Постмодернистская религиозно-философская библиотека

Скабалланович М. Рождество Пресвятой Богородицы.

Событие Рождества Пресвятой Богородицы

Рождение Пресвятой Богородицы, в которой, по словам церковной песни, сам Бог, «на разумных престолех почиваяй, престол свят на земли Себе предуготова» (стихира), не могло быть ни случайным, ни обычным.

 

И действительно, Пресвятая Дева — «Пронареченная от родов древних» (стихира) — предуказана божественным Промыслом и в ветхозаветных пророчествах, и в ветхозаветных прообразах. Начало этих божественных предуказаний восходит к началу жизни падшего человечества. Уже в первоевангелии об Избавителе рода человеческого, — в первой утешительной и радостной вести падшим прародителям, — было возвещено им в раю Самим Богом, что «Семя жены сотрет главу змия» — искусителя, диавола (Быт. 3:15). Семя жены, а не мужа. И в пророческом предведении этого радостного события падший прародитель наш назвал свою жену Евой (жизнью), «яко та мати всех живущих» (Быт. 8:20). И впоследствии, на протяжении тысячелетий, Господь не оставлял ветхозаветных людей без пророческих и таинственных указаний на Богоматерь. Патриарху Иакову в видении таинственной лестницы, соединившей небо с землею, давшей возможность ангелам нисходить на землю и с земли восходить на небо, к престолу Всевышнего, было указано на Пресвятую Богородицу, рождением Сына Божия послужившую к примирению неба и земли, людей и Бога (Быт. 28:10-17). Пророку Моисею в видении чудесной купины (куста), горевшей в огне, но не сгоравшей (Исх. 8:1-5), было указано на приснодевство Богоматери — до рождения Сына Девы и по рождении Девы: «яко же бо купина не сгораше опаляема, тако Дева родила еси и Дева пребыла еси» (догматик 5-го гласа). Чудесность и непостижимость приснодевства Матери Богочеловека была указана Господом и в чудесном произрастании из сухого жезла Ааронова цветка в одну ночь (Числ. 17:9), и в пророчестве Исаии о рождении Эммануила (Богочеловека) от Девы (Ис. 7:14), и в пророчестве Иезекииля о чудесных вратах, чрез которые пройдет Господь, но врата те останутся по-прежнему закрыты (Иез. 44:1-3).

Так, «пронареченная от родов древних» Пренепорочная Дева должна была во время, Богом определенное, родиться на земле от плотских родителей, чтобы стать Матерью Сына Божия по плоти. И, конечно, как только от чистейшей из земнородных мог родиться Святейший Святых, так и Сама «Честнейшая херувим» могла родиться только от Богом уготованного рода и праведных родителей. И действительно, Пресвятая Богородица — «от всех родов предызбранная в жилище всех Царя и Зиждителя Христа Бога», по словам церковной песни (стихира). Весь народ еврейский, из которого произошла Пресвятая Богоматерь, до пришествия Мессии Христа был народ богоизбранный, особенно Богом водительствуемый и воспитываемый, и, как таковой, он был лучшей ветвью дерева человеческого рода. Но из среды всего народа еврейского Богом особенно были выделены два рода — царский род Давидов и первосвященнический род Ааронов. По устроению божественного Промысла из первого рода происходили все цари иудейские, а из второго — все ветхозаветные архиереи, первосвященники, эти ближайшие служители Божии. Самая высота служения царского и архиерейского, близость к Богу этих высших исполнителей воли Господней на земле, особое божественное попечение о них выделяли эти роды из ряда других родов еврейского народа, обязывали людей этих родов к хранению в своей жизни чистоты и праведности. И сколько славных и праведных людей дали еврейскому народу эти два богоизбранных рода! Но в лице этих ветхозаветных праведников роды Давидов и Ааронов лишь как бы постепенно возрастали, делались более совершенными в праведности, чтобы в должное время произрастить из себя «жезл присноцветущий», «грозд живоносный», «вышшую всей твари» (слова церковных песнопений) — Пренепорочную Богородицу, происшедшую по отцу Своему Иоакиму из рода Давидова, а по матери Анне из рода Ааронова. Так Пресвятая Дева, по плотскому рождению своему, соединила в Себе благородство царского и высоту архиерейского происхождения [1]. Но родители Богородицы Иоаким и Анна, лучшие ветви богоизбранных еврейских родов, блистали не только знатностью и высотой своего происхождения, но и красотой добродетели и праведности. По свидетельству древнего предания [2], записанного в веке II-III в так называемых апокрифических евангелиях, они жили в любви и согласии между собой в маленьком галилейском городке Назарете и были людьми зажиточными. Но жили скромной простой жизнью, вдали от городского шума и от житейской суеты, всеми любимые и уважаемые. В таких семьях, при такой обстановке жизни наиболее зреет благочестие, наиболее помнится и чтится Бог. В таких семьях и дети растут добрые, богобоязненные, послушные родителям, готовые потом жизнь свою посвятить на служение Богу и ближним. И, конечно, в то время на земле не было более праведных и более угодных Богу людей, чем Иоаким и Анна, потому что иначе они не могли бы быть родителями Святейшей всех святых Богоматери. Целомудренные и скромные в своей личной жизни, они исполняли все заповеди Божии, в чистоте сердца служили Богу и с любовью служили ближним. Самим имуществом своим они пользовались не для себя, а для ближних, для народа, говоря устами прав. Иоакима: «пусть будет имущество мое для всего народа, дабы отпустились грехи мои перед Богом, да смилуется надо мною Господь». Но и на храм Божий они жертвовали столько же, сколько раздавали нуждающимся ближним, а себе оставляли лишь третью часть имущества.

 

Однако и эти праведники, уготовляемые Господом стать родителями Богоматери, нуждались еще в одном божественном средстве очищения душ и сердец — в скорбях и печалях. Только в скорбях, посылаемых Богом, душа людей, особенно праведных, еще более очищается, как золото в огне. «Врач душ и телес употребляет оружие скорбей, чтобы исторгнуть корни и загладить следы греха, и огнем страдания выжигает заразу наклонности к греховным услаждениям» (Филарет, митр. Московский). «Не столько дождь, падающий на семена, помогает им прозябать и возрастать, сколько дождь слезный возращает и приводит в зрелость семя благочестия» [3]. Постоянным источником скорби — этого «дождя слезного» — для праведных родителей Пресвятой Богородицы было то, что они в продолжение пятидесятилетней супружеской жизни не имели детей. Каким великим горем и источником какой скорби было для еврейской семьи не иметь детей, нам трудно теперь и представить. Теперь многие не только не испытывают скорби при бездетности, но нередко даже радуются ей. Не то было у евреев. У них бесчадство рассматривалось как тяжкое наказание Божие за тайные или явные грехи (Быт. 20:18; Ос. 9:14; Иер. 29:32), а рождение дитяти избавляло от всеобщего позора (Быт. 30:2-3). Бездетная Рахиль с отчаянием взывала к мужу: «дай мне детей, а если не так, я умираю» (Быт. 30:1). И чем праведнее по жизни и более верующим был еврей, тем тяжелее было для него испытание бездетностью. Все истинные ветхозаветные праведники жили верой в грядущего Мессию, надеждой на пришествие Утехи Израилевой. Каждый ветхозаветный праведник питал в душе надежду, что если не от него, то от его потомства произойдет Мессия; что если не сам он, то его потомки будут участниками славного и блаженного царства мессианского. Бездетность убивала такие надежды, повергала еврейскую семью в крайнюю скорбь, величайшую печаль. Избавлением от такой скорби могло быть только рождение дитяти, как знак особого благоволения Божия (Пс. 126:3), как залог для родителей того, что имя их не исчезнет «между братьями их» (Втор. 25:6; Руф. 4:10).

