о лояльности в отношении к советскому правительству, решительно отказался от всяко­го влияния на политическую жизнь страны. До конца своей жизни Патри­арх оставался верен этому акту. Не нарушили его и православные епископы. Со времени издания его нельзя указать ни одного судебного процесса, на ко­тором было бы доказано участие православного клира в деяниях, имевших своей целью ниспровержение советской власти. Епископы и священнослу­жители, в таком большом количестве страждущие в ссылке, тюрьмах или на принудительных работах, подверглись этим репрессиям не по судебным приговорам, а в административном порядке, без точно формулированного обвинения, без правильно расследованного дела, без гласного судебного про­цесса, без предоставления им возможности защиты, часто даже без объ­яснения причин, что является бесспорным доказательством отсутствия серьёзного обвинительного материала против них. Православную иерархию обвиняют в сношении с эмигрантами в отношении их политической дея­тельности, направленной против советской власти. Это второе обвинение так же далеко от истины, как и первое. Патриарх Тихон осудил политиче­ские выступления зарубежных епископов, сделанные ими от лица Церкви. Кафедры ушедших с эмигрантами епископов были замещены им другими лицами. Когда созванный с его разрешения Карловацкий Собор превысил свои церковные полномочия, вынес постановление политического характера, Па­триарх осудил его деятельность и распустил Синод, допустивший уклонение Собора от его программы. Хотя канонически православные епархии, возник­шие за границей, подчинены российскому Патриарху, однако в действитель­ности управление ими из Москвы и в церковном отношении невозможно по отсутствию легальных, форм сношений с ними, что снимает с Патриарха и его заместителей ответственность за происходящее в них. Можем за­верить правительство, что мы не принимаем участие в их политической деятельности и не состоим с ними ни в открытых, пи в тайных сношени­ях по делам политическим. <...> Свои отношения к гражданской власти на основе законов об отделении Церкви от государства Церковь мыслит в такой форме. Основной закон нашей страны устраняет Церковь от вмешательства в политическую жизнь. Служители культа с этой це­лью лишены как активного, так и пассивного избирательного права, и им запрещено оказывать влияние на политическое самоопределение масс силою религиозного авторитета. Отсюда следует, что Церковь как в своей открытой деятельности, так и в своём интимном пастырском воздействии на верующих не должна подвергать критике или порицанию гражданские мероприятия правительства, но отсюда вытекает и то, что она не должна и одобрять их, так как не только порицание, но и одо­брение правительства — есть вмешательство в политику и право одо­брения предполагает право порицания или хотя бы право воздержания от одобрения, которое всегда может быть понято как знак недовольства и неодобрения. Соответственно этому Церковь и действует.

С полной искренностью мы можем заверить правительство, что ни в храмах, ни в церковных учреждениях, ни в церковных собраниях от лица Церкви не ведётся никакой политической пропаганды. Епископы и клир и на будущее время воздержатся от обсуждения политических вопросов в про­поведях и пастырских посланиях. Церковные учреждения, начиная приход­скими советами и кончая патриаршим Синодом, отнесутся к ним как к предметам, выходящим за пределы их компетенции. Они не будут также вносимы в программу приходских собраний, благочиннических и епархиаль­ных съездов, Всероссийских Соборов и не будут на них затрагиваемы. В избра­нии членов церковных учреждений и представительных собраний Церковь совершенно не будет считаться с политическими взглядами, с социальным положением, имущественным состоянием и партийной принадлежностью избираемых, каковы бы они ни были, и ограничится предъявлением к ним исключительно религиозных требований и чистоты веры, ревности о нуж­дах Церкви, безупречности личной жизни и нравственного характера. Со­вершенное устранение Церкви от вмешательства в политическую жизнь в республике с необходимостью влечёт за собой и её уклонение от всякого надзора за политической благонадежностью своих членов. В этом лежит глубокая черта различия между Православной Церковью и обновленческим расколом, органы управления которого и его духовенство, как это видно из их собственных неоднократных заявлений в печати, взяли на себя перед пра­вительством обязательство следить за лояльностью своих единоверцев, ручаться в этом отношении за одних и отказывать в поруке другим.

Православная Церковь считает сыск и политический донос совершен­но несовместимым с достоинством пастыря. Церковь надеется, что не будет оставлена в этом бесправном и стеснённом положении, в котором она находится в настоящее время, что законы об обучении детей Закону Божию и о лишении религиозных объединений прав юридического лица будут пересмотрены и изменены в благоприятном для Церкви направлении, что останки святых, почитаемых Церковью, перестанут быть предметом кощунственных действий и из музеев будут возвращены в храм. Церковь надеется, что ей будет разрешено организовать епархиальное управление, избрать Патриарха и членов Священного Синода, действующих при нём, созвать для этого, когда она признает это нужным, епархиальные съезды и Всероссийский Православный Собор. Церковь надеется, что правитель­ство воздержится от всякого гласного или негласного влияния на выборы членов этих съездов (Собора), не стеснит свободу обсуждения религиозных вопросов на этих собраниях и не потребует никаких предварительных обя­зательств, заранее предрешающих сущность их будущих постановлений.

Церковь надеется также, что деятельность созданных таким образом церковных учреждений не будет поставлена в такое положение, при кото­ром назначение епископов на кафедры, определения о составе Священного Синода, им принимаемыерешения проходили бы под влиянием государствен­ного чиновника, которому, возможно, будет поручен политический надзор над ним. Представляя настоящую памятную записку на усмотрение пра­вительства, Российская Церковь ещё раз считает возможным, отметить, что она с совершенной искренностью изложила перед советской властью как затруднения, мешающие установлению взаимно благожелательных отношений между Церковью и государством, так и те средства, которыми они могли бы быть устранены. Глубоко уверенная в том, что прочное и до­верчивое отношение может быть основано только на совершенной спра­ведливости, она изложила открыто, без всяких умолчаний и обоюдностей, что она может обещать советской власти, в чём не может отступить от своих принципов и чего ожидает от правительства СССР. Если пред­ложения Церкви будут признаны приемлемыми, она возрадуется о правде тех, от кого это будет зависеть. Если её ходатайство будет отклонено, она готова на материальные лишения, которым подвергается, встретит это спокойно, памятуя, что не в целости внешней организации заключает­ся её сила, а в единении веры и любви преданны/х ей чад её, наипаче же возла­гает своё упование на непреоборимую мощь её Божественного Основателя и на Его обетование о неодолимости Его создания. Коллекция ГАРФ».

Проект Обращения был отвергнут официальны ми властями летом 1926 г., ибо его тон не устраивал советское государство: не было запрещено священнослужение русских зарубежных еписко­пов, государство не получило согласия митрополита Сергия на бес­препятственное перемещение политически неугодных властям иерархов. Проект не разрешили даже опубликовать. Власть отка­зала в регистрации церковного управления, а за владыкой Сергием было установлено наблюдение. Невозможность стабилизировать положение Церкви легальным путём толкнула митрополита Сер­гия (Страгородского) на организацию тайных выборов Патриарха. К этому времени обе стороны — и Церковь, и советское государство — оказались в тупике. Масштабного «раскола среди тихоновцев», запланированного ЦК ВКП(б) за год до того, не произошло. Но и Церковь не добилась возможности провести Собор и утвердить ле­гитимность центральной церковной власти. В этой ситуации заме­ститель Местоблюстителя Патриаршего престола митрополит Сер­гий даёт своё согласие на шаг более чем рискованный — на тайные выборы Патриарха. Избранный таким образом Патриарх, даже если бы он и был в ссылке, во-первых, мог бы ясно и определённо устано­вить авторитетный для всех порядок преемства власти, а во-вторых, возглавил бы Церковь и легализовал её. Все организаторы тайных вы­боров были арестованы, включая митрополита Сергия (Страгородско- го). Известно, что почти единогласно иерархи высказались за митро­полита Кирилла (Смирнова), который в то время находился в ссылке. После ареста митрополита Сергия (Страгородского) заместителем Патриаршего Местоблюстителя стал архиепископ Угличский викарий Ярославский Серафим (Самойлович). Он оставался единственный на свободе после ареста митрополита Иосифа. Посланием от 29 декабря

1926          г., оставаясь в Угличе, архиепископ Серафим известил всероссий­скую паству о своём вступлении в должность временного заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола. Осознавая, что государ­ственный террор усиливается, владыка Серафим просил епископов сократить переписку с ним до минимума, предоставляя им все дела, кроме принципиальных и общецерковных, решать на местах, чтобы уберечь от арестов тех, кто ещё оставался на свободе. В начале марта

1927          г. архиепископ Серафим был вызван из Углича в Москву, где ОГПУ задержало его. Е.А. Тучков предложил заместителю Местоблюстителя принять жёсткие условия легализации Церкви. Владыка Серафим отве­тил, что он не может рассматривать их в отсутствие старших иерархов. Тогда Тучков и следователи поинтересовались, кого он оставит своим заместителем, если его не выпустят с Лубянки. На этот вопрос архие­пископ Серафим ответил: «Господа Бога». После такого ответа владыку отпустили в Углич с подпиской о невыезде. После этой неудачи ОГПУ Е.А. Тучков поехал обрабатывать следующего кандидата в патриархи. Он встретился с митрополитом Кириллом (Смирновым). Когда ми­трополит Сергий (Страгородский) ещё пребывал в заключении, к ми­трополиту Кириллу (Смирнову) в вятскую тюрьму, где владыка нахо­дился с января по апрель 1927 г., явился Тучков и предложил ему как одному из наиболее авторитетных среди духовенства и мирян иерархов возглавить Российскую Церковь. Тучков выразил надежду, что судьба заключённого владыки скоро изменится; он, Тучков, нисколько не со­мневается, что разговаривает с будущим патриархом. Заговорил чекист и о легализации Церкви, поставив условием согласовывать с властью перемещение неугодных ей архиереев. Митрополит Кирилл от пред­ложения отказался, сказав Тучкову: «Вы, Тучков, не пушка, а я не бомба, чтобы стрелять в Церковь», после чего приговор Особого секретного отдела при Коллегии ОГПУ СССР по ст. 58—10^[54](три года ссылки) был
приведён в исполнение. Но ОГПУ всё-таки удалось уговорить ми­трополита Сергия, и 2 апреля митрополит Сергий (Страгородский) освобождён из тюрьмы. На Лубянке заместитель Местоблюстителя находился несколько месяцев. Об этом периоде его жизни извест­но немного. Безусловно, на него оказывали серьёзное давление дня того, чтобы вынудить его пойти на уступки властям. По свидетельству мит­рополита Сергия (Воскресенского), за­местителю Местоблюстителя угрожали в тюрьме расстрелом его сестры (впослед­ствии она была расстреляна) и многих арестованных архиереев и священников.

 

Патриарх Сергий (Страгородский)

 

Выйдя из заключения, он получил на­конец право жить в Москве. К моменту освобождения митрополита Сергия из заключения ситуация с Высшим церков­ным управлением была чрезвычайно за­путанна. Постоянные аресты иерархов, которые в качестве Местоблюстителя или заместителя Местоблюстителя мог­ли бы возглавить Русскую Церковь, при­вели к ослаблению церковного центра и создали предпосылки к центробежным тенденциям. В разное время иерархи, чьи имена так или иначе свя­зывались с местоблюстительством — митрополит Агафангел (Преоб­раженский), митрополит Иосиф (Петровых), архиепископ Серафим (Самойлович) и др., — упоминали Патриарший указ от 20 ноября 1920 г. о церковной автономии в случае невозможности нормально­го общения с церковным центром. С другой стороны, гражданская власть усиливала анархию в церковной жизни.

29 июля 1927 г. митрополит Сергий (Страгородский) обратился к пастве с «Декларацией», которую уже обработал Тучков. Церковь по этому документу становилась слугой ОГПУ. Вскоре РПЦ и её Синод получили временную госрегистрацию.

«. Мы хотим (говорится в послании пастве — декларации) быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей граж­данской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а не­удачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война,
бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из- за угла, подобное варшавскому (убийство Войкова), сознаётся нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза не только из страха, но и по совести, как учил нас апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с помощью Божи- ею, при нашем общем содействии и поддержке эта задача будет нами разрешена. Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьёзности совершившегося в на­шей стране. Учреждение советской власти многим представлялось не­доразумением, случайным и поэтому недолговечным.

Забывали люди, что случайности для христианина нет и что в со­вершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять «знамений времени», и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не по­рывая с Православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекавшее подозрение советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха уста­новить мирные отношения Церкви с советским правительством».

Под нажимом ОГПУ Синодом стали перемещаться иерархи, так был переведён на Одесскую кафедру митрополит Ленинград­ский Иосиф (Петровых). Это перемещение вызвало бурю проте­стов среди клириков и мирян Ленинграда. Сам митрополит Иосиф (Петровых) отказался подчиниться Синоду и перестал поминать митрополита Сергия, Ленинградской епархией стал управлять епи­скоп Петергофский Николай (Ярушевич). Однако власть делала малые уступки. А.И. Солженицын^[55] в «Архипелаге ГУЛАГ» говорит об освобождённых священнослужителях по просьбе митрополи­та Сергия как о «противотоке» конца 1920-х гг., выглядевшем как контраст на фоне эшелонов с заключёнными, шедших на восток. Вместе с тем освобождение священнослужителей тогда не стало заметным событием в церковной жизни: на фоне последовавших вскоре репрессий число освобождённых было незначительно.

21 октября — Принят указ заместителя Местоблюстителя Па­триаршего престола митрополита Сергия о поминовении за бого­служением гражданских властей. Этим указом вводилось богос­лужебное поминовение гражданских властей: «О стране нашей и о властях ея Господу помолимся»; на сугубой ектенье: «Ещё молимся о стране нашей и о властях ея, да тихое и безмолвное житие поживём во всяком благочестии и чистоте». Кроме того, указ вводил помино­вение на «время междупатриаршества» имени митрополита Сергия вслед за именем митрополита Петра. Указ от 21 октября смутил не­которых иерархов, священников и мирян.

На эти смущения и обвинения в устранении молений «за сущих в темницах» в своём ответе делегации Ленинградской епархии, со­стоявшей из епископа Димитрия (Любимова), протоиерея Викто­рина Добронравова и мирян И.М. Андреевского и С.А. Алексеева, 12 декабря 1927 г. митрополит Сергий ответил так: «Устранено не моление за сущих в темницах и пленении (в ектение оно осталось), а только то место, которым отцы протодиаконы в угоду известным настроениям иногда злоупотребляли, превращая молитвенное воз­глашение в демонстрацию; ведь у нас литургия верных совершается не при закрытых дверях, как в древности, а публично и потому под­лежит правилам о публичных собраниях».

