Постмодернистская религиозно-философская библиотека

Алексий (Смирнов). Философия интеллектуальной монашеской аскезы.

Игумен Алексий (Смирнов А.Ю.),

кандидат философских наук, магистр теологии,

проректор по учебной работе Ставропольской духовной семинарии

Выступление на секции VII Епархиальных образовательных чтениях «Древние монашеские традиции в условиях современности»

16 ноября 2017 г.

ФИЛОСОФИЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ МОНАШЕСКОЙ АСКЕЗЫ

Даже в XXI веке необходимо задаться гипотетическим вопросом: как и чем охарактеризовать понятие христианского монашества? Это явление в истории христианства настолько многогранное и многоуровневое, что никак не может быть определено однозначно. Для одних это способ борьбы со злом и грехом в человеке и мире, для других – способ познания Бога. И как в древности, так и в современности монашество видится для одних строгостью поступков, правильным образом жизни, исполнением покаяния, а для других – верным мышлением, настроением ума, созерцанием, богопознанием. Для первых это аскеза телесная, физическая, физиологическая, а для вторых – аскеза духовная, интеллектуальная. Какое же из этих направлений более всего соответствует монашескому деланию?

Во всем многообразии литературных трудов, посвященных монашеству, его истории, практике и его осмыслению, очень часто можно встретить произведения, которые или принижают, или же, наоборот, чрезвычайно превышают интеллектуальную аскезу монашества. Примером первого может служить статья А.В. Черняева «Академия духовной бюрократии» [8], а примером второго – статья архимандрита Киприана (Керна) «Ангелы, иночество, человечество (К вопросу об ученом монашестве)» [4].

Святитель Игнатий Брянчанинов, рассуждая о последних временах и о монашеском подвиге в эту эпоху, ссылаясь на святых отцов древности, говорит о том, что подвиг телесной аскезы будет уменьшаться. Не будет великих подвигов воздержания, поста, чрезвычайной молитвы. Иссякнут «знаменоносные мужи» [2]. Можно по-разному понимать определение «последних веков», прилагая его к той или иной эпохе или же к современной ситуации. Но очевидным остается тот факт, что в настоящее время нет великих подвигов аскетического делания в монашестве. Это можно оправдывать тем, что формирование современного русского монашества еще не завершено, Русская Православная Церковь еще полностью не оправилась от гонений в XX века, традиции русского монашества утрачены. Может быть, одновременно с восстановлением аскетической традиции монашества как целостного подвига покаяния и воздержания нужно обратить особое внимание на интеллектуальный подвиг монашеского богопознания и просвещения. Насколько традиционна такая интеллектуальная сторона монашества? Приемлемо ли развитие монашества в современном мире по пути постижения знания и богословия? Рассмотрим это.

Преподобный Ефрем Сирин сказал: «Когда стараешься научиться добродетели, тогда представляй скудость ума своего» [1]. Представление о том, что тому или иному человеку недостает знаний или мудрости, есть самый мощный стимул к сложнейшей философской работе ума, стремлению к познанию. Помимо этого христианское монашество является продолжателем традиций древнего мира по поиску смысла жизни, стремлению к Истине, которая в христианстве идентична Самому Христу, сказавшему: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6).

Феномен философа в античной Греции выходил далеко за рамки определения просто образованного человека, который мог читать или писать книги того или оного философского содержания. Для Древней Греции философ – это не только искатель мудрости, он пророк, проповедник нравственных идеалов, богослов, тот, кто имеет Божественный дар. Он служит Истине, и его слова не всегда понятны или приятны окружающим.

Христианство очень рано начинает свой диалог с античным миром. Оно старается вести этот диалог на языке, понятном этому миру, на языке философии. Помимо этого христианство само начинает отождествлять себя с философией, новой философией, христианской философией. Немало примеров того, что апологеты христианства II-III веков сами выступали как философы, носили философскую тогу, подражая древним философам: Иустин Философ, Афинагор Афинский, Аристид, Иеракс и другие. Многие богословы того же времени, такие как Климент Александрийский, Ориген, прошли профессиональное философское обучение, которое оказало сильное влияние на формулировки их богословия. При этом они постоянно пытались найти путь к примирению христианства и античной философии. Но и в дальнейшем, когда христианская Церковь столкнулась со сложнейшей задачей осмысления Божественного откровения, определения триадологических и христологических истин, выдающиеся умы своего времени, богословы и философы, смогли преодолеть кризисные моменты христианской теологии. Великие каппадокийцы – Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Максим Исповедник, Иоанн Дамаскин – это все те, к кому может быть приложим философский титул «вселенские учители». Оперируя философским методом, давая новые определения древним понятиям и терминам, они возвели на недостижимую высоту аскезу интеллектуальной мощи человеческого разума, просвещенного и облагодатствованного Духом Святым.

Монашество, которое появляется на границе III-IV веков, очень рано начинает сравнивать монаха и философа. Многие монашеские произведения направлены на то, чтобы показать красоту философии. Преподобный Иоанн Дамаскин утверждает, что «философия есть уподобление Богу через мудрость, истинное познание добра, справедливость и святость жизни; она есть искусство из искусств и наука наук» [3].

Почему происходит так? Потому что монашеская жизнь как созерцание и практика молитвы сохраняет связь с философией. «Такие отцы-аскеты, как Диодор Фотикийский (V в.), прп. Дорофей Газский (VI в.), прп. Иоанн Синайский (Лествичник) (VI в.), Иоанн Карпатосский (VII в.), Иоанн Раифский (VII в.), особенно прп. Максим Исповедник († 622) и прп. Иоанн Дамаскин (VIII в.), Илия Экдик (VIII в.), берут на вооружение и активно используют идеи Климента Александрийского и Григория Нисского, Евагрия, через первого имея связь с античной философией аскетики, но преломленной сквозь призму христианского Откровения, а через второго и третьего – еще и с аскетической философией Оригена» [7].