 

И вот праведные Иоаким и Анна, конечно, более других ожидавшие пришествия Мессии, подверглись тяжелому испытанию бездетности: прошло пятьдесят лет их супружеской жизни, а они не имели детей. Эта бездетность глубокой скорбью терзала сердца праведников в течение долгих пятидесяти лет. Но эта скорбь еще более очищала их души, а продолжительное бесплодие еще более уготовляло их быть достойными родителями Пресвятой Богородицы, потому что самое рождение Ее было не обычным явлением природы, а великим чудом милости и всемогущества Бога, побеждающего законы природы и разрешающего узы неплодства. Поистине от «неплодове плод возсия мановением всех Содетеля и Вседержителя» (стихира на хвалитех)! Сами же праведные Иоаким и Анна, душою очищенные божественным испытанием и телесно умершие для похоти, сделались достойными для принятия великой милости Божией — рождения Приснодевы Богородицы.

 

И угодно было Промыслу Божию, чтобы именно тогда, когда скорбь бездетных Иоакима и Анны достигла высшей степени и величайшего напряжения, когда, по словам церковной песни, они особенно горячо «ко Господу в скорби неплодства возопиша», — их «молитва купно и воздыхание во уши Господни вниде» (икос), и им возвещена была величайшая радостная весть. Не без соизволения Божия было, конечно, и все то, что предшествовало наступлению этого великого события в жизни не только праведных Иоакима и Анны, но и всего человечества. Об этом предание рассказывает так. Наступил один из великих праздников еврейских, когда, по закону Моисееву, каждый еврей должен был «явиться пред лице Господне» — к скинии или, впоследствии, к храму — и здесь принести жертвы Богу. Богобоязненный Иоаким всегда свято соблюдал этот закон. И теперь ни дальность расстояния, ни преклонность возраста не остановили праведника пред далеким путешествием в Иерусалим, где находился храм Господень. С чувством душевного умиления и благоговения (Пс. 121:1), с приготовленной священной жертвой вступил старец во двор храма, ожидая очереди принести свою жертву Богу и вознести свои молитвы Вседержителю. Вот он пред первосвященником (Иссахаром), совершающим народные жертвоприношения. И этот первосвященник, охотно принимавший дары других израильтян, отталкивает дары Иоакима, говоря: «не должно принимать от тебя дары, потому что ты не имеешь детей, а следовательно, и благословения Божия: наверно, у тебя есть какие-нибудь грехи». Горечь обиды и незаслуженного оскорбления была усилена для праведника тем, что и со стороны окружавших он не только не встретил сочувствия, а услышал окрик одного Рувимлянина (еврея из колена Рувимова): «Ты не достоин приносить дары вместе с нами, ибо ты не оставишь в Израиле потомства». Может ли быть человеку причинено большее горе, чем теперь люди причинили Иоакиму? Можно ли праведнику нанести большую обиду, чем та, которую теперь сам высший служитель храма Божия нанес праведному старцу? Душевная рана, которая пятьдесят лет сочилась печалью и скорбью в груди праведника, теперь грубо и безжалостно была обнажена пред всеми, заболела новой нестерпимой болью от жестокого прикосновения чужих, немилостивых людей. Праведник, всю жизнь свою отдавший на служение Богу и людям, свято соблюдавший все заповеди Господни, был оттолкнут от жертвенника Господня, как величайший грешник, как последний из злодеев. Перед кем же мог теперь излить всю скорбь истерзанного сердца праведный Иоаким, как не перед всевидящим Богом, вдали от людей, от их суеты и неправды? Тяжело теперь было удрученному скорбью праведнику идти даже домой, нести свой незаслуженный позор к соучастнице своего горя — праведной Анне, видеть ее слезы, слышать ее рыдания. И вот праведный Иоаким не возвратился в свой дом, а удалился в пустыню, к стадам своим, там поставил палатку свою, постился сорок дней и сорок ночей, говоря в сердце своем: «я не приму ни пищи, ни питья, но молитва моя будет мне пищею, а пустыня эта домом до тех пор, пока не услышит и не отнимет от меня поношение Господь Бог Израилев». Здесь в пустыне, где над человеком расстилается только голубое небо, где человек чувствует себя ближе к Богу, где никакой шум не отвлекает человека от углубленной молитвы к Творцу всего, горячо молился старец об избавлении от поношений и позора. Вспоминая Авраама, своего праотца, которому Господь даровал сына в старости, праведный Иоаким молился, чтобы и ему Господь оказал такую же милость, разрешил неплодство жены его. «Да буду я, — молился праведник, — иметь возможность именоваться отцом ребенка, а не бездетным и отверженным от Бога терпеть укоры от людей».

 

Когда так скорбел, плакал и молился праведный Иоаким в пустыне, праведная Анна предавалась скорби, горько плакала и молилась дома, в саду. «Ов молитву на горе творяше, оваже в саде поношение ношаше» (икос). Слух о всенародном позоре мужа уже дошел до нее и наполнил сердце Анны глубокой печалью, а продолжительное отсутствие Иоакима удвоило ее печаль, так что она терзалась двойной печалью и двойным мучением, говоря: «я оплакиваю и вдовство, и бесплодие мое». Тщетно преданная служанка Анны (Юдифь) утешала ее. С горечью говорила ей Анна: «удались от меня. Бог глубоко унизил меня». И когда служанка в раздражении напомнила Анне о ее бездетности, то она еще более огорчилась; но, послушавшись совета преданной служанки и как бы желая хоть сколько-нибудь уменьшить скорбь свою, сняла траурные одежды, которые обычно носила, оделась в одежды светлые и спустилась в сад свой и села под лавровым деревом. Но печаль не покидала сердца Анны, и все окружающее не только не отвлекало скорбных мыслей Анны, но лишь живо напоминало ей ее бездетность, ее позор, ее горе. Подняв глаза на небо, она увидела на лавровом дереве птичье гнездо с маленькими птенцами. Это зрелище снова наполнило сердце праведной Анны скорбью, и она воскликнула с горестью и слезами: «Горе мне! За что я так проклята пред сынами израильскими? Они смеются надо мною и оскорбляют меня. О горе мне! Кому я уподоблю себя? Я не могу сравниться с птицами небесными, потому что и птицы плодовиты пред Тобою, Господи. Не могу сравниться с тварями земными, потому что и они плодовиты. Я не могу сравниться ни с морем, потому что оно полно рыбами, ни с землей, потому что она дает плоды во времена свои и благословляет Господа». И стала Анна горячо молиться Господу о прекращении печали сердца ее, о разрешении неплодства, о ниспослании радости чадорождения. Услышана была скорбная и слезная молитва праведницы — и «рыдание Анны в радость преложися» (стихира на стиховне). Предстал пред ней ангел Господень и возвестил ей радостную весть, сказав: «Анна! Бог услышал молитву твою: ты зачнешь и родишь Дщерь преблагословенную; через Нее будет славен во всем мире род твой, через Нее получат благословение все племена земные и всему миру будет даровано счастье. Имя же ей будет Мария». Кто опишет радость и ликование сердца праведницы при этой вести небожителя! Велика была скорбь ее, неизмеримо же больше была теперь радость и ликование ее. Но и в ликовании, как и в скорби, праведники не забывают Господа: в скорби они молятся и просят, а в радости благодарят и славословят Господа. И первым порывом переполненного благодарностью сердца праведницы было обещание посвятить Дочь своих горячих молитв и великой милости Господней на служение даровавшему эту милость Богу: «Пусть она служит ему, — сказала Анна, — и прославляет святое имя Божие день и ночь во все время своей жизни!» Но переполняющая сердце радость ищет излиться во вне, и окрыленная этой радостью Анна спешит в Иерусалим, чтобы найти мужа, разделить с ним радость и воздать благодарение Господу в храме Его.