12 декабря — Митрополит Сергий принял в Москве ленин­градскую делегацию. Она состояла из епископа Димитрия (Лю­бимова) (от епископата), протоиерея Викторина Добронравова (от духовенства), И.М. Андреевского (от преподавателей уни­верситета и закрытой духовной академии) и С.А. Алексеева (от мирян). Они передали заместителю Местоблюстителя три про- тестных послания. Ленинградцы выдвинули требования отме­нить мероприятия заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола, направленные на: 1) «порабощение Церкви государ­ству», в частности — попущение вмешательства ГПУ в кадро­вые вопросы Русской Церкви (хиротонии и перемещения епи­скопов по согласованию с ГПУ, замещение кафедр осуждённых или сосланных по политическим мотивам епископов и т. д.); 2) придание Временному Патриаршему Священному Синоду со­вещательного статуса; 3) введение в Синод пререкаемых лиц; 4) устранение из богослужения молений о ссыльных епископах и введение молений за гражданскую власть и пр. Беседа, одна­ко, не дала результата. Митрополит Сергий отказался изменить политику, направленную на поиск компромисса с гражданской властью.

Все его отказы были восприняты сторонниками митрополита Иосифа^[56] как узурпация высшей церковной власти, и вскоре родилось так называемое движение иосифлян — последователей митрополита Ио­сифа (Петровых). Оно стало наиболее крупным движением оппозиции митрополиту Сергию, позже включив в себя буевцев — последовате­лей епископа Алексия (Буя) и викториан — последователей епископа Виктора (Островидова), так образовался раскол «непоминающих». Так писал в то время московский протоиерей Валентин Свенцицкий (впо­следствии признавший «каноничность» митрополита Сергия): «Со­знавая всю ответственность перед Господом за свою душу и за спасение душ вверенной мне паствы, с благословения Димитрия (Любимова), епископа Гдовского, я порываю каноническое и молитвенное обще­ние с Вами и организовавшимся при Вас совещанием епископов, не­законно присвоившим себе наименование — «Патриаршего Синода», а также со всеми, находящимися с Вами в каноническом общении и не считаю Вас более Заместителем Местоблюстителя Патриаршего Пре­стола на следующих основаниях: Декларация Ваша от 16/29 июля и всё, что общеизвестно о Вашем управлении Церковью со времени издания Декларации, с несомненностью устанавливает, что Вы ставите Церковь в ту же зависимость от гражданской власти, в которую хотели поста­вить её два первых «обновления», — вопреки свв. канонам Церкви и декретам самой власти гражданской. И «Живая Церковь», захватившая власть Патриарха, и Григорианство, захватившее власть Местоблю­стителя, и Вы, злоупотребивший его доверием, — все вы делаете одно общее, антицерковное обновленческое дело, причём Вы являетесь соз­дателем самой опасной его формы, так как, отказываясь от церковной свободы, в то же время сохраняете фикцию каноничности и Правосла­вия. Это более, чем нарушение отдельных канонов! Я не создаю нового раскола и не нарушаю единства Церкви, а ухожу и увожу свою паству из тонкой обновленческой ловушки: «Да не утратим по малу неприметно той свободы, которую даровал нам кровию Своею Господь наш Иисус Христос освободитель всех человеков» (из 8-го правила 3-го Вселен­ского Собора). 30. 12. 1927/12. 1. 1928 г.

Отделились от митрополита Сергия викарии ленинградские епископ Гдовский Димитрий (Любимов) и епископ Нарвский Сергий (Дружинин), архиепископ Томский Андрей (Ухтомский), архиепископ Арсений (Жадановский), митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский). Согласно данным государственных органов регистрации, за заместителем Местоблюстителя Патриар­шего престола последовало до 70% приходов: в 1928 г. 8—9% прихо­дов отпали в «автокефалию» — иосифлянство, викторианство и т. п., около 5% подчинялось григорианскому церковному совету и около 16% — обновленческому синоду. В Ленинградской епархии открыто присоединился к иосифлянам, по уточнённым данным, 61 приход, в том числе 23 в Ленинграде (примерно из 100 приходов, принадле­жавших в северной столице к патриаршей Церкви). В области по два отделившихся от митрополита Сергия храма имелось в Петергофе и в посёлках Стрелы и Вырица; важную роль играли Феодоровский со­бор в Детском Селе, Свято-Троицкий Зеленецкий мужской и Старо­Ладожский Успенский женский монастыри, а также Макариевская пустынь под Любанью, насельники которой были тесно связаны с ленинградскими иосифлянами. Всего, по словам самих сторонни­ков митрополита Иосифа, в епархии их поддерживало около 300 свя­щенников и монахов, а также несколько сот монахинь. Даже если эта цифра занижена, всё же то была меньшая часть духовенства епархии. В этих тяжких условиях в декабре 1927 г. от митрополита Сергия вос­точные патриархи (под влиянием Русской Православной Церкви за границей) потребовали преодоления обновленческого раскола.

29 мая 1928 г. — Митрополит Сергий объявил Архиерейский Со­бор и Синод Русской Православной Церкви за рубежом упразднён­ными. А 5 июля 1928 г. Синод Русской Зарубежной Церкви принял решение о вынужденном отделении от Московской патриархии. Начался раскол, который удалось преодолеть только в наши дни.

8 апреля 1929 г. — Выходит в свет постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях». Церковная жизнь ограничива­лась только богослужениями в стенах храмов. Ввиду отсут­ствия у Церкви прав юридического лица, договоры о ремонте церковных зданий могли заключаться только индивидуально с членами приходов, которые попадали под статью о частном предпринимательстве, что влекло за собой резкое повышение налогообложения. Религиозные шествия — крестные ходы — мог­ли совершаться только в ограде храмов. В противном случае на их совершение требовалось специальное разрешение местного органа власти. Подобным образом и деятельность священника ограничивалась лишь территорией его прихода. Созывать съезды религиозных объединений — церковные Соборы — можно было лишь с разрешения Наркомата внутренних дел. Избираемые на Соборе органы управления не имели прав юридического лица, не могли владеть никаким имуществом и собирать со своих членов денежные средства. После выхода в свет постановления 1929 г. стало ясно, что Церковь, все эти годы стремившаяся пре­одолеть кризис легальности и добиться законной регистрации, оказалась в подготовленной для неё новой ловушке, поскольку постановление ВЦИК и СНК значительно сузило сферу легаль­ной церковной жизни. Жизнь Церкви была поставлена в жёсткие рамки, многие традиционные её сферы были прямо запрещены, другие находились под постоянной угрозой запрещения. Жизнь приходов контролировалась инспекторами по наблюдению и не­гласными осведомителями НКВД. При составлении регулярных докладов им предписывалось подробно освещать даже такие во­просы: «Где религиозные общества приобретают просвирки и све­чи, каков месячный их расход и куда распределяются полученные деньги за проданные просвирки и свечи?». Доклад должен был содержать «краткое сообщение по данному объекту из личных на­блюдений и проверок». При подозрении в уклонении от установ­ленных правил религиозной деятельности или по любому до­носу священнослужители подвергались аресту, а в лучшем случае выводились за штат. Духовенство и клирики были лишены изби­рательных прав или ограничены в отдельных политических и граж­данских правах; с 1930 г. они отдавали в казну 75% своих «нетру­довых доходов», к коим была причислена и плата «за отправление культа». Священников выселяли из квартир как лишенцев. Ещё с 1928 г. по той же причине для них была установлена непомерно высокая квартплата, остававшаяся такой по 1943 г. включительно. Из городов вычищался неблагонадежный элемент.

Нам представляется, что трагедия митрополита Сергия заклю­чается в том, что он по-сути ничего не добился от власти, пред­принимая со своей стороны незначительные уступки.

Однако запрет многих сфер церковной жизни не уничтожил их автоматически. Вопреки советским декретам, постановлениям, инструкциям, они продолжали существовать, но теперь уже — за пределами легальности, в подполье. Несмотря на репрессии и за­преты, церковная жизнь продолжалась. Конечно, она приспоса­бливалась к новым условиям, становилась менее заметной. Как писала современница: «Жизнь Церкви уходила в подполье. <...> Не сама Церковь, но жизнь, деятельность её»^[57].

Монашество оказалось в советской России вне закона ещё до издания постановления 1929 г. Национализация церковного иму­щества, провозглашённая декретом 1918 г. об отделении Церкви от государства, стала юридическим основанием для последующего закрытия монастырей. Поначалу некоторые монашеские общи­ны, особенно те, в которых были сильны традиции общежития, пытались спасти свои обители и регистрировались как трудовые или сельскохозяйственные коммуны. Благодаря этим мерам не­которые монастыри смогли сохранить свой внутренний уклад и просуществовали до второй половины 1920-х гг. Однако закрытие даже таких монастырей-коммун вместе с кампанией по изъятию церковных ценностей происходило ещё в начале 1920-х гг.

Что же происходило с насельниками после окончательного за­крытия обители? Большинство из них оставались верны своим мона­шеским обетам, поэтому по мере передачи монастырских строений местным органам власти по всей стране стихийно начали возникать «домашние» монастыри. Монахи и монахини, изгнанные из своих обителей, уходили в близлежащие деревни или города. Здесь они держались вместе, в складчину покупали домики и жили маленьки­ми общинами по четыре — шесть человек. Иеромонахи часто устра­ивались служить в местные церкви, вокруг которых группировались их собратья. Тогда приходские храмы оказывались своего рода при­крытием для продолжавших существовать монашеских общин. Так, после закрытия Коряжемского монастыря его братия перебралась в Лальск (тогда Архангельской губернии, ныне Кировской области). Здесь при городском соборе образовался монастырь из 12 человек. Жили монахи под храмом, в бывшем складском помещении, а слу­жили в соборе, сохраняя монастырский устав и в своей жизни, и в церковной службе. При Георгиевском храме Козельска обосновались после закрытия обители весной 1923 г. бывшие иноки знаменитой Оптиной пустыни во главе с игуменом Исаакием (Бобриковым)^[58]. Целая группа монахов Смоленской Зосимовой пустыни осенью 1923 г. нашла приют в московском Высокопетровском монастыре, действовав­шем тогда как приходской храм. После закрытия в 1922 г. Глинской пустыни иноки её стали жить в миру. В миру монахи работали на гражданской работе, сохраняя богослужение и обеты в своей част­ной жизни. Совершались даже тайные постриги^[59].

В поддержку постановлений ВЦИК и СНК «О религиозных объе­динениях» начал борьбу с церковью «Союз воинствующих безбож­ников», возглавляемый Ярославским. К безбожникам вынуждены были примкнуть В.Д. Бонч-Бруевич и А.В. Луначарский, незадолго до этого говорившие о пагубности войны с религией террором. Та­кие партийцы как В.М. Молотов, А.А.Андреев, Л.М.Каганович за­являли: «Кулак, поп и антиколхозные люди — наши враги!!!». «Союз воинствующих безбожников» уже к 1929 г. насчитывал 2 миллиона человек. Эти безбожники приутихли лишь в 1935 г., когда перепись населения показала высокую религиозность населения России. 15 декабря ВЦИК принял решение об урегулировании колокольного звона. Так, 22 ноября 1929 г. были сняты колокола Троице-Сергиевой лавры. Приведём записи писателя М. Пришвина, очевидца снятия колоколов в Троице-Сергиевой лавре: «В лавре снимают колокола, и тот в 4000 пудов, единственный в мире, тоже пойдёт в переливку. Чистое злодейство, и заступиться нельзя никому, и как-то неприлич­но: слишком много жизней губят ежедневно, чтобы можно было от­стаивать колокол... 1930, 8января. Вчера сброшены языки с Годунова и Карнаухого. Карнаухий на домкратах. В пятницу он будет брошен на Царя (колокол Царь был самым большим из использовавшихся в России колоколов, он весил 4000 пудов. — Ред.) с целью разбить его. Говорят, старый звонарь пришёл сюда, приложился к колоколу, простился с ним: «Прощай, мой друг!» — и ушёл как пьяный. <... > Везде шныряет уполно­моченный ГПУ... Бесстрастие. И вообще, намечается тип такого чи­сто государственного человека: ему до тебя как человека нет никакого дела. Холодное, неумолимое существо. Разговор об отливке колоколов, о способах поднятия, о времени отливки и устройства колокольни, и всё врут, хотя тут же над головой стоит дата начала закладки зда­ния при Анне Иоанновне в 1740 году и окончания при Екатерине в 1769­м. <... >9 января. На колокольне идёт работа по снятию Карнаухого, очень плохо он поддаётся, качает, рвёт канаты, два домкрата смял, работа опасная, и снимать было чуть-чуть рискованно. <...>

15 января. 11-го сбросили Карнаухого. Как по-разному умирали колокола! Большой, Царь, как большой доверился людям в том, что они ему ничего худого не сделают, дался опуститься на рельсы и с огромной скоростью покатился. Потом он зарылся головой глубоко в землю. Толпы детей приходили к нему и все эти дни звонили в края его, а внутри устроили себе настоящую детскую комнату.

Карнаухий как будто чувствовал недоброе и с самого начала не да­вался: то качнётся, то разломает домкрат, то дерево под ним треска­ется, то канат оборвётся. И на рельсы шёл неохотно — его потащили тросами... При своей громадной форме, подходящей большому Царю, он был очень тонкий: его 1200 пудов были отлиты почти по форме Царя в 4000 пудов. Зато вот когда он упал, то разбился вдребезги. Ужасно лязгнуло — и вдруг всё исчезло: по-прежнему лежал на своём месте Царь-колокол, и в разные стороны от него по белому снегу бежали бы­стро осколки Карнаухого. Мне, бывшему сзади Царя, не было видно, что спереди и от него отлетел огромный кусок. Сторож подошёл ко мне и спросил, почему я в окне, а не с молодёжью на дворе. «Потому, — отве­тил я, — что там опасно: они молодые, им не страшно и не жалко своей жизни». — «Верно, — ответил сторож, — молодёжи много, а нам, ста­рикам, жизнь свою надо продлить...» — «Зачем», — удивился я нелепому обороту мысли. — «Посмотреть, — сказал он, — чем у них все кончится, они ведь егс знали, что было, им и неинтересно, а нам сравнить хочет­ся, нам надо продлить». Вдруг совершенно стихли дурацкие крики опе­раторов, и слышалось только визжание лебёдок при потягивании тро­сов. Потом глубина пролёта вся заполнилась, и от неба на той сторо­не осталось только, чтобы дать очертание форм огромного колокола. Пошёл, пошёл! И он медленно двинулся по рельсам... 16 января. Осма­тривали музей. Две женщины делали вид, что рассматривают мощи преподобного Сергия, как вдруг одна перекрестилась, и только бы вот губам её коснуться стекла, вдруг стерегущий мощи коммунист резко крикнул: «Нельзя!» Рассказывали, будто одна женщина из Москвы не посмотрела на запрещение, прикладывалась и молилась на коленях. У неё взяли документы и в Москве лишили комнаты.