Неслучайно, что официального основателя монашества преподобного Антония Великого, который, по свидетельству святителя Афанасия Александрийского, нигде не учился и не умел ни читать, ни писать, изображают философом. Его сподвигла на путь аскетического уединенного подвига не только любовь ко Христу, но и кинические и пифагорейские идеи, которые были распространены в его окружении. Услышав Евангелие, повествование об апостолах, оставивших все и последовавших за Христом, Антоний оставляет все в этом мире и уходит в пустыню искать подвига истинной христианской жизни и мудрости Духа [5].

Интеллектуальный аристократизм монашества в древности выражался в богословско-философских конструкциях, которые ставили вопрос о возможности или невозможности познания Бога через созерцание. Особое влияние на целеполагание монашеской жизни оказала богословская система Оригена (185-254). На многие века, вплоть до того как Оригена осудят на Пятом Вселенском Соборе 553 года, его богословие овладеет умами и настроениями многих монахов как на Востоке, так и на Западе. Ориген был тем человеком, о котором хорошо сказал В.Н. Лосский: «Он был грек, стремившийся к интеллектуальному созерцанию, и в то же время ревностный христианин... ищущий конкретного осуществления соединения с Богом в жизни аскетической и молитвенной» [6]. Интеллектуальный подвиг Оригена состоял в том, что он соединил платоновское представление об идеале с этикой христианства, сочетавшейся с чрезмерной аскезой. Для Оригена в его антропологии и сотериологии все то, что связано с плотью, противоречит душе и духу. Дух, очищенный от связи с материей, ставший бесстрастным, может достигнуть созерцания Бога. Эта идея так заинтересует монашество, что созерцание на многие века станет основной парадигмой аскезы.

Кроме этого, Ориген опишет систему духовного совершенствования, которая станет золотым правилом христианского монашества. Он изобразит три ступени спасения, восстановления истинной природы. Первая – практика, делание, достижение бесстрастия. Вторая – естественное умозрение, постижение тайн сотворенного мира. Третья – богопознание, истинное богословие и истинная философия, которая приводит к обожению.

Другим примером интеллектуального возвышения человека к Богу может служить мистика «восхождения на гору», описанная святителем Григорием Нисским (335-394). В своем произведении «Жизнь Моисея» он описал ступени восхождения души человека к Богу, подобно тому как пророк Моисей восходил на гору Синай. После очищения себя, достигнув совершенства, душа погружается во мрак, выходя за границы умопостигаемого, где она соединяется с Богом. Налицо трехчастная схема, известная нам уже со времен Платона и перенесенная на христианскую почву Оригеном. Только у святителя Григория Нисского она обнаруживает библейскую форму (образ горы Синай) и философское содержание. Но здесь уже можно говорить о чисто христианской философии. Влияние Платона, неоплатоников минимально, оно обнаруживается лишь в заимствовании терминологии и схемы, но с чисто христианским содержанием.

В дальнейшем тема «восхождения» найдет свое отображение в «Лествице» преподобного Иоанна Синайского, а идеал созерцания станет краеугольным камнем богословия святителя Григория Паламы.

Таким образом, рассмотрев даже такое небольшое количество примеров того, как традиция интеллектуального аскетического подвига нашла свое место в истории формирования христианского монашества, можно сделать вывод о том, что она вполне традиционна и приемлема. Современное монашество как система поиска боговедения и Истины сможет вполне ориентироваться в своем подвиге не только на пример аскетического подвига поста, молитвы и воздержания, но и на рациональное развитие духа, устремленное к иррациональному созерцанию Бога. Эта сторона монашеского делания не менее почетна, чем подвиг поста и молитвы, потому что, по слову архимандрита Киприана (Керна), «служение Мудрости, Боговедению и Просвещению… особенно сближает монаха с ангельским его первообразом» [4].

Примечания:

1. Ефрем Сирин, прп. О том, как монаху быть совершенным // Творения. – Т. 2. – М.: Издательский совет Московской Патриархии, 1993. – С. 416.
2. Игнатий (Брянчанинов), свт. Собрание сочинений. – Т. 4. Беседа в понедельник 29-й недели. – М.: Благовест, 2001. – С. 383.
3. Иоанн Дамаскин, прп. О философии. Диалектика, или Философские главы. – III глава // Творения преподобного Иоанна Дамаскина / Пер. и коммен. Д.Е. Афиногенова и др. – М.: Индрик, 2002. – С. 57.
4. Киприан (Керн), архим. Ангелы, иночество, человечество (К вопросу об ученом монашестве) // Церковь и время. – 1998. – №1(4). – С. 135-153.
5. Лейпольдт И. Греческая философия и раннехристианская аскеза. [Электронный ресурс] // http://simposium.ru/ru/node/12221 (дата обращения: 30.10.2017).
6. Лосский В.Н. Боговидение. – Минск: Белорусский экзархат, 2007. – С. 49.
7. Холодов Е.В. Аскетическая практика христианского Востока. [Электронный ресурс] // https://azbyka.ru/otechnik/antropologiya-i-asketika/asketicheskaja-praktika-hristianskogo-vostoka/3 (дата обращения: 30.10.2017).
8. Черняев А.В. Академия духовной бюрократии [Электронный ресурс] // http://www.ng.ru/ng_religii/2012-06-20/7_academy.html (дата обращения: 30.10.2017).