 

И праведному Иоакиму была в то же время, как и праведной Анне, возвещена отрадная весть. Когда сорокадневным постом, «воздыханием» и молитвой душа праведного старца была приготовлена к принятию божественной радостной вести, ангел явился Иоакиму в пустыне и сказал ему: «Иоаким! Услышал Бог молитву твою: жена твоя Анна зачнет и родит тебе Дщерь, рождение которой будет радостью для всего мира. И вот тебе знамение, что я благовествую истину: иди в Иерусалим к храму Божию и там, у Золотых ворот, найдешь свою супругу Анну, которой я возвестил то же самое». Обрадованный ангельским благовестием, праведный старец поспешил в Иерусалимский храм и действительно нашел у Золотых ворот молящуюся Анну. И радовались великой радостью праведники вместе, славословя Господа. Молва о чудесном событии быстро распространилась среди народа. И когда Иоаким принес обильные дары Господу, то первосвященник Иссахар, раньше грубо оттолкнувший дары Иоакима, теперь милостиво принял их. Обрадованный старец сказал: «Теперь знаю я, что внял мне Господь и отпустил мне все грехи мои». В веселии и ликовании возвратились праведные Иоаким и Анна в Назарет, в дом свой. И когда Анна зачала, то она с радостью говорила: «Теперь знаю, что Господь Бог благословил меня, ибо я была вдовой, и вот нет этого более; я была неплодной, и я зачала».

 

В трепетной радости и в святом благоговении провели праведные родители Пресвятой Богородицы девять месяцев. Когда на девятый месяц праведная Анна родила, то она спросила ходившую за ней женщину: «Кого я родила?» Та ответила: «Дочь». И воскликнула Анна: «Возвеселилась душа моя в день сей».

 

Так в маленьком галилейском городе, в скромной семье святых и праведных Иоакима и Анны засветилась «денница», рождающая Солнце — Христа, родилась «Мати радости», «сокровище жизни», «Света чертог» (из церковных песнопений).

 

«Сей день Господень, радуйтеся людие!» (стихира праздника).

Примечания

 

[1] Вот родословие прав. Иоакима: у сына Давида Нафана родился сын Левий, у Левия — Мелхий и Панфир, у Панфира — Варпанфир, который и был отцом Иоакима. Отец прав.Анны Матфан происходил из рода Ааронова.

[2] Пособиями при составлении настоящего рассказа служили «Жития святых» в издании Синодальной Московской типографии и составленная на основании апокрифических евангелий «Книга Девы Марии». Вега. СПб, 1912.

[3] «Творения св. Иоанна Златоуста», изд. Петр. Дух. Академии, т. 2-й, стр. 59.

 

Палестина

Рождество Пресвятой Девы Богородицы, по выражению церковной песни, было радостью для всего мира («радость возвести всей вселенней»), ибо из Нее воссияло для всех людей Солнце правды — Христос Бог наш. «С Востока Свет» — так верило и ожидало духовно истомленное человечество и устремляло напряженный взор свой на восток. И Солнце правды взошло на востоке, в стране, известной под именем Палестины. В этой, совсем незначительной по размерам, стране совершились все главнейшие ветхозаветные и новозаветные события, имеющие отношение к делу нашего спасения, следовательно, самые важные в мировой истории события. Если для каждого правоверного еврея Палестина была «святой землей», или в собственном смысле «землей», весь же остальной мир, за Палестиной, находился вне «земли», — то для христианина Палестина — святая страна, в которой родился, жил и умер Спаситель мира — Господь Иисус Христос, по дорогам и тропам которой ходил и воздухом которой дышал Он. Горы, реки, озера, селения и города, полевая трава («сено сельное») и цветы («крины») — все здесь полно для верующего и любящего Христа сердца самых дорогих и волнующих священных воспоминаний, глубокого религиозного смысла. В день праздника Рождества Пресвятой Богородицы, которое было начальным моментом в деле нашего спасения, наиболее приличествует остановить свое внимание на тех местах, где происходили все события евангельской истории. С этой целью и предлагается здесь общий географический очерк «святой земли» [1].

 

Свое имя Палестина получила у классических народов, называвших ее так по имени филистимлян, с которыми они раньше других восточных народов вошли в соприкосновение [2]. Границы Палестины не могут быть точно определены, как не были они и точно установлены, так как вопрос о том, какие земли входили в состав Палестины, решался на основании обрядовых и теологических, а не географических соображений. С идеальной точки зрения «земля обетованная» заключала все, что Бог положил в завете даровать Израилю, хотя бы Израиль никогда и не обладал такой страной вполне [3].

 

Как фактические границы указываются Вирсавия и Дан. От Дана (Тэль-Кади) — на севере, до Вирсавии (Бир-Эс-Себа) [4] — на юге Палестина занимает пространство в 139 миль; наименьшая ширина ее — 20 миль; наибольшая, между берегом Средиземного моря у Газы и Мертвым морем, — сорок миль. По устройству поверхности Палестина представляет горную страну, но сильно перерезанную ущельями и долинами, окаймленную с западной стороны широкими и роскошными равнинами. Внутри страны бросается в глаза обособленность двух половин, разделенных рекой Иорданом: западной и восточной. Восточная половина представляет одно длинное плоскогорье, круто, стеной поднимающееся над глубокой долиной Иордана и переходящее далее в высокие равнины, доходящие до Евфрата.

 

Из горных вершин, на север за Иорданом, высится Ермон (Джебель-Эс-Шех), к юго-востоку от него идет Джебель-Хеш, восточнее — Васанское плоскогорье. Высшей точки горы достигают у Иавока (1200 м — более версты), к югу от которого высится гора Джебель-Оша. Некоторые горы вулканического происхождения, состоят из базальта и лавы; большинство же гор, как и в западной половине, состоит из известняка — мела, образующего пещеры с весьма запутанной системой ходов. Эти последние служили гробницами, убежищами или даже жилищами [5]. Долина Иордана представляет собой глубокую пропасть, расселину между гор, которая тянется с севера на юг в меридианальном направлении и лежит значительно ниже уровня Средиземного моря.

 

В западной половине Палестины есть несколько горных цепей, много долин и широких равнин. Самая западная часть страны представляет равнину, которая начинается выше Акко и, прерываясь только горой Кармилом, тянется вдоль берега Средиземного моря под названием долин Акко, Саронской и Шефела [6]. От этой пограничной равнины местность сильно повышается и переходит в плоскогорье средней высоты (от 1500 до 1800 футов над уровнем моря), стеной поднимающееся над прибрежной равниной.