Сколько лучших сил было истрачено за 12 лет борьбы по охране исторических памятников, и вдруг одолел враг, и всё полетело: по всей стране теперь идёт уничтожение культурных ценностей и живых ор­ганизованных личностей. 19 января. Весь день отделывал снимки коло­кола. «Разрушите храм сей...» <...> Всё это время лебёдкой поднимали высоко язык Большого колокола и бросали его на кусок Карнаухого и

Большого, дробили так и грузили. И непрерывно с утра до ночи прихо­дили люди и повторяли: трудно опускать, а как же было поднимать? <...> Язык Карнаухого был вырван и сброшен ещё дня три тому назад, губы колокола изорваны домкратами. <...> 23 января. Всё воскресенье и понедельник горел костёр под Царем, чтобы оттаяла земля и колокол упал на отбитые края ближе к месту предполагаемого падения Годуно­ва. Рабочие на колокольне строили клетку под Годунова.

24 января. Редкость великая — солнечный день. Царя подкопали и подпёрли домкратом. В воскресенье рассчитывают бросить Годунова. <...> Нечто страшное постепенно доходит до нашего обывательского сознания — это что зло может оставаться совсем безнаказанным и новая ликующая жизнь может вырастать на трупах замученных лю­дей и созданной ими культуры без памяти о них.

Рабочие сказали, что решено оставить на колокольнях 1000 пуд<ов>. — «Лебедь останется?» — «Не знаем, — сказали, — остаётся 1000 пудов». — «А Никольский?» Ничего не ответили рабочие, в сознании их и других разрушителей имя тонуло в пудах. «Православный?» — спро­сил я. — «Православный», — ответил он. «Не тяжело было в первый раз разбивать колокол?» — «Нет, — ответил он, — я же за старшими шёл и делал, как они, а потом само пошло». И рассказал, что плата им на артель 50 коп. с пуда и заработок выходит по 81/2руб. в день. Говорил с рабочими о Годунове, я спрашивал, не опасно ли будет стоять на крыше. «Нет, — говорили они, — совсем даже не опасно». — «А вот когда будете выводить из пролёта на рельсы, не может он тут на бок...» — «Нет, — ответили рабочие, — из пролёта на рельсы мы проведём его, как ба­рана». Колокола, всёравно как и мощи, другие образы религиозной мысли, уничтожаются гневом обманутых детей. Такое великое недоразуме­ние... 25 января. Лебёдками и полиспастами повернули Царя так, что выломанная часть пришлась вверх. Это для того, чтобы Годунов угодил как раз в этот вылом и Царь разломился. Жгун определенно сказал, что Лебедок и с ним ещё два сторонних колокола остаются.

<?>января. На сегодня обещают бросать Годунова.

<?> января. Падение Годунова (1600 — 1930 гг.) в 11 утра. А это верно, что Царь, Годунов и Карнаухий висели рядом и были разбиты падением одного на другой. Так и Русское государство было разбито раздором.»⁷⁷.

Рыков, председатель СНК, объяснил, что это снятие колоколов необходимо для нужд монетного двора, чтобы избавиться от экспорта 77 Пришвин М.М. Собр. соч. Т. 8. М., 1982—1986. Дневники 1905—1954 гг.

меди. Сталин и Политбюро ЦК упразднили АРК и передали религиоз­ные вопросы «Комиссии по религиозным культам при ЦИК СССР».

Декабрь 1929 г. (или февраль 1930 г.). — Митрополит Пётр (Полян­ский) из заключения направил митрополиту Сергию (Страгородскому) два письма с критикой некоторых его действий. «Мне сообщают о тя­жёлых обстоятельствах, складывающихся для Церкви в связи с переходом границ доверенной Вам церковной власти, — писал владыка Пётр. — Очень скорблю, что Вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управле­нию Церковью. А между тем Вам известно, что от Местоблюститель- ства я не отказывался и, следовательно, высшее церковное управление и об­щее руководство церковной жизнью сохранил за собою. В то же время смею заявить, что... Вам предоставлены полномочия только для распоряжения текущими делами, быть только охранителем текущего порядка. Я глубо­ко был уверен, что без предварительного сношения со мною Вы не предпри­нимаете ни одного ответственного решения, каких-либо учредитльных прав я Вам не предоставлял, пока со мною Местоблюстительство и пока здравствует митрополит Кирилл и в то же время был жив митрополит Агафангел. Поэтому же я и не смел нужным в своём распоряжении о на­значении кандидатов в заместители упомянуть об ограничении их обязан­ностей, для меня не было сомнений, что заместитель прав установленных не заменит, а лишь заместит, явит собой, так сказать, тот центральный орган, через который местоблюститель мог бы иметь общение с паствой. Проводимая же Вами система управления не только исключает это, но и самую потребность в существовании местоблюстителя... Прошу устра­нить... мероприятия, превысившие Ваши полномочия».

Во втором письме, через два месяца, митрополит Пётр в ещё более твёрдой, но по-прежнему тактичной форме повторяет тре­бование вернуться к прежнему строю церковного управления: «На мой взгляд, ввиду чрезвычайных условий жизни Церкви, когда нормальные правила управления подвергаются разным колебаниям, необходимо поставить церковную жизнь на тот путь, на котором она стояла в первое Ваше заместительство. Вот и благоволите вер­нуться к той, всеми уважаемой Вашей деятельности. Я, конечно, далёк от мысли, что Вы решитесь вообще отказаться от исполне­ния возложенного на Вас послушания, это послужило бы не для бла­га Церкви. Повторяю, что очень скорблю, что Вы не писали мне и не посвятили в свои намерения. Раз поступают письма от других, то, несомненно, дошло бы и Ваше».

Всё это показывает, что первоиерарх Русской Церкви священно- мученик Пётр не вполне одобрял деятельность митрополита Сергия, но в то же время счёл необходимым для блага Церкви подтвердить за- местительские полномочия архипастыря, которому он имел основа­ния доверять больше, чем кому бы то ни было, в частности, и потому, что он хорошо знал его. Многие годы будущий Местоблюститель слу­жил в Учебном комитете под началом его председателя архиепископа Сергия. Для митрополита Петра его заместитель по-прежнему был са­мым близким человеком, что следует из того же письма от 26 февраля 1930 г.: «Пишу Вам откровенно, как самому близкому мне архипастырю, которому многим обязан в прошлом и от святительской руки которого принял постриг и благодать священства».

2 января 1929 г. — Митрополит Сергий (Страгородский) направил второе письмо митрополиту Кириллу (Смирнову).

 

Митрополит Кирилл (Смирнов)

 

Второе письмо митрополита Сер­гия митрополиту Кириллу начина­лось с утверждения заместителем Ме­стоблюстителя полноты своих ка­нонических прав и полномочий в управлении Церковью: «Вы опасаетесь, как бы при неограниченности прав заме­стителя у нашей Церкви не оказалось двух глав. В 1922 г., при жизни Святей­шего Патриарха, митрополит Агафангел вступил в управление Церковью в качестве его заместителя, однако тогда никто не думал о двух главах...».

В это время, в 1931 г., введён запрет на ввоз Библии в СССР. Однако стал выходить ежемесячник — жур­нал Московской Патриархии, до 1935 г. вышло 16 номеров. В пер­вом же номере митрополит Сергий доказывал свои полномочия. 5 декабря взорван храм Христа Спасителя. В1932 г., ночью 18 фев­раля, в Ленинграде арестовано 500 монашествующих Александро- Невской лавры и Макарьевской пустыни. Заграничный Архие­рейский Собор отказался подчиниться административной власти митрополита Сергия (Страгородского), как архиерея, зависимого от власти Советов. За отказ подчиниться Сергиевскому Синоду запрещён в служении митрополит Платон (Рождественский) и на
его место экзархом Североамериканским патриархия назначила архиепископа Вениамина (Федчинкова), с титулом Алеутского и Североамериканского. В Риге поступили просто — зверски убили своего первоиерарха митрополита Рижского Иоанна (Померра) за желание воссоединения с Московской Патриархией. «Москов­ский Патриархат может обоснованно настоять, — писал владыка Иоанн (Померр)^[60], — чтобы мой преемник восстанавливал полномо­чия в Москве...» Осуществить своё намерение митрополит Иоанн не успел.

1 декабря 1934 г.— В Ленинграде убит секретарь ЦК и Ленинград­ского обкома и горкома ВКП(б) С.М. Киров. Президиум ЦИК СССР принял постановление о введении ускоренной процеду­ры следствия и суда. Вводилась адская мера приговоров «троек»^[61]. С 1934 г. начались аресты^[62] даже обновленческого духовенства. Гражданские власти стремились стереть следы былого «союза» с обновленчеством. Закрылись обновленческие духовные учебные заведения в Москве, Ленинграде и Киеве, прекратился выход периодических изданий, в 1935 г. был упразднён и сам обновленческий синод. К 1938 г. прекратило существование большинство обновленче­ских епархий. В 1930 г. скончавшегося обновленца «митрополита

Ленинградского» Вениамина (Муратовского; б. архиепископа Рязанского) сменил «митрополит» Тульский Виталий (Введенский; б. епископ Епифанский). «Обновленческий синод православных церквей» ликвидировал «автокефалию» Украинской Церкви (1930) и «автономию» Белорусской Церкви (1934). Словом, после легализации митрополита Сергия (Страгородского) «Комиссии по религиозным культам при ЦИК СССР» обновленцы были уже не нужны и им было приказано слиться с Патриаршей Церковью. Для Церкви вряд ли это было благоприобретением. Под влиянием власти был упразднён Синод РПЦ и митрополит Сергий управлял Церковью при помощи своего викария епископа Дмитровского Сергия (Воскресенского) и канцелярии. В это время в Сербии в городе Сремски-Карловци состоялся Архиерейский Собор зарубежников, на котором окончательно подтвердили разрыв с Патриаршей Церковью: по «Временному положению» зарубежному синоду было приписано поставлять епископов. На Соборе присутствовал Патриарх Сербский Варнава (Росич). После этого Собора вскоре скончался митрополит Антоний (Храповицкий), первоиерарх Русской Православной Церкви за рубежом.

Митрополит Кирилл с 1935 г. жил в ссылке в посёлке Яны- Курган (Яны-Курганский р-н Южно-Казахстанской области). К нему последовало обращение в связи с объявлением о смерти митрополита Петра (в действительности он погиб 10 октября 1937 г.). В результате переписки митрополит Иосиф (Петровых), архи­епископ Прокопий (Титов), архиепископ Серафим (Самойлович) и другие высказались за признание митрополита Кирилла главой Русской Церкви и Местоблюстителем. Однако 27 декабря издан «Акт о переходе прав и обязанностей местоблюстителя патриарше­го престола к заместителю патриаршего местоблюстителя, Блаженнейшему митрополиту Московскому и Коломенскому Сергию». «Акт... » последовал на основании сведений о кончине Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Петра и его завещания о наследовании прав Местоблюстительства от 5 декабря 1925 г., поскольку другие названные там кандидаты скончались или (как митрополит Казанский Кирилл) не могли вступить в права Местоблюстительства. (До этого, напомним, митрополит Сергий управлял Церковью во исполнение распоряжения митрополита Петра — о заместителях Местоблюстителя от 5 декабря 1925 г.). Итак,

Блаженнейший митрополит Московский и Коломенский Сергий стал Местоблюстителем.

В июне 1936 г. опубликован проект новой, сталинской Конституции СССР (принята 5 декабря 1936 г.). Ст. 124 проекта Конституции провозглашала свободу «отправления религиозных культов» и свободу «антирелигиозной пропаганды». Вместе с тем именно опубликование этого проекта стало толчком для активизации церковной жизни. Известно, что свободу «отправления религиозных культов» Сталин ввёл по предварительным результатам всенародной переписи, которая состоялась в 1937 г.: 1/3 городского населения и 2/3 сельского, т.е.43% населения, признали себя православными в условиях 18-летнего террора и антирелигиозной пропаганды. В первые же месяцы после публикации сталинской Конституции увеличился поток жалоб и ходоков в постоянную Комиссию по делам религиозных культов при ЦИК СССР (по сравнению с теми же месяцами 1935 г. в 1,3 раза). Требовали, прежде всего, открыть закрытые церкви, а также разрешить собрания религиозных обществ, крестные ходы, публичные молебны. Почти в каждом заявлении были ссылки на ст. 124 и 125 Конституции. По признанию членов комиссии, «тон заявлений стал требовательнее, настойчивее». Ходатайства об открытии церквей не прекращались, однако эти ходатайства были без ответа до 1943 г

Заведующий отделом руководящих парторганов ЦК ВКП(б) Маленков подал Сталину записку: «...Декретом ВЦИК от 8.04.29. мы сами создали широко разветвлённую, враждебную советской власти легальную организацию. Всего по СССР лиц, входящих в «двадцатки», насчитывается около шестисот тысяч».

26 мая 1937 г., в соответствии с резолюцией Сталина, с предложе­ниями Маленкова были ознакомлены члены и кандидаты в члены По­литбюро: А.А. Андреев, К.Е. Ворошилов, А.А. Жданов, Л.М. Кагано­вич, М.И. Калинин, С.В. Косиор, А.И. Микоян, В.М. Молотов, Г.И. Петровский, П.П. Постышев, В.Я. Чубарь, Р.И. Эйхе. Они поддержал инициативу Маленкова. А дополнил её даже не Сталин и не кто-нибудь из членов Политбюро, но сам исполнитель — нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов. 2 июня 1937 г. он направил Сталину записку: «Ознако­мившись с письмом т. Маленкова по поводу необходимости отмены декре­та ВЦИК от 8.4.29 г. «Орелигиозных объединениях», считаю, что этот вопрос поднят совершенно правильно».

Было замечено, что декрет ВЦИК от 8.04.29 г. в статье 5 о так назы­ваемых «церковных двадцатках» укрепляет церковь тем, что узаконил формы организации церковного актива. А из практики борьбы с цер­ковной контрреволюцией в прошлые годы и в настоящее время нам известны многочисленные факты, когда антисоветский церковный ак­тив использует в интересах проводимой антисоветской работы легально существующие «церковные двадцатки» как готовые организационные формы. Вместе с декретом ВЦИК от 8.04.29 г. Ежов предлагает отме­нить также инструкцию постоянной комиссии при Президиуме ВЦИК по вопросам культов «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах». Ряд пунктов этой инструкции ставит религиозные объеди­нения на положение, едва ли не равное с советскими общественными организациями, в частности пункты 16 и 27 инструкции, которыми до­пускаются религиозные уличные шествия и церемонии и созыв рели­гиозных съездов. Для выработки проекта нового законодательства о ре­лигиозных культах Ежов предлагает создать комиссию при ЦК ВКП(б). Итак, эти предложения, хотя и были направлены на пересмотр поста­новления 1929 г., на деле были логическим развитием заложенной в нём тенденции по ограничению сферы легальной церковной жизни. Частью этого плана, очевидно, было и готовившееся тогда же дело против цен­трального Церковного управления в лице Местоблюстителя Патриар­шего престола митрополита Сергия (Страгородского), которое должно было стать расстрельным.