 

Из горных цепей западной половины самая северная — в древности Неффалимова, теперь Джебель-Сафед, к которой принадлежит и самая высокая гора Галилеи Джебель-Джермак [7]. Далее к югу расположены горы, ограничивающие с севера и юга долину Ездрелонскую: покрытый дубами и теревинфами священный Фавор (теперь Джебель-эт-Тур), против него, величиной и видом подобный ему, малый Ермон [8] и южнее — Гелвуй; с запада долину замыкает лесистый Кармил (Джебель-Мар-Элиас) [9]. Горные группы средней Палестины назывались в древности Ефремовыми, или Израильскими; из них наиболее высокие — Самарийская, к югу от Гелвуйских, Гевал и Гаризим [10], где некогда были произнесены благословения исполнителям закона и проклятия нарушителям его (3Цар. 16:24), — а также Селмон. От них ущельем у Михмы отделяются Иудейские горы, постепенно возвышающиеся к югу и достигающие у Хеврона 3000 футов. Горы и холмы перерезаны долинами, идущими к западу и востоку. Одни из них представляют ложа временных ручьев и рек, впадающих в Средиземное море, как, напр., Кисона, Бела, Аудше и др.; другие — без рек или со стоячей водой, как долина сынов Энномовых (Hinnom), к югу от Иерусалима, называемая также геенной, долина Сионская (Ис. 22:5) — место Иерусалима и др.; третьи носят в Библии название «эмек» — ущелье: долина Иосафатова, Рефаимская (И.Нав. 1:68; 4 Цар. 5:18) к югу от Иерусалима, Элонская (И.Нав. 10:12) - к Яффе, Гаваонская, Сокхофская (за Иорданом) и др. Из больших равнин между гор замечательны: Массифская (И.Нав. 11:8), от Иордана к озеру Мером, Завулонова, Меггидонская (Ездрелонская), к югу от Назарета, Саронская (от Кармила до Яффы), Шефел.

 

Орошение в Палестине, в общем, достаточное. Правда, множество рек и ручьев в жаркое время пересыхает, но взамен этого есть много ключей, дающих воду. Из постоянных рек нужно указать Бел, нижние течения Кисона и Аудше и Иордан с притоками. К системе Иордана принадлежат и три озера: на севере Бар-эль-Гуле, или Семонитида, как называет его Иосиф Флавий, к югу от него Геннисаретское озеро, называемое также Тивериадским, или Галилейским морем и, наконец, Мертвое море, в которое впадает река Иордан.

 

Климат Палестины можно охарактеризовать как субтропический. Однако в климатическом отношении Палестина представляет очень своеобразную страну: здесь мы встречаем, как, впрочем, в известной мере во всякой горной стране, различные до противоположности климатические пояса. Вершины Ливана даже в жаркое летнее время бывают покрыты снегом. На площади к востоку от Иордана и в Иерусалиме почти каждую зиму изредка выпадает снег, хотя и не держится более одного или двух дней; и бывают морозы, доходящие до -2° С. С другой стороны, в Иорданской долине и Мертвом море летом стоит тропическая жара; на берегу Средиземного моря, благодаря прохладным ветрам, температура всего 17° С. Самое холодное время в Палестине — январь и февраль; самое приятное время года — от середины марта до половины мая, но и летом жара умеряется вечерней прохладой и утренней росой, а также северо-восточным ветром, хотя иногда дует и сухой хамсин. Особенно тепла осень — октябрь не холоднее июня.

 

Растительный мир Палестины отличается таким же разнообразием, как и климат ее, и совмещает пояса, в других странах отделенные пространством в несколько сот миль. Так на вершинах Ермона и Галилеи растут дуб, хвойные деревья, клен, можжевельник, плющ, ольха, тополь, ива, ясень. Из плодовых деревьев здесь произрастают яблони, сливы, груши; из злаков и овощей — пшеница, горох, ячмень, картофель, капуста, огурцы, морковь, салат, горчица, которые встречаются и у нас. Точно так же в Палестине можно видеть и большинство цветов, растущих в северных умеренных странах. Но здесь же роскошно растут растения южных, тропических стран: олеандр, мирт, смоковница, фиговое дерево, маслина, фисташковое дерево, а также такие плодовые деревья, как финиковая пальма [11], гранатовое, померанцевое, банановое дерево, апельсин, лимон [12], миндаль, персики, абрикосы, виноград; на полях и в садах растут тропические злаки и овощи: просо, рис, маис, индиго [13], хлопок, сахарный тростник, сладкий картофель, ямс, табак, дыни и другие садовые и полевые овощи. Кроме того, в Палестине встречаются различные благовонные деревья и бальзамические кусты, как например, сторакс, кипарис, акация, дающая гумми. Для построек употребляются кедры, смоковницы, дубы, теревинфы, тамариски. Особенно распространенное растение в Палестине — терновник (Spina Christi), из цветов — лилии (крин) и розы, особенно роскошны так называемые иерихонские розы.

 

Таким образом в Палестине, на пространстве, которое можно окинуть одним взором, встречаются всякие климаты и произведения всех стран, от холодных северной Европы до жарких тропической Азии и Африки.

 

Плодородие Палестины было известно в древности далеко за ее пределами: это была страна, «текущая молоком и медом» (Исх. 3:8). Теперь бесплодные и пустынные местности были раньше цветущими и богатыми; об этом говорят развалины городов не только в Галилее и Самарии, но и в крайне бесплодных теперь местностях юга, и густота населения Палестины, достигавшего в цветущее время истории четырех миллионов [14]. Особенным плодородием отличались берега Средиземного моря (долина Акко, равнина Саронская), область Ефрема и Манассии, Самария и Галилея, особенно долина Ездрелонская, западный и северный берега Галилейского озера. Иудея уступала в плодородии Самарии и Галилее, а южная область, ниже Хеврона, постепенно переходит в пустыню, голую и сухую, с бесконечным рядом пепельно-серых холмов без травы и кустарников, без воды и почти без всяких признаков жизни: это пустыня Иудейская, место первоначального удаления Иоанна Крестителя.

 

Древнее деление Палестины на колена по возвращении евреев из вавилонского плена выходит из употребления: Палестина во времена Иисуса Христа делилась на Иудею, Самарию, Галилею и Перею. Эти последние состояли из групп городских округов со столицей во главе. Деревни и городские округа не имели ни народных собраний, ни правильного городского и гражданского устройства. Административные обязанности возлагались на «книжников». Иерусалим был столицей всей страны: правительственная власть и дань, вообще вся политическая жизнь сосредотачивалась в Иерусалиме. Вся иудейская территория составляла одно административное и политическое целое. Но кроме строго иудейской территории (Иудея и топархии — Самария, Галилея и Перея) в Палестине были и эллинские города. Последние были выстроены в разные периоды и имели политическое устройство по образцу греческих городов — свои собственные сенаты (обыкновенно состоящие из нескольких сот лиц) и магистраты, каждый город с примыкающей к нему территорией составлял род самостоятельной общины. Впрочем, эти города не были исключительно или даже преимущественно населены греками.

 

Одна из групп, именно по направлению к Перее, была в действительности сирийской и составила часть сирийского десятиградия [15]; а другая, вдоль берега Средиземного моря, была финикийской, Ирод Великий и его ближайшие преемники выстроили несколько городов [16], которые были населены язычниками, главным образом, и имели независимое политическое устройство, подобное устройству греческих городов. В Галилее также преобладал языческий элемент — финикийцы, греки. Палестина находилась под властью римлян, а во время земной жизни Спасителя собственно Иудея и Самария (по смерти Ирода Великого и низложении Архелая) [17] были непосредственно подчинены Риму и управлялись прокуратором; поэтому здесь были и римляне. Крестная надпись на еврейском, греческом и римском языках указывает на состав населения Палестины.

 

Таковы природные свойства страны, которая сделалась «святой землей». Невольно в сознании встает вопрос: почему же именно эта страна из всех стран мира была избрана божественным Промыслом и сделалась «колыбелью откровения», источником небесного света, который воссиял в Палестине и двадцать веков светит миру? Тайны божественной жизни и деятельности недоведомы нам; но догадки и предположения в целях постижения их позволительны и даже обязательны для нас. И вот, рассматривая положение Палестины на карте древнего мира, мы не можем не признать его замечательным. Именно Палестина находилась в самом центре Старого Света [18], поэтому Иерусалим, по народным верованиям, признавался центральной точкой земли («пуп земли» — по выражению наших паломников и книжников [19]). «Находясь на самой западной границе Азии, Палестина обращена на восток, к великим империям и религиям этого огромного континента, и на запад к Средиземному морю, обетованной стране Европейской цивилизации» [20]. Эта небольшая прибрежная полоса самого большого материка — Азии — соединяла Европу и Африку, замыкала цепь земли. Невольно бросается в глаза обособленность, внутренняя замкнутость этой страны и ее связь с другими странами. Палестина отделена от Азии непроходимой пустыней и потому не могла сделаться чисто азиатской страной. Пустынная же полоса отделяла ее и от Египта, а западные берега Палестины омывались Средиземным морем, которое было «великим» и загадочным морем для еврея. Действительно, ни в какой другой стране не могла быть с таким успехом осуществлена божественная мысль о евреях — «отделить их Себе в удел из всех народов земли» (3Пар. 8:53), сделать их хранителями и проповедниками всему миру божественного Откровения. Обособленность Палестины составляла наилучшее условие для хранения в чистоте и неповрежденности высоких истин Откровения. С другой стороны, физические очертания и географическое положение Палестины приводили ее в соприкосновение с многочисленными народами и империями.

 

В огромном поясе пустынь, идущем от Атлантического океана (Сахара — на западе Африки) почти до Великого (Гоби, или Шамо — в центральной Азии) Египет и Палестина являются как бы двумя оазисами. Во все времена народы более бедных по природе северных стран в своем стремлении в богатые южные страны направлялись в Египет, в эту страну сказочного богатства и плодородия. Палестина же, также славившаяся плодородием, была главной дорогой, по которой в течение веков, волна за волной двигались народы в долину Нила. Со всеми этими народами евреи, волей-неволей, входили в соприкосновение и передавали им высокие религиозные истины, которые им были вверены Богом на хранение; а добровольное и невольное рассеяние по отдаленным странам заставляло их просвещать светом истины и другие народы. В Палестине только и мог воссиять новый свет, — «свет во откровение языков», явиться миру Христос. Необъятный восток с его великими империями и еще более великими религиями и культурой, лежавший за Палестиной, сказал свое слово миру и духовно умирал. Египет, эта «страна чудес», с его седой и таинственной культурой, бывший главным центром мысли и культуры, заканчивал свою историческую роль. Центр тяжести мировой жизни передвигался на запад. В Палестине сливались волны, идущие из Азии и Африки, и отсюда направлялись на запад — в Европу. Со времени Христа Средиземное море сделалось большой международной дорогой, и легкий путь по его водам облегчал распространение Евангелия среди народов многолюдного запада.

 

Природа Палестины не менее замечательна, чем ее географическое положение. По словам Василия Великого, природа — книга, которая на всех языках вещает людям о Боге. Палестина же, как мы видели, совмещает климаты, растительность и устройство поверхности самых разнообразных стран. Житель снежного севера и знойного юга, обитатель горных стран и долин одинаково находят в Палестине родную им природу, встречают растения, которые они привыкли видеть на полях своей родины. Священные книги, появившиеся в такой стране, могут быть понятными для всех народов. Библия, эта «книга книг», предназначена была не только для народа еврейского, но через него и для всего мира. А Евангелие, содержащее высшую и вечную истину, должно, по заповеди Христа Спасителя, проповедоваться всегда и везде [21]. Евангельские образы, простые и выразительные, взятые из природы и жизни Палестины, одинаково западают в душу, трогают ум и волнуют сердце каждого человека.

 

По мере того, как евангельский свет разливался из Палестины по разным странам, сначала Запада, а потом и далекого Востока, озаряя все большее и большее количество стран и народов, все более и более притягивала к себе взоры человечества и Палестина. Посетить «святую землю», своими глазами увидеть ее — святая мечта каждого христианина, для большинства однако трудно осуществимая: нам остается мысленно созерцать «святые места», по которым ходил Сам Господь, которые отражаются в каждой строке Евангелия [22].

Примечания

 

[1] Настоящий очерк Палестины составлен на основании следующих сочинений: Д-р Коннингем Гейки. Жизнь и учение Христа. Перев. с английского свящ. Михаила Фивейского. М., 1893. Т. I — IV. Альфред Эдершейм. Жизнь и время Иисуса Мессии. Перев. с англ. свящ. Мих. Фивейского Т. 1-й. Брокгауз и Ефрон. Энциклопед. словарь. Т. XXII-а. СПб, 1897. Петрушевский П. Каникулярная поездка в Св. Землю (1899 г.). Паломнический дневник. Киев, 1904. Первая паломническая экскурсия студентов Императорской Киевской Духовной Академии в Св. Землю летом 1911 г. Составил С.Е.Карнеев под ред. проф. свящ. (прот.) А.А.Глаголева. Киев, 1914 г. и др.

[2] Название Palastav употребляли ассирийские цари. Геродот говорит о палестинских сирийцах. Потом это название входит в употребление не только у римлян и арабов (Filastuna), но и у евреев — со времени Иосифа Флавия.

[3] Город мог находиться близко от Палестины (напр., Аскалон) и даже самые стены его (как, напр., в городах Акко и Кесарии) могли находиться в Палестине и однако мог считаться «вне» ее священных границ. Эдершейм, стр. 108.

[4] Арабское слово «Тель» — холм, «Бир» — колодец.

[5] Так, в Иудее были: Адулламская пещера, где скрывался Давид (1Цар. 22:1), Македская, в которую укрылись разбитые ханаанские цари (И.Нав. 10:10), огромные пещеры Эт-Тувеме — у Вифлеема.

[6] Шефел — «нижняя страна», бывшая в древности землей филистимлян.

[7] 4000 ф., т.е. более версты высотою.

[8] 1900 ф. высоты. Псалмопевец, очевидно, имеет в виду их сходство, когда говорит: «Фавор и Ермон о имени Твоем возрадуются».

[9] «Гора св. Илии», 1920 ф. высоты.

[10] 2700 ф.

[11] Встречается не особенно часто в Палестине – около Иерусалима, Газы, Яффы.

[12] Сады в Наблусе (Самарии) и Яффе.

[13] Около Магдалы.

[14] По свидетельству Иосифа Флавия, очевидно преувеличенному, в одной Галилее было до 240 городов и селений, а каждое селение имело до 15000 жителей.

[15] В состав его, как полагают, входили следующие города: Дамаск, Филадельфия, Рафана, Скифополь, Гадара, Иппон, Дион, Целла, Гераса и Канафа.