На протяжении всех 1930-х гг. карательные органы активно ис­пользуют существование запрещённых ими самими и ставших под­польными церковных общин в качестве одного из главных поводов для уничтожения Церкви — как подпольной, так и легальной её ча­сти: духовенства как лояльного митрополиту Сергию, так и оппози­ционного по отношению к руководству Московской Патриархии.

Однако ни предложениям Маленкова — Ежова об окончательной делегализации Церкви, ни делу митрополита Сергия не был дан ход. Церковь продолжала существовать, и причина этому всё та же — пере­пись населения (43% православных).

18 мая 1935 г. Митрополит Сергий распускает Временный Па­триарший Синод, т.к. почти все его члены арестованы.

2 июля 1937 г. — Политбюро приняло решение о проведении мас­совых репрессий в стране. Необходимо развенчать миф о «добреньком Сталине». Ещё в марте 1931 г. И.В. Сталин, отвечая на телеграфный запрос одной из американских газет, заявил, что, конечно, представи­тели духовенства в СССР преследуются: «Яжалею только о том, что не смог до сих пор покончить со всеми ними»^[63]. Разумеется, гонениям подвергались и другие конфессии. Закрывались и уничтожались ка­толические костёлы и протестантские кирхи, мусульманские мечети, иудейские синагоги и буддистские пагоды.

Сталинский тезис об усилении классовой борьбы по мере про­движения к социализму развязал руки НКВД. Прокатилась лавина ре­прессий против пастырей и мирян. Каждый из них обязан был теперь пройти через всеохватывающее анкетирование, которое определяло степень терпимости этого лица к режиму. Появляется категория людей «лишенцы » — это была особая категория отверженных, подобно евреям в Германии во время фашизма. Всюду, куда ни являлся лишенец, вход ему был воспрещён (даже в столовых в 30-е годы были надписи: « Обеды отпускаются только гражданам, не лишённым избирательных прав»). Духовенство, лишённое всех прав в течение почти 20 лет, воспряло: им хотелось думать, что с принятием Конституции все изменится. (Иллю­зии! Опять иллюзии!) В то же время все газеты пестрели лозунгами о «де­мократизации » Конституции, о демократизации жизни^[64].

Какая это была демократизация, видно из того, что только по городу Ленинграду численность священников сократилась за 1937— 1938 гг. по сравнению с 1936 г. втрое, из 79 их осталось 25^[65].

2 июля 1937г.—Последовало решение Политбюро ЦКВКП(б) №П51/94 «Об антисоветских элементах», которое определило участь большинства находившегося в ссылках^[66], в заключении или даже на воле духовенства.

За подписью Сталина секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нац- компартий была направлена следующая телеграмм а: «... поручается НКВД в пятидневный срок направить в ЦК состав «троек» и подлежа­щих расстрелу элементов.».

В одной лишь Тверской области в 1937 г. было расстреляно более 200 священников. Тройки едва успевали ставить подписи, а по вос­поминаниям одного из исполнителей приговоров, «болели руки от нажатия на курок...»^[67].

К концу 1939 г. — Из архиереев на своих кафедрах оставались ми­трополит Московский Сергий, митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), управляющий Новгородской и Псковской епархиями, и архиепи­скоп Дмитровский Сергий (Воскресенский).

Вот результаты «ежовщины»: несколько архиереев совершали богослужения как настоятели храмов. Так, епископ Астраханский Андрей (Комаров), уволенный в апреле 1939 г. на покой, в октябре того же года был назначен на место приходского священника в г. Куйбышев. Вся церковная жизнь Куйбышевской епархии сосредо­точена была тогда вокруг одной этой церкви. К 1939 г. во всей Рос­сии осталось около 100 соборных и приходских храмов^[68]. На Украине сохранилось 3% из числа дореволюционных приходов. Во всей Ки­евской епархии в 1940 г. оставалось 2 прихода с 3 священниками, 1 диаконом и 2 псаломщиками, в то время как в 1917 г. епархия насчитывала 1710 церквей, 23 монастыря, 1435 священников, 277 диаконов, 1410 псаломщиков, 5193 монашествующих. В 1939 году не было ни одного легального монастыря. Для сравнения: сейчас более 570 и это количество увеличивается.

2 февраля 1930 г.: — Начало крестового похода против России.

 

 

Пий XI (вдохновляемый Эрбиньи) подписал письмо римскому кардиналу Помпили, призывая верующих мира к молитвенному крестовому походу, чтобы искупить перед небом кощунственные издевательства над религией в Советском Союзе. Он подчеркнул, что гонения нарушают даже саму советскую Конституцию. 19 марта состоялась торжественная месса о России в соборе св. Петра. В России отреагировали усилением антирелигиозной кампании. Даже Бухарину было разрешено написать для «Правды» памфлет против католиков. 6 апреля 1930 года Папа отделил комиссию Руссикум от Конгрегации восточных церквей, сделав её самостоятельной (под руководством фактически Эрбиньи). Комиссия была расположена непосредственно в папском дворце.

Глава 5. Жизнь РПЦ и СССР в годы Великой Отечественной войны. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий!Страгородский). Послепобедные постановления правительства по отношению к РПЦ.

Восстановление патриаршества

Когда репрессии достигли своего апогея, 1сентября 1939 г. на­падением нацистской Германии на Польшу началась вторая мировая война. Через 16 дней вступил в силу пакт Молотова — Риббентропа и СССР занял восточную Польшу, Западную Белоруссию, Волынь и Галицию. А 30 ноября началась советско-финская война, которая была выиграна ценой колоссальных жертв. В 1940 г. в состав СССР вошли: Эстония, Латвия, Литва и принадлежавшие до этого Румы­нии Бессарабия и Северная Буковина.

Впервые церковь стала нужна государству: 1) чтобы подчинить иерархию и мирян на оккупируемых территориях. 2) чтобы поднять патриотизм народа, т.к. понимали, что война с фашистами не за го­рами. Тучков был уволен на пенсию, избежав всех «чисток ЧК»^[69].

Расширение границ СССР в 1939—1940 гг. поставило перед ми­трополитом Сергием трудную задачу: передать священнослужителям присоединённых областей опыт деятельности в условиях советского режима. Словом, присоединить их к Московской патриархии. На Кишинёвскую кафедру был назначен епископ Алексий (Сергеев), временным экзархом западных областей Украины и Белоруссии стал архиепископ Николай (Ярушевич), экзархом Прибалтики — архиепископ Сергий (Воскресенский), занявший после смерти митрополита Елевферия (Богоявленского) Литовскую кафедру. В 1940—1941 гг. были совершены хиротонии епископов Житомирско­го, Пинского и Львовского. Был присоединён к РПЦ митрополит Александр (Паулус), который в 1923 г. самовольно перешёл в юрис­дикцию Константинопольского патриархата. Управделами был на­значен протоиерей Николай (Колчицкий)^[70].

Особенность деятельности иерархов московских на присоеди­нённых территориях состояла в том, что частью местного населения архиереи из Москвы воспринимались, как «агенты ЧК». Кроме того, в присоединённых областях намечалось провести антицерковные государственные мероприятия, уже осуществлённые в прежних границах СССР, но этому помешала Великая Отечественная война. Сталин, конечно, осознавал, что на присоединённых территориях народ, в большинстве своём, церковного террора не потерпел бы, а это в условиях войны проигрышная позиция.

Великая Отечественная война началась варварским нападение фашистов, поправших пакт о ненападении, в день всех русских свя­тых 22 июня 1941 года.

К этому времени Третий рейх — богоборцы-язычники — уже разгромил почти всю Европу. Арийцы стремились к возрождению древнегерманского языческого культа. В своей пропаганде^[71] нацисты трубили, что это не война, а крестовый поход против коммунистов, они обманывали народ и недовольных советской властью.

Через несколько часов после начала войны Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) обратился к пастве с посла­нием, выразил полную уверенность, что «...русский народ, с Божьей помощью, развеет впрах фашистскую вражью силу.». Владыка Сер­гий благословил народ русский на «защиту священных границ нашей Родиныг»^[72], приводя в пример славные русские победы: над Батыем, немецкими рыцарями, Карлом Шведским, Наполеоном, и предста­вил фашистов как врагов христианства. «Господь дарует нам победу!» — так заканчивалось послание. Это послание из-за большой значи­мости он отпечатал собственноручно. Таким образом, именно с это­го послания началось легальное патриотическое служение Церкви Отечеству. Обращение Сталина к народу впервые звучало в унисон с посланием Местоблюстителя, он даже в нескольких частях повторяет сказанное Местоблюстителем^[73]. По радио выступили Сталин и Моло­тов. Вот как вспоминает начало Великой Отечественной войны один из иерархов РПЦ, который в то время был юношей: «Очень хорошо помню тот воскресный день, когда я вышел со службы около двенадцати часов. Накануне мы с Толей Алёшиным договорились, что поедем к нам на дачу, я позвонил ему из автомата, чтобы уточнить, где и когда встре­чаемся, а в ответ услышал: «Куда? Когда? Война началась!» — «Да что ты! — удивился я. — Не сходи с ума. Какая война?» Тем не менее это действительно быгла война. С её началом в какие-нибудь полтора-два часа лицо Москвы изменилось. В лицах прохожих появилось какое-то но­вое, трагичное выражение, но это был трагизм не страха, а удивления. Ятогда, ещё только выйдя из церкви, заметил это, но ничего не понял.

Сразу появился замечательный гимн: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой» — мы до сих пор его поём». Народ наш быгл не только с партбилетом в кармане, но и с тайной молитвой, вложенной в партбилет, об этом я по прошествии 50 лет могу свидетельствовать, поскольку совершал таинства над многими старичками-генералами. В кругу моих знакомых было много замечательных людей. Вспоминаю знаменитого героя, летчика Маресьева. Он мне рассказывал в частной беседе, что им двигало, когда он полз по лесу, раненый, — патриотич­ность? Воинский долг? Вера в то, что он увидит свою мать, которая без него просто не выживет: он её кормилец, он её сын.

Наша армия-победительница была православной армией. Послед­ний год призыва был 1926-й, а до 1930 г. крещение и русских семьях счи­талось обязательным^[74].

Писатель Оруэлл уже в 1941 г. говорил о том, что русские сопротив­ляются из-за желания сохранить «святую Русь». Но людоедская власть советов даже во время священной войны занималась антирелигиозной пропагандой^[75]. Однако в годы Великой Отечественной войны от­ношение И.В. Сталина к РПЦ изменилось. Патриотическая позиция ду­ховенства и верующих вступала в прямое противоречие с тем стереотипом, который насаждался официальной пропагандой. По всей стране служились молебны о даровании победы, за литургией читалась специальная молитва.

В это время власти не поддерживают раскольников и другие конфессии: униатский митрополит Андрей Шептинский, под вли­янием папы — антикоммуниста Пия XII, поддержал фашистов. 10 октября обновленцы после отказа Виталия (Введенского) подчини­лись «Святейшему и Блаженнейшему первоиерарху Московскому и всех православных церквей СССР» Александру (Введенскому), но власти они были уже не нужны. В народе зрела убежденность в том, что государство должно пойти на нормализацию отношений с РПЦ. И уже с первых дней войны были сделаны первые шаги в этом на­правлении: расширяется издательская деятельность; разрешаются общецерковные сборы; открываются, пока ещё без юридического оформления, молитвенные здания; во время эвакуации из Москвы вместе с государственными организациями выезжают и духовные центры (постановление Мосгорсовета №3/331 от 7.10.41).

Эти действия определялись не только внутренними причинами, но и внешними — необходимостью сплочения всех антифашистских сил, включая силы религиозные, в странах антифашистского блока, оккупированных Германией.

Сознавая слабость своих сил и разгоравшуюся войну, Местоблю­ститель написал завещание^[76] на случай своей смерти (12.10.41), в ко­тором указал, что Местоблюстительство должно перейти 1) митропо­литу Ленинградскому Алексию (Симанскому), 2) архиепископу Мо­жайскому Сергию (Гришину), 3) митрополиту Николаю (Ярушевичу).

 

Митрополит Николай (Ярушевич) благословляет колонну им. Дмитрия Донского

 

В 1942 г. И.В. Сталин и его окружение разре­шили РПЦ иметь счёт в Госбанке^[77] для сборов в пользу Красного Креста (ответственный археп.

Алексий (Симанский) и танковой колоны им. Ди­митрия Донского^[78] (от­ветственный митрополит Николай (Ярушевич).

Это означало практи­чески разрешение иметь юридическое лицо! Впервые в советской прессе («Правда», «Известия») были опубликованы положительные статьи о патриотическом служе­нии РПЦ. Были закрыты издания безбожников. А в 1942 г. по предло­жению Берии выпущена книга «Правда о религии в России» — ответ на «крестовый поход фашистов», она была написана в духе патриотизма, и предисловие писал Местоблюститель.

Гитлер, осознав, что гонимая Церковь в Великой Отечественной войне сражается против фашистов, вместе с народом, 2октября из­дал спецприказы командующим армиями «Север», «Центр», «Юг», которые предписывали прекратить помощь всем церковникам. Это было направлено на уничтожение знаменитой Псковской духовной миссии во главе с митрополитм Сергием (Воскресенским).

29 марта 1942 г. в Ульяновске проходит Архиерейский Собор, на котором осудили украинских автокефалистов, но уже 14 мая в окку­пированном Киеве немцы возродили новых автокефалистов, их гла­вой стал епископ Мстислав (Скрыпник), к которому примкнул «ми­
трополит» Феофил (Булдовский). Фашисты стали поощрять всякий церковный сепаратизм и бороться с Московской Патриархией РПЦ^}[79].

22 сентября 1942 г. — Митрополит Сергий запретил в служении митрополита Сергия (Воскресенского), экзарха Прибалтики, за по­здравление Гитлера. Впоследствии в Риге 5апреля 1944 г. состоялось совещание под председательством Прибалтийского экзарха ми­трополита Сергия (Воскресенского), которое приняло резолюцию, осуждающую большевизм. Патриарх Сергий вынужден был издать указ о запрещении владыки Сергия, который вскоре трагически по­гиб от рук либо СС, либо особистов.

Журнал Московской Патриархии впервые 7 ноября 1942 г.^[80] опу­бликовал поздравительный адрес И.В. Сталину в связи с 25-летием Октябрьской революции. А митрополит Николай (Ярушевич) был назначен членом государственной комиссии по расследованию пре­ступлений фашизма — это было первое назначение иерарха для ра­боты в государственных структурах.

31 августа 1943 г. — глава Русской Церкви митрополит Сергий возвратился из Ульяновска^[81] в Москву, от которой к тому времени фронт откатился далеко на запад. Вскоре в столицу прибыл и митро­полит Ленинградский Алексий.

4 сентября митрополиты Сергий, Алексий и Николай были при­глашены в Кремль для встречи с Председателем Совнаркома И.В. Сталиным^[82].