[16] Ирод Великий расширил и украсил Самарию в центре Палестины, которую назвал в честь Августа Севастией (греч. перевод лат. Augusta), на западе — Кесарию, господствовавшую над морским берегом, Габу в Галилее, Эсбонитис в Перее. Тетрарх Филипп построил город у истоков Иордана, который назвал по имени императора Кесарией Филипповой, а из Вифсаиды (деревни) сделал богатый город, названный по имени дочери Августа Юлией (Вифсаида-Юлия), Антипа — Тивериаду и другую Юлию.

[17] Ирод Антипа был тетрархом Галилеи и Переи, а Филипп — тетрархом территории к востоку от Иордана (Ватанея, Трахонитида, Авранитида и Панея).

[18] Америка и Австралия тогда еще не были открыты.

[19] И теперь в Иерусалиме кружком на мраморном тротуаре и небольшой колонной в здании греческой церкви отмечается эта центральная точка земли.

[20] Гейки, вып. 1-й, стр. 17 след.

[21] «Шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари» (Мк. 16:15); «Шедше научите вся языки» (Мф. 28:19).

[22] Настоящий очерк составляет вступительную статью к имеющим следовать в дальнейших книжках описаниям мест Палестины, освященных празднуемыми событиями.

 

Семейная, домашняя жизнь и воспитание у древних евреев

Чтобы ясно представлять себе обстановку, в которой родилась и росла Пресвятая Дева Мария, нужно знать семейную и домашнюю жизнь древних евреев. Жизнь эта значительно отличалась от нашей. Она была еще проще, чем у нас в селах.

 

Прежде всего, у евреев не было такой резкой разности, как у нас, между городской и сельской жизнью, между жизнью богатых и бедных. Двери каждого дома были открыты для всех. Например, в дом богатого, когда там были его гости, происходил пир, мог зайти всякий с улицы, стать или сесть в комнате, где обедали, говорить с приглашенными. Простые рыбаки были вхожи в дом первосвященника, который чтился не менее царя. Не было так много и такой большой бедноты, как у нас. Жизнь стоила очень дешево, и работу легко было найти. Пища у большинства была самая простая и незатейливая. Такова жизнь местного (арабского) населения и в современной Палестине. Вообще тамошние условия жизни, почти не изменившись в течение столетий, помогают нам представить себе древнюю жизнь евреев.

 

Отношения между членами семьи тоже не были такие, как у нас. Отец семейства имел гораздо больше власти и над женой своей, и над детьми, чем у нас. Не за невестою давали приданое, а жених платил за невесту ее отцу, так что выходило как будто он покупал ее. Муж имел право отпустить жену, развестись с нею, не только в том случае, когда она была неверна ему [1], но и тогда, когда она вообще была неугодна ему. Еще большую власть имел отец семейства над детьми: он мог их даже продать в рабство.

 

Все это только дозволялось законом, но лучшие люди уже тогда считали эти законы слишком суровыми и были далеки от того, чтобы пользоваться всеми этими правами. Жизнь как бы опередила законы; и все ждали только того, чтобы сам Бог-Законодатель, сойдя на землю, смягчил древнюю суровость закона. В хороших семьях отношения мужа и отца к детям были также мягки, как в наше время, но, кроме того, проще и задушевнее, чем у нас. У древних евреев по крайней мере женщина никогда не была в таком угнетенном зависимом положении, как у других народов Востока даже в сравнительно позднейшее время, например, как у арабов, когда они стали магометанами. Насколько хорошее положение в обществе занимала женщина у евреев, видно из следующих примеров. Женщина у евреев иногда является спасительницей отечества и народа своего, как, например, Девора, Эсфирь, Иудифь, правит царством вместо малолетних царей, как, например, Годолия, и воодушевляет детей своих на самую смерть за веру отцов, как, например, Соломония. Некоторые женщины сподоблялись и дара пророчества — и цари их слушали не менее пророков: таковы Девора, Мариамь, Олдама. И в домашней жизни, в хозяйстве, древняя еврейская женщина действует самостоятельно, как, например, та сонамитянка (жительница г. Сонамы), у которой останавливался пророк Елисей, бывая в ее городе. А хорошие жены своими работами и хозяйственной распорядительностью иногда просто обогащали мужей: они не только для дома своего имели все в изобилии, но изготовляли много для продажи странствующим купцам. Вот как описывается хорошая жена древнего еврея в книге «Притчей». «Она добывает шерсть и лен и с охотой работает своими руками. Она, как купеческие корабли, издалека добывает хлеб свой. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное (урочную работу) служанкам своим. Задумает она о поле и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник. Светильник ее не гаснет и ночью. Протягивает руки свои к прялке и персты ее берутся за веретено. Длань (ладонь) свою она открывает бедному (часто дает милостыню). Вся семья ее одета в двойные одежды. Она делает себе ковры; виссон и пурпур (дорогие ткани) — одежда ее. Муж ее известен у ворот (где обычно происходили городские собрания), когда сидит со старейшинами земли. Она делает покрывала и продает, и пояса доставляет купцам финикийским» [2].

 

Это изображение хорошей жены Премудрый заключает словами: «Много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их». Эти слова из всех еврейских жен древнего времени, конечно, наиболее приложимы к праведной Анне, матери Пресвятой Девы Марии: в том предании о ней, которое выше изложено, она выступает как добрая и притом зажиточная мать семейства, верная подруга мужу, богобоязненная мать своей великой Дочери. У такой матери скорее, чем у лучшей из нынешних матерей, могла вырасти хорошая, святая дочь.

 

Мы не имели бы полного представления о древнееврейской семье, если бы упустили из виду ее, так сказать, неполноправных членов, рабов. Тогда, при жизни Богоматери, существовало еще в общественной жизни это печальное явление, и предание о рождении Пресвятой Девы, как мы видели, тоже упоминает о рабынях прав. Анны. Рабов покупали у особых торговцев, иные от бедности сами продавались в рабство. Но положение рабов у древних евреев не было таким тяжелым, как у других тогдашних народов. Они ели с хозяевами за одним столом, у них бывали свои деньги, случалось, что в малолетство хозяев-сирот раб правил всем домом, при бездетности хозяина раб становился его наследником [3]. Словом, рабам у древних евреев жилось в общем не хуже, чем у нас слугам. Притом еврею нельзя было делать рабом еврея на всю жизнь, а только до известного срока (на 7 лет). Но случалось, что по истечении этого срока раб не хотел воспользоваться даваемой ему законом свободой и заявлял желание навсегда остаться рабом у своего хозяина. До того нетяжела была для еврейских рабов их подневольная жизнь. Конечно, так было только у хороших хозяев, в добрых семьях. В семействе праведных Иоакима и Анны не могло быть иначе, и мы из вышеприведенного предания видим, с какой любовью относится рабыня прав. Анны к своей госпоже. И когда Пресвятая Богородица, будучи уже взрослой, говорила архангелу Гавриилу: «я раба Господня», то в этих словах так и чувствуется, каким легким представлялось Ей рабство по воспоминаниям детства.

 

У каждого человека, в каждой семье большую часть времени занимает хозяйство, добывание хлеба насущного. Как с этим обстояло дело у древних евреев, а значит, и в благочестивой семье, где родилась и выросла Пресвятая Дева Мария? И в этом отношении там многое было не по-нашему. Там, у древних евреев, очень заботились о том, чтобы не только земли у каждого было приблизительно одинаковое количество, но и чтобы земля у одного не была лучше, чем у другого. С этой целью едва не каждый год производился передел земли в селах, и производился по жребию. Плодородные участки, поэтому, как и малоплодные, например, на скалах, на откосах гор, не оставались всегда у одного владетеля, а переходили из рук в руки. В Ветхом Завете часто встречается указание на этот хороший обычай, например, в словах псалма 15, стих 6: «межи мои прошли по прекрасным местам», «ужя нападоша ми в державных» (веревки для измерения земли пришлись для меня в лучших участках).