Состоялась беседа, в которой принял участие и заместитель гла­вы Правительства В.М. Молотов. Беседу начал Молотов. Он сказал, что Правительство хочет знать нужды Церкви. В одной из современ­ных публикаций воспроизводится описание этой беседы, сделанное А.З. Красновым-Левитиным^[83], который о содержании её мог узнать со слов митрополита Николая (Ярушевича). «Митрополит (Сергий. — Авт.) заговорил спокойно, слегка заикаясь, деловым тоном человека, привыкшего говорить о серьёзных вещах с самыми высокопоставлен­ными людьми. Когда Сталин был семинаристом, митрополит Сергий был уже в сане епископа, _ректором Петербургской духовной академии. Митрополит указал на необходимость широкого открытия храмов, количество которых совершенно не удовлетворяет религиозные по­требности народа. Он также заявил о необходимости созыва Собора и выборов Патриарха. Наконец, он заявил о необходимости широко­го открытия духовных учебных заведений, так как у Церкви отсут­ствуют кадры священнослужителей. Здесь Сталин неожиданно пре­рвал молчание: «А почему у вас нет кадров?» — спросил он, вынув изо рта трубку и в упор глядя на своих собеседников. Алексий и Николай смутились... всем было известно, что кадры «перебиты» в лагерях. Но митрополит Сергий не смутился. Старик ответил: «Кадров у нас нет по разным причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он ста­новится Маршалом Советского Союза». Довольная усмешка тронула уста диктатора. Он сказал: «Да, да, как же. Я семинарист. Слышал тогда и о вас». Затем он стал вспоминать семинарские годы... Сказал, что мать его до самой смерти сожалела, что он не стал священником. Разговор диктатора с митрополитом принял непринужденный харак­тер. Затем после чаепития началась деловая беседа, затянувшаяся до трёх часов ночи. В ней, помимо Сталина и Молотова, участвовали также технические эксперты. Беседу эту можно назвать в полном смысле этого слова исторической... В тот момент, после десятиле­тий террора, направленного против Церкви, новый порядок являлся, несомненно, прогрессивным шагом, так как означал возможность ле­гального существования Православной Церкви. В конце беседы преста­релый, больной митрополит был страшно утомлён... Сталин, взяв ми­трополита под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свёл его по лестнице вниз и сказал ему на прощание следующую фразу: «Владыко! Это всё, что я могу в настоящее время для вас сделать». И с этими словами простился с иерархами».

Четыре дня спустя, 8 сентября 1943 г., состоялся Архиерейский Собор^[84], на котором одобрили линию Церкви в годы ВОВ. Многих иерархов привезли на Собор прямо из ссылок^[85]. Очевидно, что Со­бор был спешно созван ради второго фронта. Сталин не собирался действительно выполнять всё обещанное на встрече. Это подтверж­дается тем, что 13 октября Молотов заявил Карпову (уполномочен­ному по делам РПЦ), что нужно «сдерживать» процесс открытия

 

 

церквей (213, по ГАРФ). В связи с усилением репрессий на «антисо­ветское церковное подполье» НКВД репрессирует всех антисергиан. Так, 10 ноября был арестован, а потом замучен глава Лубенского рас­кола «митрополит» Феофил (Булдовский), пытавшийся в последние дни примириться с Патриаршим экзархом Украины митрополитом Киевским и Галицким Николаем (Ярушевичем). Используя государ­ственное влияние, 19 ноября 1943 г. было восстановлено канониче­ское общение с Грузинской Православной Церковью^[86].

Власти приказали обновленцам присоединиться путём «покая­ния» к Патриарху. Это давало возможность Совету по делам с РПЦ контролировать церковь изнутри.

8—15 декабря состоялась очередная сессия Священного Синода. Синод определил порядок чиноприёма обновленческих епископов, которые должны были приносить покаяние перед духовником. При­чём те, кто принесёт покаяние до 16 апреля 1944 г., могли прини­маться в сущем сане. Для Совета по делам Русской Православной Церкви и его председателя было желательным вхождение в лоно Па­триаршей Церкви и главы обновленчества А.И. Введенского. В этом случае возникло бы впечатление, что речь идёт не о возвращении «покаявшихся» обновленцев, а о слиянии двух Церквей в одну. Од­нако по этому вопросу Патриарх Сергий занимал жёсткую позицию.

9 декабря на заседании Синода были заслушаны прошения об­новленческих епископов Сергия (Ларина) и Анатолия (Синицына) о принятии их в лоно Патриаршей Церкви. Было издано постанов­ление о принятии их мирянами. Введенскому предложили долж­ность корреспондента журнала Московской Патриархии. Всего из обновленчества было принято 4 епископа и 10 священников с 6 при­ходами. Позже, в 1944 г., к РПЦ присоединился обновленческий Первоиерарх Виталий (Введенский).

По предложению Патриарха Синод постановил учредить новые епархии: Сумскую, Астраханскую и Владимирскую. Правящими ар­хиереями были назначены: епископ Корнилий (Попов) (Сумская епархия), архиепископ Филипп (Ставицкий) — Астраханская епар­хия, архиепископ Лука (Войно-Ясинецкий) на Тамбовскую епар­хию. Синод впервые утвердил содержание богословского института и курсов — 15 тыс. рублей ежемесячно.

Документы митрополита Сергия (Страгородского) и его Временного Синода

 

29 июля 1927 г. «Послание па­стырям и пастве» Декларация. Подписана за­местителем Ме­стоблюстителя Патриарха и членами Синода: митрополитом Серафимом (Александро­вым), Тверским, Сильвестром, археп. Воло­годским, ар- хеп. Алексием (Симанским), Новгородским и Хутынским, Анатолием, ар­хеп. Самарским, Павлом, археп. Вятским, Фи­липпом, археп. Зенигородским, Константином (Диаковым), епископом Сум­ским и Харь­ковским и епи­скопом Сергием Серпуховским	В «Декларации» полная покор­ность власти. РПЦ — слуга большевистской власти.	Постановления Синода 1927 г.	1)  Возношение во всех храмах имени заме­стителя Место­блюстителя Па­триарха митро­полита Сергия вслед за именем Местоблюсти­теля Патриарха митрополита Петра. 2)  Поминовение властей. 3) Уволены на покой ссыльные архиереи.
Письма «непоминаюших». отделившихся от заместителя Местоблюстителя Патриарха митрополита		Письма одо­бривших курс церковно­государственных отношений за­местителя Ме­стоблюстителя

 

 

 

Сергия: 1) 23.12.27 митрополита Иосифа (Петровых) 2)  6.02.28 митрополита Агафангела Ярославского 3)  Епископа Козловского и Воронежского Алексия (Буй) и епископа Воткинского Виктора (Островидова) 4)  Архиерев на покое: митрополита Кирилла (Смирнов), археп Феодора (Поздеевского), епископа Арсения (Жадановского), Серафима (Звездинского), Афанасия (Сахарова)	Митрополит Иосиф говорит об отделении от заместителя Ме­стоблюстителя Патриарха и иг­норировании его распоряжений Осуждается бес­цельное переме­щение и уволь­нение на покой архиереев Осуждали по­становления заместителя Ме­стоблюстителя Патриарха,гово- рят об отделении от заместителя Местоблюстите­ля Патриарха	Патриарха 23.12.27 Место­блюститель ми­трополит Пётр, митрополиты Михаил Ерма­ков, Никандр (Феноменов), Серафим (Чи­чагов), архиепи­скопы Василий (Зеленцов), Ев­гений (Зернов), Пётр (Зверев), Мануил (Леми- шевский), Нико­лай (Ярушевич), Венедикт (Плот­ников), соловец­кие епископы: архиепископ Илларион (Тро­ицкий)	Одобрил с ого­ворками.
29.03.28 Заме­ститель Место­блюстителя Па­триарха и Синод издали «Деяние»	Обоснование нового кур­са церковно­государственных отношений.	16.04.29 Поста­новление Си­нода.	О запрещении в священнослу- жении митропо­лита Иосифа (Петровых), Димитрия

 

 

 

			(Любимова) и епископа Алексия (Буй) — они при­равнивались к обновленцам и григорианам.
15.02.30 Заместитель Местоблюсти­теля Патриарха и Синод дали интервью газе­там «Известия» и «Беднота»	Обоснование нового кур­са церковно­государственных отношений «...Мы считаем
	излишним вы­ступление папы Римского...».
15.02.30 Заместитель Ме­стоблюстителя Патриарха дал интервью ино­странным газе­там	Отрицал гонения на Церковь, за­крытие церквей объясним рас­пространением атеизма.
15.02. 30 Заместитель Ме­стоблюстителя Патриарха на­правил «посла­ние к советскому правительству»	Протест про­тив незаконных ссылок, закры­тий церквей, причисления духовенства к «нетрудовым элементам», пре­пятствий детям священников в поступлении в вузы. Ходатай­ство о издатель­ской деятель­ности.

 

 

 

		16 января 1932 г. Постановление Синода	Награждение митрополита Сергия правом преднасения Креста.
		27 апреля 1934 г. Постановление Синода	Награждение заместителя Местоблюсти­теля Патриарха митрополита Сергия титулом «Блаженнейший митрополит Мо­сковский и Ко­ломенский».
22 июня 1941 г. «Послание па­стырям и пастве» 7 января 1942 г. «Послание па­стырям и пастве, находящимся на оккупированной территории»	Призыв пастве на борьбу с фашистами и благословение на победу в ВОВ. Одобрение партизанского движения.
5 февраля 1942 г. «Послание па­стырям и пастве, находящимся на Украине»	Отлучение автокефалиста Поликарпа (Сикорского)
30. 12. 1942 г. «Послание пасты­рям и пастве»	О сборе на тан­ковую колонну Димитрия Дон­ского.
9 августа 1945 г. «Послание па­стырям и пастве»	Призыв на борьбу с Японией (союзницей Германии)

 

 

На Архиерейском Соборе присутствовали 19 архиереев, 16 из которых незадолго до этого находились в лагерях и ссылке. Глав­ным деянием Собора стало избрание Патриарха Московского и всея Руси, а также образование при нём Священного Синода. При полном единодушии епископата Патриархом был избран митрополит Мо­сковский и Коломенский Сергий (Страгородский), до этого 19 лет фактически бывший предстоятелем Церкви. Митрополит Ленин­градский Алексий (Симанский) в своём докладе на Архиерейском Соборе сказал: «никто из нас епископов не мыслит себе другого кан­дидата (в Патриархи. — Авт.), кроме того, который положил столько трудов для Церкви в звании Патриаршего Местоблюстителя»^[87].

Среди важнейших документов Собора «Обращение Собора епи­скопов Русской Православной Церкви ко всем христианам мира»^[88] с призывом «к напряжению всех усилий в этой мировой борьбе за по­пираемые Гитлером идеалы христианства, за свободу христианских Церквей, за свободу, счастье и культуру всего человечества».

Серьёзному осуждению Собора подверглись изменники вере и Отечеству: «Всякий виновный в измене общецерковному делу и перешед­ший на сторону фашизма, как противник Креста Господня, да числит­ся отлучённым, а епископ или клирик лишённым сана. Аминь».

Открыто с трибуны в докладе митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского) «Долг христианина перед Церковью и Родиной в эпоху Отечественной войны» прозвучала мысль о том, что кроме боевой мощи армии нужны и нравственные условия победы и воинству, и народу в тылу: «Такими нравственны­ми условиями успеха воинского оружия являются: твёрдая вера в Бога, благословляющего справедливую брань, религиозный подъём духа, созна­ние правды ведомой войны, сознание долга пред Богом и Родиной». Эти слова с церковной трибуны впервые звучали за все годы существова­ния советского государства.

Восстановление церковного управления явилось основным ито­гом работы Собора. Сразу же после Собора по инициативе Патриар­ха Сергия началась подготовка «Положения об управлении Русской Православной Церковью». Были освобождены некоторые иерархи, на­ходившиеся в неволе. Среди них — архиепископы: Казанский Андрей (Комаров), Ставропольский Антоний (Романовский), Тульский Ио­анн (Братолюбов), Астраханский Филипп (Ставицкий), Краснодар­ский Фотий (Тапиро) и Уфимский Стефан (Проценко). Также из мест лишения свободы вернулись на службу епископы: Кировский Вениа­мин (Тихоницкий), Свердловский Варлаам (Пикалов), Ростовский Елевферий (Воронцов), Молотовский Александр (Толстопятов).

Кадровые бреши Церкви латались повсеместно. Особенно остро нуждались в духовенстве приходы. Стараясь решить и эту проблему, патриархия вынужденно дала разрешение на замещение должностей приходских священников богословами-самоучками из мирян.

12    сентября 1943 г. — в Богоявленском соборе состоялась интрони­зация Патриарха Московского и всея Руси Сергия ^[89].

13    сентября 1943 г. — состоялось первое заседание Священно­го Синода при Патриархе Московском. Было принято опреде­ление о назначении бывшего епископа Сталинградского Антония (Романовского) архиепископом Ставропольским и Пятигорским.

Русская Православная Церковь за границей во главе с ми­трополитом Анастасием (Грибановским) не признала Патриар­ха Сергия. Зарубежники также пытались расстроить отношения РПЦ с восточными патриархатами^[90].

14    сентября 1943 г. — Постановлением СНК СССР создан Совет по делам Русской Православной Церкви во главе с Г.Г. Карповым. Кар­пов стал формировать свой аппарат ^[91]. А РПЦ, чтобы укрепить свои позиции в государстве и ликвидировать клевету зарубежни­ков, намеренно оживляет внешнецерковные сношения с Церквя­ми Православного Востока.^[92]

Патриарх Сергий направил всем восточным патриархам изве- стительные грамоты, а ответы с поздравлениями восточных пред­стоятелей свидетельствуют о легитимности Патриарха Сергия. Поздравления прислали также из Лондона, Канады и США.

19—28 сентября 1943 г. — Состоялся визит делегации Англиканской Церкви во главе с архиепископом Йоркским Кириллом Гарбеттом, который передал приветствия Патриарху от архиепископа Кентербе­рийского^[93].

Итак, в 1943 г. И.В. Сталин и его окружение восстановили па­триаршество (Сергий Страгородский, а с 1945 г. — Алексий), от­крыли отдельные храмы, монастыри, религиозные учебные за­ведения, но за этим стояла огромная работа РПЦ. Первыми были открыты на базе Новодевичьего монастыря богословский институт и богословско-пастырские курсы. Возобновилось издание журнала Московской Патриархии^[94].

В январе Председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпов представил в правительство проект союзного за­кона «О положении Церкви в СССР»^[95].

Позднее, совместно с Советом по делам религиозных культов, Со­вет по делам Русской Православной Церкви подготовит предложения о разработке и принятии нового закона СССР о вероисповеданиях.