 

Важным источником содержания для жителей Палестины всегда являлось скотоводство. Недаром св. земля называлась страной, текущей медом и молоком. Вся Библия усеяна упоминаниями об овцах, козах, волах, о пажитях (пастбищах) и пастухах. Неудивительно, что пастухи и стада выступают и в предании о рождестве Пресвятой Марии Девы. Огорченный отказом со стороны первосвященника принять жертву от него, как бездетного, прав. Иоаким удаляется в пустыню, где пасли его стада пастухи. Здесь тоже черта чисто палестинского быта. В этой стране около городов и сел не везде было достаточно земли и так много скота, что приходилось искать «выгона» очень далеко; стада паслись за десятки верст от местожительства хозяев, в степях. Эти степи весною были покрыты хорошей травой, а летом выжигались солнцем, почему назывались пустынями. Прав. Иоаким, действительно, не мог найти лучшего и более удобного места для уединения, как известная, конечно, ему «пустыня» с его стадами, где он, не терпя нужды в необходимом, мог быть вдали от мирской суеты, среди простых, участливых, знавших его людей.

 

Отношения между родителями и детьми у древних и современных Христу евреев носили характер нежной любви и трогательной заботливости со стороны родителей и кроткого послушания, искреннего почитания со стороны детей. Преисполненное заботливости и справедливости отношение отца к детям находило свое высшее воплощение и высшее освящение в отношении Бога Отца к Израилю — сыну, отроку Своему; а нежная любовь и постоянная попечительность матери — в сохранении Богом народа Своего, в милосердии и любви к нему. С какой заботливостью и любовью родители относились к детям видно из того, как внимательно и нежно они следили за развитием ребенка и отмечали в этом развитии детской жизни не менее восьми возрастов [4]. Со своей стороны и дети обязаны были родителям послушанием и почитанием. Древний еврейский мудрец говорит: «почитающий отца очистился от грехов, уважающий мать свою — как приобретающий сокровища; оставляющий отца — то же, что богохульник, и проклят от Господа раздражающий мать свою» (Сир. 30:3-4, 16). Всем известно, как строго каралась законом непокорность детей родителям. «Если у кого будет сын буйный и непокорный, неповинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их, то отец его и мать его пусть возьмут его и приведут его к старейшинам города своего и к воротам своего местопребывания, ...тогда все жители города его пусть побьют его камнями до смерти». (Втор. 21:18-19, 21). «Глаз, насмехающийся над отцом и пренебрегающий покорностью к матери, выклюют вороны дольные и сожрут птенцы орлиные» (Притч. 30:17).

 

На почве таких взаимоотношений родителей и детей происходило воспитание детей и, впоследствии, образование их. Нужно при этом заметить, что и воспитание детей и образование у евреев носили почти исключительно характер религиозный. Религия и религиозность окружали ребенка, можно сказать, с самого первого дня его существования. Глубоко знаменательным обрядом обрезания еврейское дитя вводилось в сферу религиозной жизни, как бы отделялось для служения Богу. Отселе ребенок получал преимущества, соединенные с этим священным обрядом, как бы усыновляясь Богу Авраама, Исаака, Иакова, и должен был неуклонно идти по пути, начертанному в Законе Божием. Прекрасным выражением этого требования от каждого еврея от лет младенчества служат слова Талмуда [5]: «вот от каких вещей человек вкушает плод в этом мире: от почитания отца и матери, благочестивых дел, миротворства между одним человеком и другим, изучения закона, которое равняется всему остальному». Эта преданность закону была для иудея с детства основой его жизни, а исполнение закона — целью его жизни.

 

Первоначальное — и физическое, и религиозное — воспитание лежало, естественно, на матери. По словам одного известного раввина Ианнея, «знания закона можно ожидать от лиц, всосавших его из груди матери». Правда, сами женщины освобождались от исполнения многих положительных религиозных обязанностей, но зато очень многие религиозные обязанности, исполняемые евреями в обстановке домашней жизни, лежали исключительно на женщинах. Приготовление субботнего обеда, возжигание субботнего светильника, украшение дома различными религиозными эмблемами, приготовление дома по установившимся обычаям к различным праздникам, — все это делала женщина. А какое широкое поле открывалось при этом для матери воздействовать на ребенка, воспитывать и развивать в нем религиозный дух, прививать ему благочестие! Еще задолго до того, как дитя могло ходить в школу и впоследствии в синагогу, любящей матерью неизгладимо запечатлевались в памяти и в сердце ребенка отдельные и общие молитвы, домашние обряды, совершавшиеся по субботам и праздникам, и рассказы из истории народа еврейского, из истории отдельного племени или семейства. Но, помимо всего этого, начало и положительного обучения детей Закону Божию, правилам благочестивой жизни также, естественно, лежало на матери. Что истинные еврейские матери были способны к исполнению этого высокого долга, — в этом не может быть сомнения, если мы вспомним высокие примеры ветхозаветных женщин, похвалы женщинам в книге Притчей и поведение иудейских новозаветных женщин. Поэтому совершенно справедливо сообщение Филона и Иосифа Флавия, что иудеи «с пеленок научались познавать Бога как Отца своего и Творца мира», что они «с ранних проблесков сознания изучали законы, так что они как бы напечатлевались в их душе», «от ранней юности евреи носили в своих душах образ заповедей».

 

Если первоначальное воспитание лежало на матери, то первоначальное обучение закону было прямой обязанностью отца. По Талмуду, тот человек считался невежею, кто имел сыновей, но не мог их научить знанию закона. Как только дитя научалось говорить, начиналось его обучение знанию некоторых мест Св. Писания, коротких молитв и избранных изречений мудрецов, а потом отец особенно заботился о развитии памяти ребенка, заучивал с ним наизусть стихи из Библии, псалмы и проч. На пятом или шестом году жизни ребенка обычно начиналось школьное обучение, которое считалось обязательным для всех. Школы в обилии существовали во всей Палестине. Предание приписывает введение школ во всяком городе и обязательного обучения в них детей выше шести лет раввину Иешуа, сыну Гамлы. Было множество школ в Иерусалиме, но они были и в каждом городе. Считалось, по преданию, даже незаконным жить там, где не было школы. Говорили, что город без школы заслуживает или разрушения или отлучения.

 

Итак, с шестилетнего возраста ребенок выходил из под исключительного влияния родителей и поступал в школу, где давалось образование, по духу и направлению составлявшее продолжение домашнего воспитания и обучения.

 

В такой простой, своеобразной обстановке жизни и воспитания родилась и выросла будущая Матерь Божия, «похвала всей вселенной». Видно, что для душевного развития и воспитания этой величайшей из дочерей человеческих нужны были именно такие житейские условия. Действительно, условия эти во многом были лучше тех, в которых растут наши дети. Простотой своей обстановка, в которой протекало младенчество Пресвятой Девы, напоминала нашу деревенскую жизнь тех мест, где она еще не начала настраиваться на городской лад. Такая обстановка наиболее зарождает в человеке смирение, это первое украшение христианина. А оно наиболее отличало Пресвятую Деву и наиболее угодно было хотевшему вселится в Нее Богу. «Он призрел на смирение» (Лк. 1:48) Ее.