Руководство Совета по делам Русской Православной Церкви, отвечавшего за контакты между правительством и Церковью, счи­тало необходимым внести изменения в существовавшее законода­тельство и тем самым юридически зафиксировать изменившееся по­ложение Церкви. Уже 3 декабря 1943 г. юрисконсульту Совета И.В. Покровскому было поручено «пересмотреть закон 1929 г.», «соста­вить на основании этой работы проект нового постановления СНК» и даже «внести изменения в ч. II п. 6, ч. III п. 9 и целиком в пп. 10 и 12 декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Пересмотру подлежали пункты закона, оговаривавшие возможность «уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей» лишь «по решению народного суда» и, главное, запрет пользоваться госу­дарственными субсидиями, обладать собственностью и иметь права юридического лица. Все эти пункты уже были нарушены фактиче­ски; теперь предполагалось юридически пересмотреть и саму основу государственно-церковных отношений. Новизна этого закона за­ключалась в том, что Церкви разрешили иметь собственность^[96].

Важным событием патриаршества Сергия (Страгородского) было воссоединение не только обновленцев, некоторые из которых через покаяние принимались в сущем сане и назначались на кафедры, но и присоединение немногочисленных григориан, а именно еписко­па Фотия (Тапиро). Неприсоединённым остался только обновленец

А. Введенский, который умер от паралича в 1946году^[97]. Перед смер­тью этот лжеиерарх направлял в адрес Местоблюстителя Патриарха поздравления и просьбы о воссоединении, но от предложенного ему места сотрудника ЖМП отказался^[98].

От позиций категорического отрицания религии власть перешла к политике тоталитарного контроля^[99] над её деятельностью. Осу­ществлять надзор над церковью был призван Совет по делам РПЦ (его руководитель Карпов), а на местах — его уполномоченные. Госу­дарство способствовало насильственному включению в состав РПЦ православных и униатских приходов на присоединённых к СССР территориях. Присоединились все обновленцы, урегулированы от­ношения экзархатов и Грузинской церкви.

Глава 6. Окончательный этап правления И.В.Сталина. Поместный Собор 1945 года. Патриарх Алексий (Симанский). Воссоздание правовых норм в жизни РПЦ

За долгожданное возвращение к норме в религиозной сфере архиереи начинают высказывать благодарность Иосифу Виссарио­новичу. Анализ поздравлений, телеграмм, писем, а также ответов, интервью в журнале Московской Патриархии наиболее ярко иллю­стрирует черты, приписываемые вождю. Вступив в должность Ме­стоблюстителя (с мая 1944 г.), митрополит Алексий направляет И.В. Сталину благожелательный адрес: «Прошу Вас, Глубокочтимый и до­рогой Иосиф Виссарионович. верить чувствам глубокой к Вам любви и преданности, каким одушевлены все отныне мною руководимые цер- ковныеработники^[100]». В дальнейшем И.В.Сталина величают следую­щими эпитетами: «верховный вождь», «мудрый вождь», «великий мар­шал Сталин», «любимый вождь», «организатор и вдохновитель исто­рических побед», «великий строитель народного счастья», «мудрый
строитель народного счастья» и др^[101]. На страницах журнала Мо­сковской Патриархии авторы «поражаются его [И.В. Сталина] обаянием, ласковостью, силой и мудростью слов, быстротой реше­ния, внимательным отношением к любому делу, его необыкновенной осведомлённостью...»^[102]{. «...И.В. Сталин ни разу не допускал мысли о возможности победы Германии.»^[103]. Некоторые характеристики, к сожалению, действительно к нему от­носились. Он как «великий вождь и учитель» учил всех и всему: лингвистов — языкознанию, крестьян — сельскому хозяйству. Прославляя И.В. Сталина, журнал Московской Патриархии не раз ссылался на его работы.

 

Патриарх Алексий (Симанский)

 

Поначалу, с 1943-го по 1945 г. в жур­нале Московской Патриархии публику­ются телеграммы И.В. Сталина лично представителям РПЦ с «благодарно­стью и приветом общинам верующих и архипастырям»^[104]. После Победы в Вели­кой Отечественной войне труды право­славного духовенства всё чаще отмечаются не в посланиях, а в целом ряде наград: «За оборону Москвы», «За оборону Ленинграда», «За доблестный труд в ВОВ». 16 августа 1946 г. Указом Президиума Вер­ховного Совета СССР Патриарх Московский и всея Руси Алексий был награждён орденом Трудового Красного Знамени (за выдающу­юся патриотическую деятельность в годы войны)^[105]. При жизни И.В. Сталина, в 1952 г., Патриарх ещё раз удостоился этой награды (в свя­зи с 70-летием)^[106]. По воспоминаниям одного из иерархов РПЦ, Ста­лин даже подарил Патриарху к юбилею дачу в Переделкино. «Пом­ню, частым гостем был старый генерал Алексей Алексеевич Игнатьев.

Кстати, именно благодаря Игнатьеву Сталин подарил Патриархии Переделкино. Игнатьев рассказывал, что Сталин однажды обратился к нему с вопросом: «УПатриарха скоро юбилей. Что бы подарить ему?». Игнатьев посоветовал: «Подарите Переделкино»^[107]. Но с 1948 г. теле­грамм в адрес Московской патриархии от «великого вождя» в «Офи­циальной части» журнала Московской Патриархии не наблюдалось.

31 января 1945 г. — в Москве под председательством Патриар­шего Местоблюстителя митрополита Алексия (Симанского) от­крылся Поместный Собор РПЦ, на котором одобрили церковно­государственную линию, выбранную Патриархом Сергием, и утвер­дили «Положение об управлении Русской Православной Церковью». Этот Поместный Собор поистине можно назвать Вселенским. Собор работал в храме Воскресения Христова в Сокольниках. В его работе приняли участие 46 архиереев, 87 клириков, 38 мирян. Общее чис­ло членов и гостей Собора составляло 204 человека. Широко было представлено вселенское Православие. В качестве почётных гостей на Соборе присутствовали патриархи Александрийский Христо­фор, Антиохийский Александр III, Грузинский католикос-патриарх Каллистрат, представители патриархов: Константинопольского — митрополит Фиатирский Герман, Иерусалимского — архиепископ Севастийский Афинагор, а также делегации Церквей: Сербской во главе с митрополитом Скоплянским Иосифом и Румынской во гла­ве с епископом Арджетиским Иосифом^[108]. Власти пошли на край­ние меры, чтобы не допустить на Собор архиепископа Луку (Войно- Ясенецкого), который накануне на Архиерейском Соборе говорил о недопустимости одного кандидата на Патриаршество, ссылаясь на практику Поместного Собора 1917—1918 гг. По одной из версий, в день предполагаемого отъезда на Поместный Собор архиепископ Лука был отравлен и чуть было не скончался.

Первый день заседания Собора закончился обсуждением и едино­гласным принятием «Положения но управлению Русской Православ­ной Церковью». Положение было зачитано архиепископом Псков­ским и Порховским Григорием (Чуковым), который отметил, что от­правным пунктом Положения является 31-е Апостольское правило. Открывался документ следующим определением: «В Русской Право­славной Церкви высшая власть в области вероучения, церковного управления и церковного суда — законодательная, административная, судебная принадлежит Поместному Собору, периодически созывае­мому в составе епископов, клириков и мирян». (По сути, оно подтвер­дило определение Поместного Собора 1917—1918 гг.)

Первый раздел определял права и обязанности Патриарха в ре­альных условиях существования Церкви в советском государстве. Параграф 7 гласил: «Патриарх для решения назревших важных цер­ковных вопросов созывает, с разрешения правительства, Собор пре­освященных архиереев и председательствует на Соборе, а когда тре­буется выслушать голос клира и мирян и имеется внешняя возмож­ность к созыву очередного Поместного Собора, созывает таковой и председательствует на нём». Таким образом, Положение не закре­пляло регулярный созыв Архиерейских и Поместных Соборов, как того требовали акты Поместного Собора 1917—1918 гг., а увязывало их созыв с «внешними возможностями». То, что документ, органи­зующий жизнь Церкви с точки зрения гражданских установлений, назвали именно Положением, а не Уставом, как предлагал Г.Г. Кар­пов, говорит о том, что его составители стремились подчеркнуть: нормы церковной жизни, закреплённые в Положении, не вполне соответствуют соборной практике Церкви и представляют собой уступку «внешним» условиям, а потому носят временный характер.

Второй раздел Положения был посвящён деятельности Священ­ного Синода, третий — епархии, четвёртый — приходу.

При обсуждении четвёртого раздела разгорелся спор о роли на­стоятеля прихода. Участники Собора отметили: «...Имеются на­стоятели, которые считают, что в число их обязанностей входит лишь богослужение и проповедничество, от хозяйственной же дея­тельности они устраняются. Это неправильно». После долгих обсуж­дений в Положение вошла такая формулировка: «Во главе каждой приходской общины верующих стоит настоятель храма, назначае­мый епархиальным архиереем для духовного руководства верующих и управления причтом и приходом».

Никто из присутствующих тогда на Соборе не мог предположить, как будет меняться положение настоятеля в разные политические эпохи в будущем. Пока же Положение наделяло Патриарха, еписко­па и духовенство широкими правами, что было вполне оправданно в той исторической ситуации^[109].

2 февраля состоялись выборы Патриарха. Архиереи, начиная с младшего, поочередно, от своего имени, от имени духовенства и ми­рян своей епархии называли (вслух) имя кандидата на пост Патриарха. Вопрошал их управделами Московской Патриархии протопресви­тер Николай Колчицкий^[110].

Тринадцатым Патриархом Московским и всея Руси единогласно был избран митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский)^[111].

Великая Отечественная война уже фактически закончилась пол­ной капитуляцией Германии. Вставал вопрос: для чего теперь нужна РПЦ? И ответ на этот вопрос есть: государство планировало с по­мощью РПЦ подчинить своему влиянию Вселенское Православие. Этому способствовал раздел мира после второй мировой войны^[112].

1 февраля 1945 г. — Состоялась встреча Святейшего Патриарха Алексия с И.В. Сталиным. На встрече с церковной стороны участво­вали митрополит Николай (Ярушевич) и протопресвитер Николай Колчицкий, управляющий делами Московской Патриархии; пра­вительство, кроме Сталина, представлял В.М. Молотов. На встре­че обсуждалась вопросы о создании сети духовных школ и создания Церковью своей издательской и полиграфической базы.

1. В беседе обсуждались также вопросы, связанные с патриотиче­ской деятельностью Церкви на завершающем этапе войны. Сталин
отметил, что Русская Церковь вносит огромный вклад в укрепление международных позиций советского государства. Глава правитель­ства по достоинству оценил патриотическую деятельность^[113] Церкви на завершающем этапе Великой Отечественной войны, обещая рас­смотреть вопросы о расширении сети духовных учебных заведений и церковно-издательской деятельности. Итак, на сей раз государство решило использовать РПЦ для:

 

Патриарх Алексий (Симанский) и Карпов

 

1.    Воссоединения с Московской Патриархией русских православных церквей за границей.

Установления тесных и друже­ственных отношений с Православ­ными Церквами славянских стран.

Дальнейшего укрепления свя­зей с главами других автокефальных Церквей и влияния в решении меж­дународных церковных вопросов.

Сразу же после Поместного Со­бора 1945 г. Г.Г. Карпов в отчёте пра­вительству докладывал: «В дальнейшем внешняя деятельность РПЦ на­правляется Советом в направлениях внешней государственной политики».

Параллельно с воссоединением русских православных зарубеж­ных приходов шла работа по выработке «единой линии» с Право­славными Церквами Болгарии (в Болгарии и Югославии присоеди­нились к РПЦ даже представители Русской Православной Церкви за рубежом), Румынии, Югославии и Чехословакии.

После поездки главы ОВЦС РПЦ митрополита Николая (Яру- шевича) в Париж в августе—сентябре 1945 г. воссоединились с РПЦ некоторые православные эмигранты^[114].

11 апреля — На заседании Священного Синода решался вопрос о восстановлении общения с Польской Православной Церковью. Глава Польской Православной Церкви, получившей канонически незаконно автокефалию от Константинопольской Патриархии в 1925 г., митрополит Дионисий (Валединский) бежал с немцами, польские епархии остались без управления, и фактическим гла­вой Польской Церкви стал управляющий Холмско-Подляшской епархией епископ Тимофей (Шреттер). Епископ Тимофей посетил
советское посольство и выразил пожелание установить связь с Па­триархом Алексием для ликвидации автокефалии Польской Церкви и воссоединения ее с Русской Православной Церковью. В Москов­скую Патриархию поступали неоднократные заявления от право­славного духовенства Белостокского воеводства с просьбами о вос­соединении с Русской Православной Церковью. 12 апреля 1945 г. на заседании Священного Синода было зачитано заявление епископа Тимофея о намерении перейти в юрисдикцию Московской Патри­архии. Было принято решение пригласить его в Москву, но не ста­вить во главе Польской Церкви, а назначить в Варшаву православ­ного епископа для принятия под своё руководство приходов, поже­лавших войти в каноническое общение с Московской Патриархией.

Патриарх Алексий согласился принять епископа Тимофея в Москве 20 мая 1945 г. Но эта встреча не состоялась, так как после капитуляции Германии митрополит Дионисий вернулся в Варшаву и вновь возглавил Польскую Церковь. Он не высказывал желания ликвидировать автокефалию Польской Церкви. Против этого было и польское правительство. Однако уже в 1948 г. митрополит Дио­нисий подписал акт, по которому Польская Церковь принималась в каноническое общение с РПЦ, и ей была дарована автокефалия. Первым главой автокефальной Польской Церкви стал митрополит Макарий (Оксиюк)^[115].

В 1945—1946 гг. шли переговоры между Сербской и Московской патриархиями^[116].

Сербской Православной Церковью была передана Мукачевская епархия, так как ещё в ноябре 1944 г. представители этой епархии че­рез штаб 4-го Украинского фронта обращались к Местоблюстителю Патриаршего престола Алексию с просьбой о переходе под юрисдик­цию РПЦ. Официальное присоединение осуществилось решением Синодов Русской и Сербской Церквей 22 октября 1945 г. Первым Мукачевским епископом (от РПЦ) стал переведённый из Уманской епархии епископ Нестор (Сидорук), которого в 1948 г. сменил архие­пископ Макарий (Оксиюк), выдающийся борец с униатством.

10 января 1946 г. в Москву прибыла делегация Чешской Право­славной Церкви, которая на основании Оломоуцкого съезда про­сила Патриарха Алексия I о принятии Чешской епархии в состав РПЦ. Начались переговоры с Сербской Православной Церковью.

В марте 1946 г. Архиерейский Собор Сербской Церкви дал согласие на то, чтобы РПЦ поставила в Прагу своего епископа для времен­ного управления Чешской епархией. В апреле того же года Синод РПЦ учредил экзархат Московской Патриархии в Чехословакии и назначил первого экзарха — архиепископа Елеферия (Воронцова) с титулом архиепископа Пражского и Чешского.

15 мая 1948 г. Архиерейский Собор Сербской Церкви оконча­тельно отпустил Чешскую епархию под юрисдикцию РПЦ, а архие­пископ Елеферий (Воронцов) был возведён в сан митрополита.

Начался процесс возвращения чешских униатов благодаря тру­дам экзарха Чешского и протоиерея Андрея Шлепецкого. Так, в 1951 г. Чешский экзархат состоял из четырёх епархий — двух в Словакии, Пражской и Оломоуцкой.

2 октября 1951 г. экзарший совет в Праге принял постановление о ходатайстве перед РПЦ о даровании автокефалии Чешской Пра­вославной Церкви. После сбора подписей всех архиереев РПЦ (т.н. Поместный Собор не было возможности созвать) была утверждена автокефалия Чешской Православной Церкви во главе с митрополи­том Елеферием^[117].

Во время патриаршества Алексия I отношения с Румынской Православной Церковью были омрачены неканоническим захватом Кишинёвской епархии Румынской Церковью из-за того, что право­славный румынский народ был вовлечён в войну против единоверно­го русского народа. Но в конце второй мировой войны, после того как Румыния порвала союзнические отношения с Германией и объявила ей войну, а также вследствие возвращения Кишинёвской епархии в состав Русской Церкви, отношения эти были нормализованы. Епи­скоп Арджешский Иосиф участвовал в заседаниях Поместного Со­бора Русской Православной Церкви 1945 г. 12 мая 1945 г. в Румынию отправилась делегация Русской Церкви во главе с епископом Киши­нёвским Иеронимом. В октябре 1946 г. в Москву приехал Румынский Патриарх Никодим, получивший образование в Киевской духовной академии и представлявший свою Церковь в сане епископа Хушского на Поместном Соборе Русской Церкви 1917—1918 гг. Ответный визит Патриарха Алексия I в Бухарест состоялся в мае 1947 г. Делегация была принята королём румынским Михаилом. Результатом этой встречи явилась полная нормализация отношений двух Церквей.

Русская Православная Церковь оказывала помощь Албанской Православной Церкви, так как эта религиозная община меньшин­ства в стране, где большая часть населения — мусульмане и где ком­мунистические власти уже тогда стремились к вытеснению всякой религии, остро в этом нуждалась¹³⁶.

Патриаршие послания Патриарха Московского Алексия (Симанского)

 

4 февраля 1945 г.	Интронизация.	О смысле патриаршего
«Послание пастве».	Богоявленский собор.	служения.
9 мая 1945 г.	После капитуляции	О победе русского ору-
«Послание пастве».	Германии.	жия. Благодарение Богу.
9 августа 1945 г.		Призыв пастве на
«Послани е пастве» 1 3 7.		борьбу с Японией.
Ию|йь 1948 г.	Празднование	РПЦ был придан
	500-летия автокефалии Русской Православной Церкви.	мировой статус.
1955 г.	Послания по	Служение РПЦ
«Послание пастве».	случаю юбилеев	в годы Великой
1965 г.	Победы в Великой	Отечественной войны.
«Послание пастве».	Отечественной войне.

 

 

Не без государственного влияния (использовались даже репрес­сии и приговоры «троек») с РПЦ воссоединились обновленцы, гри- гориане, западные униаты, эстонские раскольники и «непоминаю­щие» (епископ Афанасий (Сахаров)»¹³⁸.

136               Прот. В. Цыпин. История РПЦ. М., 1997. Кн. 9. С. 353.

137               Журнал Московской Патриархии. 1945, №8. С. 3

138               Епископ Афанасий (Сахаров), авторитет которого среди «непоминающих» клириков был особенно высок, находился в ту пору в Мариинских лагерях вместе со своим духовником иеромонахом Иераксом (Бочаровым). Узнав об избрании Патриархом митрополита Алексия, они поздравили новоизбранного предстоятеля и просили принять их в общение с Церковью. «Помимо первоиерарха поместной Русской Церкви никто из нас не может быть в общении с Вселенской Церковью. Не признающие своего первоиерарха остаются вне Церкви, от чего да избавит нас Господь!» (Ссылка на Лемешевского — 7 декабря 1955 г. архиепископу Мануилу дали справку об освобождении из заключения.) — так объяснял епископ Афанасий своё решение в письме из лагеря от 22 мая 1955 г.

9 февраля — Первый секретарь ЦК КП(б) Украины, председатель СНК Украинской ССР Н.С. Хрущёв проинформировал И.В. Сталина о том, что «...среди униатского духовенства Украины сформировалась «инициативная группа (во главе со священником Гавриилом Ко- стельником. — С.Д.), выступающая за воссоединение с Рус­ской Православной Церковью. Униаты Белоруссии, Литвы, Волыни и Подолии воссоединились с Русской Православной Церковью в 1839 г. по решению Полоцкого Собора униатского епископата и предста­вителей духовенства. Последняя на территории Российской импе­рии униатская Холмская епархия в Царстве Польском была воссо­единена с Православной Церковью в 1875 г. Униатские приходы остались на территориях Галиции и Закарпатья, вошедших в состав Австро-Венгрии. После первой мировой войны Галиция отошла к Польше; Закарпатье к Чехословакии. В 1939 г. Галиция вместе со всей Западной Украиной была присоединена к СССР. В1945 г. Закарпатье, которое в 1938г. оккупировала Венгрия, вначале верну­лось в состав Чехословакии, а потом было передано Украинской ССР».

Г.Г. Карпов докладывал правительству о выработанном плане:

«а) Окончательно ликвидировать униатскую Церковь в СССР;

б) подготовить проведение аналогичных мероприятий в некоторых странах за границей (например, в Чехословакии, Югославии)». Просто и лаконично. Речь шла о 1997 церковных приходах в Галиции и 399 при­ходах в Закарпатской области».

В упомянутом письме Хрущёв докладывал: «ЦК ВКП(б). То­варищу Сталину И.В.: Будучи в Москве, я Вас информировал о проведённой работе по разложению униатской Церкви и пере­ходу униатского духовенства в Православную Церковь. В результате проведённой работы из числа униатского духовенства образовалась инициативная группа. Эта группа прислала в адрес Совнаркома сле­дующие документы:

1.     Письмо в Совет Народных Комиссаров о положении Греко­католической Церкви в Западной Украине.

2.     Письмо инициативной группы ко всему духовенству Греко - католической Церкви. Этот документ они разошлют после того, как мы разрешим существование инициативной группы.

При вручении документов работнику НКВД, который называет­ся референтом по делам вероисповеданий при СНК Украины, Данилен- ко, они просили, при положительном решении вопроса, «Письмо в Совет

Народных Комиссаров» не публиковать, пока они второй документ не разошлют всему духовенству по епархиям. Все документы составлены самими церковниками, в редактировании их наши люди никакого уча­стия не принимали. Посылаю Вам текст нашего ответа. Считаю, что следует согласиться с их просьбой, предоставить им возможность разослать письмо духовенству Греко-католической Церкви, после этого опубликовать эти документы в газетах западных областей Украины. Мы разрешили республиканским газетам ввести сменные полосы для населения западных областей Украины, в которых тоже можно опу­бликовать эти документы. Прошу Ваших указаний. Если будут у Вас какие-либо замечания по тексту униатских документов, мы сумеем через нашего представителя эти замечания внести. Относительно нашего ответа «инициативной группе», как Вы посоветуете, по­слать его за моей подписью или же за подписью уполномоченного по делам Русской Православной Церкви при СНК УССР.

Н.  Хрущёв».

О серьёзности готовящегося мероприятия говорит уже то, что личный контроль над ним осуществлял сам Сталин. Существу­ет мнение, что Сталин хотел при помощи РПЦ созвать в Москве Вселенский Собор в 1948 г., на котором провозгласят первенство Московского Патриархата. Известно, что велось государственное финансирование этого проекта, но планам этим не удалось осуще­ствиться из-за того, что Вселенский Константинопольский патри­арх выбрал себе покровителя не большевика Сталина, а США и пре­зидента Трумэна^[118].

Итак, в 1946 г. ликвидировали последствие Брестской унии: при­соединили к РПЦ насильственно отторгнутых украинцев-галичан, а в 1949 г. — карпаторосов, украинцев Закарпатья^[119]. Этому акту вос­соединения предшествовала деятельность Львовской инициатив­ной группы во главе со священником Гавриилом Костельником, которого убили противники воссоединения на паперти храма после литургии 20 сентября 1948г. В память воссоединения журнал Мо­сковской Патриархии будет в последующие годы печатать статьи, посвящённые воссоединению униатов и памяти священника Гаври­ила Костельника. Уния в этих статьях характеризируется как «ветхие одежды», а православие — как «новые»^[120]. Однако были и противни­ки воссоединения — это практически все униатские епископы: ми­трополит Иосиф Слепой, епископы И.А. Чарнецкий, Н.М. Бутка, Г.Л. Хомышин, И.Ю. Лятышевский. Они были арестованы, и дела их передали в военный трибунал, что означало смертный приговор. Можно сказать, что благородное дело, начатое ещё в конце XIX в., было испорчено большевистским насилием^[121].

Однако репрессии в Галиции осуществлял не только НКВД, многие сторонники воссоединения пали от рук террористов- бандеровцев из УПА^[122]. Так, после Львовского Собора 1946 г. и вос­соединения с РПЦ униатов Румынии в октябре 1948 г. бесперспек­тивность унии в странах Восточной Европы казалась уже большин­ству униатов очевидной.

Ещё в марте 1945 г. была преодолена эстонская схизма; во вре­мя немецкой оккупации митрополит Эстонский Александр (Пау- лус) нарушил клятву верности Московской Патриархии, данную 30 марта 1941 г., и самочинно отделился от Матери-Церкви в Кон­стантинопольский Патриархат. Для упразднения раскола в Таллин был направлен архиепископ Псковский Григорий (Чуков). 6 марта в Никольском храме Таллина состоялось воссоединение с Русской Православной Церковью Эстонской Церкви, вошедшей в неё на правах епархии. Её возглавил архиепископ Павел (Дмитровский). Из богослужебной практики Эстонской епархии устранены были новшества, заимствованные у протестантов: пение гимнов, орган­ная музыка^[123].

Состоялось воссоединение с матерью-церковью евлогиан, а сам Евлогий (Георгиевский) после подписания акта о воссоединении на­значен экзархом Западной Европы^[124]. Ему подчинялись 30 приходов в западноевропейских странах.

Таким образом, победа во второй мировой войне, освобождение народов Балкан и Западной Европы от фашистов открыли возмож­ность для упорядочения отношений РПЦ с Церквями Сербской, Ру­мынской, Болгарской и Греческой.

Однако основная масса карловчан, Русская Православная Церковь за рубежом отказались от политики сближения с РПЦ вплоть до ликвидации большевизма^[125].

Сталин и советское правительство выполнили свои обещания, данные при встрече с Патриархом: открылись Московская духовная академия и семинария в Троице-Сергиевой лавре, Ленинградская духовная академия в Александро-Невской лавре, Киевская духовная семинария в Киевской Андреевской церкви, Одесская духовная се­минария при Успенском мужском монастыре Одессы, Луцкая семи­нария, в Жировицком монастыре, Саратове и Ставрополе^[126].

На территории Украинской ССР церковную жизнь и работу Ки­евской духовной семинарии упорядочил видный иерарх митрополит Киевский и Галицкий Иоанн (Соколов).

Началась эпоха официальных зарубежных визитов РПЦ. Деле­гация РПЦ в 1945 г. посетила все восточные патриархаты, Грузию, Австрию, Чехословакию и Англию^[127].

22 мая 1945 г. впервые за всю историю России Патриарх Мо­сковский отправился в паломничество на Святую Землю. Среди лиц, сопровождавших Патриарха в этой поездке, были митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич), архиепископ Тульский Виталий, протопресвитер Н.Ф. Колчицкий. Патриарх Алексий поклонился святыням Иерусалима и его окрестностей, побывал на Масличной горе в Гефсимании. На встрече с Патриархом Иерусалимским Тимо­феем Патриарх Алексий поставил вопрос о возвращении имущества Русской духовной миссии, которым владели тогда карловчане, за­конному хозяину — Русской Православной Церкви. Осенью 1948 г. часть имущества, расположенная на территории Иерусалима, была передана Московской Патриархии. Из Палестины русская церков­ная делегация направилась на Кипр, где состоялась встреча с Алек­сандрийским Патриархом Христофором. В Александрии Патриарх Алексий был гостем русской колонии. В день Вознесения Господня состоялось принятие александрийской русской православной об­щины под юрисдикцию Московской Патриархии. Во время поездки по Ближнему Востоку Патриарх Алексий посетил Бейрут и Дамаск, беседовал с Патриархом Александром III, выпускником Киевской духовной академии, верным другом России, прекрасно знавшим русский язык. После поездки Патриарха Алексия на Ближний Вос­ток у нашей Церкви установились особенно тёплые и братские от­ношения с Антиохийским Патриархатом^[128].

29 мая — Совет министров СССР своим постановлением одобрил инициативу Совета по делам Русской Православной Церкви о созыве в Москве Вселенского Предсоборного Совещания, а затем — и Вселен­ского Собора. Всё это должно было завершить строительство системы всеправославного единства вокруг Москвы.

Для полного триумфа решено было воплотить идею созыва Всеправославного Собора в Москве. Сама мысль о Соборе возникла у Константинопольского патриарха Фотия в 1930 г. (Об этом Па­триарху Алексию в своём письме сообщал патриарх Александрий­ский Христофор 16 июня 1947 г.) Начавшаяся мировая война ото­двинула эти планы на неопределённое время. Идея обрела реаль­ные черты в 1946 г. — созвать в Москве «Вселенское Предсоборное совещание» — именно так оно называлось в государственных доку­ментах. Из письма Совета по делам Русской Православной Церк­ви на имя заместителя председателя Совета министров Союза ССР К.Е. Ворошилова: «Секретно Совет министров Союза ССР своим постановлением №1132-465/сс от 29 мая 1946 г. разрешил Совету по делам Русской Православной Церкви дать согласие Московской Па­триархии на проведение в Москве Вселенского предсоборного совеща­ния с участием глав всех Автокефальных Православных Церквей мира для обсуждения вопросов о выработке общей линии по борьбе с Ватика­ном, об отношении к так называемому экуменическому движению, о со­зыве Вселенского Собора и некоторых других.В соответствии с этим Московская Патриархия разработала предварительную программу проведения Вселенского предсоборного совещания и обратилась в Со­вет с ходатайством разрешить ей созвать совещание в первых числах октября с. г. 21 марта 1947г.

Зам. председателя Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР Белышев».

Из письма секретаря Патриарха Алексия Л.Н. Парийского ле­нинградскому уполномоченному Совета по делам Русской Православ­ной Церкви А.И. Кушнареву: «Во второй половине сентября 1947 г. предложено провести в Москве Совещание глав или их представителей всех Православных Восточных Церквей для обсуждения назревших во­просов, требующих общего решения. К числу таких вопросов относят­ся: вопрос о единой пасхалии, т. е. чтобы Пасху праздновать в один день по восточной пасхалии, о календаре, об отношении к воинствую­щему католицизму, нападающему на Православие везде, особенно на Балканах, об одинаковом отношении к падшим, к некоторым Церквам, о попытках к соединению с Армянской Церковью, Сиро-Халдейской, Коптской (Абиссинской), вопрос о законной апостольской иерархии у англикан, старокатоликов, об участии в экуменическом движении. К самым главным относятся вопросы об экуменизме и католицизме.

В Московской Патриархии уже два месяца, по четвергам, про­ходят заседания особой комиссии по подготовке к осеннему съезду.

Поводом к организации съезда, по словам патриарха, сказанным им на первом заседании, явилось желание представителей всех Церквей и во время их приезда в Москву в 1945 г., и при ответных визитах патри­арха в их Патриархаты встретиться в Москве для делового обсужде­ния назревших вопросов.

Советское правительство через Г.Г. Карпова выразило самое вни­мательное отношение к предстоящему съезду. Намечалась передача в ведение Патриархии всей лавры Троице-Сергиевой, собора в Новоде­вичьем монастыре в Москве, открытие подворий для всех Патриарха- тов и т. д.»^[129].

Как видно из документов, цели Церкви и государства не совпа­дали. Московская Патриархия хотела провести совещание глав По­местных Церквей или их представителей для решения церковных вопросов, для выработки единой всеправославной позиции по на­сущным проблемам современности, а государство спешило осуще­ствить контроль над Вселенским Православием. О готовящемся Все­ленском Предсоборном Совещании в ЖМП нет ни слова. Этим планам государства не суждено было исполниться, и в 1948 г, 8—18 июля, состоялось лишь Совещание глав автокефальных Православных Церквей, приуроченное к 500- летию автокефалии РПЦ^[130]. Внешнеполитическая деятельность Русской Церкви достигла своего апогея.

Торжественному празднованию 500-летия автокефалии Рус­ской Православной Церкви был придан мировой статус.

За подготовкой к торжествам в Москве следило руководство и Римско-католической Церкви, и Всемирного Совета Церквей (центра экуменического движения), опасаясь влияния СССР на Балканах. Так, Болгарию и Югославию в течение зимы — весны 1948 г. посетили различные деятели Всемирного Совета Церквей, имея беседы с митро­политом Стефаном и патриархом Гавриилом.

Известный английский епископ Сесиль Дуглас Горслей пытался вовлечь Болгарскую и Сербскую Церкви в экуменическое движение, стараясь ослабить на них советское влияние, обещая материальную поддержку. Москва отреагировала быстро. Как писал Г. Карпов в информационной записке правительству накануне открытия сове­щания, «В результате предварительной работы достигнуто единство мнений большинства приезжающих делегаций по основным вопросам повестки дня совещания, т. е. осуждения антихристианской и анти­демократической сущности папизма и отказа от участия Православ­ных Церквей в предстоящей ассамблее Всемирного Совета Церквей».

Предварительную деятельность осуществляли делегации Мо­сковской Патриархии, посетившие Болгарию, Югославию¹⁵², Румы­нию, Албанию и Польшу, выполняя задачу по ослаблению влияния «экуменизма, греческих патриархов и реакционного духовенства внутри самих Церквей этих стран».

В экуменическом движении началось разногласие, вселенско­го объединения христианских Церквей не получилось, а его лиде­ры меняли тактику на ходу, о чем и докладывал правительству пред­седатель Совета по делам Русской Православной Церкви:

«Наиболее дальновидные деятели этого движения подняли голос против стремления американцев провести ассамблею в Амстердаме под флагом антикоммунизма. Оппозиция против американцев особен­но заметна среди скандинавов, швейцарцев, французов и голландцев. В частных разговорах многие из них высказывают мысль о необходимости создания центра внутри экуменического совета, противостоящего американскому влиянию. Такой центр, по мнению многих, может быть создан только при участии Русской Православной Церкви. В частно­сти, секретарь Всемирного Совета Церквей голландец Виссерт-Хофт заявил, что только с помощью РПЦ можно избавиться от опасности «американизации христианства».

Это поддержал и архиепископ Йоркский доктор Гарбетт. А во второй половине 1947 г. произошло сближение США с Ватиканом. 152 Журнал Московской Патриархии №12, 1948. С. 70—72.

Ватикан начал пытаться вовлечь в свою орбиту и Ближний Восток. Были установлены дипломатические связи с Египтом.

Позиция Александрийского патриарха Христофора становилась всё более опасной для Москвы. По данным советской миссии, пап­ский нунций Хюгс прилагал все усилия к тому, чтобы патриарх Хри­стофор собрал глав Православных Церквей Востока и получил от них

«согласие на ряд совместных действий с католиками и на отклонение ими приглашения Патриарха Алексия на московское совещание 1948 г.». И действительно, в Каир были приглашены и Иерусалимский, и Ан­тиохийский патриархи, и местоблюститель Кипрской митрополии. Но прибыл туда только Антиохийский патриарх Александр, который после определённого давления решил не ехать в Москву. Но по воз­вращении домой его ждало «осуждение со стороны членов своего Си­нода за отказ от участия в московском совещании». Оказавшись под давлением и своих архиереев, и английского посланника Хьюстона Бодуэлла, владыка всё же принял решение послать делегацию в Мо­скву в составе митрополита Гор Ливанских Илии (Карами) и Хомского Александра (Джиха). Константинопольский патриарх Максим отпра­вил на московское совещание своего экзарха в Центральной и Запад­ной Европе митрополита Фиатирского Германа, который, по мнению компетентных органов, «преследует цель привлечь Русскую и Право­славные Церкви Балканских стран в экуменическое движение с тем, чтобы предотвратить срыв предстоящей Амстердамской ассамблеи».

Благодаря этому и патриарх Христофор, и Элладская Церковь решили послать свои делегации, ограничив их пребывание присут­ствием только на торжествах. В этом отношении характерно извеще­ние Константинопольской патриархии о делегировании митропо­лита Германа на церковные торжества без упоминания о совещании.

Совещание открылось 8 июля 1948 г. Торжественную речь Г. Г. Карпову готовили задолго. В ней прозвучали слова и о новых усло­виях в жизни Православных Церквей:

«На данном высоком собрании представлены Православные Церк­ви всех стран, в которых народы по своему свободному волеизъявле­нию установили новый общественный и политический порядок, обес­печивающий их быстрое и успешное материальное и духовное развитие.

Отрадно отметить, что Православные Церкви во всех этих стра­нах поддерживают этот новый порядок, не поддаваясь разнообразным попыткам извне поколебать занимаемую ими позицию.

В наши дни, когда мир разделился на два лагеря, можно с полным основанием сказать, что только в странах новой демократии, где Цер­ковь не стесняется государством, она может свободно строить свою жизнь внутри страны и иметь общение с Церквами других стран».

Эта речь была произнесена перед патриархом-католикосом Грузии Каллистратом, патриархом Сербским Гавриилом, патриар­хом Румынским Юстинианом, главой Болгарской Церкви митро­политом Стефаном, экзархом Константинопольского патриарха митрополитом Германом, временным главой Польской Церкви ар­хиепископом Тимофеем, посланцем Антиохийской Церкви митро­политом Александром, Элладской — митрополитом Хризостомом, Албанской — епископом Паисием, представителями Московского Патриарха за границей.

Рабочие дни совещания, 9 и 10 июля, проходили так же, строго соответствуя намеченной программе.

10 июля архиепископ Серафим (Соболев) выступил с докладом, осуждающим экуменическое движение.

«Памятуя сущность и цели экуменизма, говорил владыка Серафим, всецело отвергнем экуменическое движение, ибо здесь отступление от православной веры, предательство и измена Христу. Экуменизм ещё не будет торжествовать своей победы, пока он не заключит все Право­славные Церкви в своё экуменическое вселенское кольцо. Не дадим ему этой победы!»

Архиепископ Серафим подчеркнул, что организаторы всего экуменического движения — масоны^[131]. Они составляют 80% участ­ников различных экуменических конференций (в том числе Женев­ской 1920 г., Лозаннской 1945 г., Стокгольмской 1945 г.). Участники Всеправославного совещания категорически отвергли саму возмож­ность участия Православных Церквей в экуменическом движении. В резолюции «Экуменическое движение и Православная Церковь», принятой Всеправославным совещанием, в частности, говорилось:

«Снижение требований к условию единения до одного лишь признания Иисуса Христа нашим Господом умаляет христианское учение до той лишь веры, которая, по слову апостола, доступна и бесам (см.: Иак. 2, 19; Мф. 8, 29; Мк. 5, 7)».

Были заслушаны доклады «Ватикан и Православная Церковь» протопресвитера Гавриила Костельника, «Ватикан и Православная Церковь в Болгарии» митрополита Пловдивского Кирилла, «Об анг­ликанской иерархии» митрополита Сливенского Никодима. По его докладу раскрывалась предыстория вопроса об англиканской иерар­хии: в 1922 г. патриарх Константинопольский Милетий (Метаксатис) (массон высшего посвящения) утвердил со своим синодом равен­ство благодати англиканского священства с РКЦ и нехалкидонскими Церквями. «...Рукоположение епископов, священников и диаконов англи­канского исповедания имеет ту же действительность, что и рукопо­ложение римской, армянской и старокатолической церквей... и имеют апостольское преемство». Это поддержали Иерусалимская, Кипрская, Александрийская, Румынская (1966 г.) и Болгарская¹⁵⁴. В ответ на это Московское всеправославное совещание 1948 г. приняло резолюцию:

«если вышеназванные Церкви дали положительный отзыв о преемстве англикан, то мы (РПЦ) имеем сведения, что это признание было услов­но... Вопрос о англиканской иерархии может быть рассматриваем толь­ко в связи с вопросом о единстве веры с православной церковью».

Участники совещания единодушно осудили Римско-католи­ческую церковь за её «подрывные действия» по отношению к Право­славию, за упорное стремление к насаждению унии.

15 июля 1948 г. в честь участников совещания был дан празд­ничный обед, устроенный Советом по делам Русской Православ­ной Церкви. На обеде присутствовало около 200 человек. Карпов в своем выступлении напомнил: гости лично убедились в Москве, что Русская Православная Церковь вполне свободна и независима от государства. Митрополит Герман остановился на деятельности Совета, называя Карпова министром, который «способствует укреплению и процветанию Православия в Советском Союзе».

Эмоциональные слова обо всём, что происходило вокруг, произ­нёс митрополит Гор Ливанских Илия, представитель Антиохийский Церкви. Он подчеркнул, что Православие должно быть сильным и еди­ным, таким, как говорил Сталин, заявивший, что он хочет «сильно­го Православия». Потом владыка подумал и сказал, что, может, Сталин и не говорил этих слов. Но лично он, Илия, считает, что толь­ко благодаря Сталину обеспечено процветание Русской Православной Церкви и Православия во всём мире¹⁵⁵.

154               Богословское труды. 1966, №3. С. 79.

155               Журнал Московской Патриархии. 1948 г. №12.

Вечером 16 июля 1948 г. в Большом зале Московской консер­ватории для участников и гостей совещания был дан концерт ду­ховной музыки. На сцене Большого зала пел Патриарший хор под руководством Виктора Степановича Комарова. Концерт состоял из двух отделений. Он начался пением «Ис полла эти деспота» и мо­литвы «Царю Небесный». Затем прозвучал Государственный гимн Союза ССР (совещанию православных иерархов был придан высо­кий статус). Звучал, естественно, старый, «сталинский» текст, где вместо «партии», которая «ведёт к коммунизму», «советское знамя... к победе ведёт»: акцент делался на советской государственности, а не на идеологии. А дальше — Кастальский, Чесноков, Бортнянский, киево-печерские и троицкие распевы...

Завершились работа совещания и празднование 500-летия ав­токефалии Русской Православной Церкви 18 июля, в день препо­добного Сергия Радонежского, торжественным богослужением в Троице-Сергиевой лавре.

В следующем, 1949 г., будут изданы «Деяния» совещания в 2 то­мах. «Деяния» — один из последних отзвуков амбициозного замысла превратить совещание во Всеправославный Собор.

Несмотря на высокую оценку своих заслуг, Сталин не был доволен^[132] результатами: никто из присутствующих не обмолвился о совещании как о Вселенском Предсоборном, никто не заговорил о будущем Всеправославном Соборе в Москве. Для сталинской вер­хушки это было вдвойне неприятно, так как на подкуп восточных церквей выделялись значительные валютные средства^[133].

Но кое-что сделать удалось: Православные Церкви стран «на­родной демократии» обнаружили свою лояльность, удалось по цер­ковным каналам дать достойный отпор «американизации христи­анства» среди протестантских церквей Европы, что, безусловно, явилось победой в условиях нарастания «холодной войны», начало которой положило выступление У. Черчилля 5 марта 1946 г. в г. Фул­тоне (штат Миссури, США) в присутствии президента Г. Трумэна и других американских государственных деятелей, в котором выдви­галась программа американо-английского мирового господства «не только в наше время, но и на грядущие столетия».

Новые политические реалии требовали новых подходов. Одним из постоянных факторов внешней политики СССР стало актив­ное использование Русской Церкви в международной деятельно­сти в своих целях. Противовес СССР (РПЦ) составил, кроме Вати­кана, Вселенский Константинопольский патриарх (с 1949 г.) Афи- нагор, происходивший из американских греков и присягнувший «на верность» США и лично президенту Трумэну^[134]. В это время Русская Православная Церковь за рубежом перемещается из Сербии, стра­ны влияния СССР в США, в Нью-Йорк, а в Джорданвилле открыли духовный центр.

Итак, с 1949 г. стало ясно, что планам Сталина о подчинении РПЦ всего вселенского православия не сбыться, начинается новая волна репрессий и ограничений: увольняются неугодные препо­даватели из духовных школ, за церковную пропаганду могли поса­дить, по требованию Карпова ограничили архиерейские хиротонии, а священству рекомендовали воздерживаться от публичного образа служения. С осени 1948 г. и до смерти Сталина не было открыто ни одного храма^[135]. Однако Поспеловский отмечает странность: в 1951 г. Карпов говорит Сталину о 11 500 храмах, а в 1955-м — о 13 500, хотя новых почти не открывали.

В 1948 г. арестовали инспектора Московской духовной академии Вениамина (Милова), и для него это был далеко не первый арест. Архимандрит Вениамин, по отзывам знавших его, необычайно требовательный к себе монах-аскет, выпускник дореволюционной академии, в год своего ареста защитил магистерскую диссертацию по теме «Божественная любовь по учению Библии и православной Церкви». В Московской академии арестован был ещё один препо­даватель по фамилии Сретенский. Аресты коснулись и студентов. Жертвой репрессий оказался студент второго курса Дмитрий Дудко, обвинённый в том, что он, находясь на оккупированной террито­рии, напечатал религиозные стихи в выходившей тогда на русском языке газете, издание которой контролировалось немецкими вла­стями. Аресты продолжались и после 1948 г. В Московской семина­рии одной из жертв репрессий стал Пётр Бахтин, позже протоиерей, во время Великой Отечественной войны боевой офицер, награждён­ный орденом Красного Знамени. Вовлечённый в партию, он оставил её после войны, для того чтобы поступить �