Примечания

 

[1] Неверность жены наказывалась смертью.

[12] Притч. 31:13-24.

[3] Исх. 12:44; 1 Цар. 9:7-8; Притч. 17:2; Быт. 15:1.

[4] Йелед — новорожденное дитя (Ис. 9:6), йонек— младенец (Ис. 9:8), олэль — дитя, начинающее требовать другой пищи, кроме груди матери (Плач 4:4), гамуль -отнятый от груди (Ис. 28:9), таф — дитя, цепляющееся за свою мать (Иер. 40:7), элэм — дитя, становящееся сильным, наар— юноша, буквально «тот, кто пользуется свободой», и бахур — взрослое дитя (Эдершейм, т. I., стр. 380).

[5] Талмуд (букв, с евр. учение) — это изложение раввинских правил жизни и веры. Начало его восходит ко временам вскоре после Ездры (IV в. до Р.Х.). Эти правила жизни сначала развивались, сохранялись и устно передавались путем предания, а впоследствии (окончательно около V — VI вв. по Р.Х.) были изложены письменно.

 

 

История праздника

Хотя Рождество (nativitas) Пресвятой Богородицы можно, со св. Андреем Критским, назвать «началом праздников», но по времени появления своего в Церкви этот праздник едва не последний из двунадесятых.

 

Вообще Богородичные праздники должны были появиться позднее Господских. Правда, первое упоминание о празднике Рождества Пресвятой Богородицы мы встречаем в V в. на Востоке в словах Прокла, патриарха Константинопольского (439-446 гг.), а на Западе — в сакраментарии (требнике) папы Геласия (492-496 гг.). Но эти свидетельства не имеют полной достоверности: подлинность слов Прокла оспаривается, а древнейшие списки сакраментария Геласия — значительно позднее этого папы (не ранее VIII в.). В недавно открытом сирийском месяцеслове 412 г. не упоминается не только о празднике Рождества Богородицы, но и ни об одном из Богородичных праздников (из Господских — только о Рождестве Христовом и Крещении). Под 8 сентября здесь стоит память: «пресвитер Фавст и Аммоний и 20 других мучеников».

 

Праздник возник, по-видимому, первоначально в греческой Церкви и очень скоро после этого появился в Риме, отсюда и оттуда распространяясь на дочерние Церкви. Знаменательно, что праздник есть не только у иаковитов, но и у несториан («Рождество Владычицы Марии»), и также 8 сентября (только в некоторых древних коптских месяцесловах 26 апреля) [1]; это может быть признаком того, что праздник появился в Восточной Церкви до отделения от нее этих еретиков, веке в V.

 

Для св. Андрея Критско-Иерусалимского (+ ок. 712 г.), составившего на этот праздник два слова и канон, это уже праздник большой торжественности. В каноне он доказывает, что в этот день должна «ликовствовать вся тварь» (п. 1), «веселиться небо и радоваться земля» (п. 4), «дерзать и играть безчадныя и неплоды» (п. 6). Возможно, что св. Андрей хотел уравнять этот праздник с другими Богородичными праздниками. Но нужно прочесть этот полный умиления и духовного восторга канон, чтобы убедиться, что и для христианина VII в. (когда жил и действовал Андрей, умерший в начале VIII в.) Рождество Пресвятой Богородицы было праздником, в который радостно трепетало его сердце и самые высокие чувствования переполняли его душу. Вдохновиться на такие песни, как нынешний второй канон на Рождество Богородицы, мог только человек, воспитанный в чествовании этого дня и, вероятно, слышавший в этот день восторженные песни прежних творцов. Помечен праздник в Иерусалимском канонаре VII в., по грузинской версии, — с видными отличиями от других дней [2]. Праздник поименован в праздничном Евангелии, подаренном Синайскому монастырю императором Феодосием III (715-717 гг.), писанном золотыми буквами и содержащем в себе чтения, очевидно, лишь на важнейшие праздники церковного года (в нем есть чтения лишь на 21 день в году, — кроме нынешних двунадесятых праздников, которые поименованы здесь все, исключая недели Ваий, может быть, случайно не упомянутой, еще на 1 сентября, 24 декабря, 5 января, 7 февраля, 9 марта, 23 апреля, 8 и 10 мая, 29 июня).

 

Из западных месяцесловов праздник впервые упоминается в римском псевдо-Иеронимовом мартирологе VII в., в статутах епископа реймского Sonnatius’a 614-631 гг. (в числе 13 дней года, в которые запрещаются публичные дела) и в английском мартирологе Беды (+ 735 г.) [3]. Св. папа Сергий (687-701 гг.), по свидетельству Анастасия Библиотекаря (IX в.), установил на этот праздник литанию (крестный ход) от церкви св. Марии до св. Адриана [4]. В правилах св. Бонифатия (VIII в.) этот праздник поименован в числе заслуживающих особенного народного чествования (sabbatizandae a populis cum singulari devotione). Карл Лысый в одной грамоте (о разделе монастырских угодий) упоминает об этом празднике. В одном английском Понтификале (архиерейском служебнике) VIII в. есть епископские благословения на этот праздник [5].

 

Но на западе и в VII-IX вв. праздник не имел общего распространения. Нет этого праздника в календарях Готико-Галликанском VII-VIII вв., Люксейском (Luxoviensis) VII в., в перечне праздников, даваемом актами Майнцского собора 813 г., в календарях Толедском X в. и древних мозарабских (испанских), в которых всех есть Успение [6]. Литургисты XVII в. утверждали даже, что на западе его впервые ввел еп. Шартрский Фульберт (+ 1028 г.) [7]; должно быть, он только содействовал широкому распространению праздника в северной Франции; ему принадлежат и древнейшие на латинском языке две проповеди на этот праздник, в которых последний характеризуется как недавний [8].

 

Так нескоро получив общее распространение на западе, рассматриваемый праздник еще медленнее достигал там торжественности в чествовании. В древнейшем календаре Корбейского монастыря VIII-IX вв. под 8 сентября: «память (natale) св. Адриана и Рождество Св. Марии»; в несколько позднейших памятниках назначается одна литургия Рождеству Богородицы, другая св. Адриану; в других — две первому и одна второму; в еще позднейших св. Адриану только ранняя литургия; в еще позднейших для св. Адриана только поминание (commemoratio). О Бруно, епископе Hidesheimensis, в одной хронике под 1155 г. замечается: «этот наидостопочтеннейший прелат (praesul) с любовью к Богу пылал самым горячим благоговением и к Его славнейшей родительнице Деве Марии и, что только мог, усердно делал для Ее почитания, между прочим, один из всех установив в своей епархии празднование октавы (восьмидневного попразднства) Рождества Ее, что и святая мать Церковь впоследствии переняла». Торжественное совершение праздника завел в своей епархии и en. Autissiodensis Гвидон (+ 1270 г.). Папа Иннокентий IV на Лионском соборе 1245 г. сделал октаву этого праздника обязательной для всей западной Церкви, а папа Григорий XI (1370-1378 гг.) установил для праздника вигилию с постом, для которой назначил и особую службу литургии [9].

 

На западе же, должно быть, около этого времени найдено объяснение для даты праздника 8 сентября: по словам Durandus’a (+ 1296 г.), один благочестивый человек несколько лет подряд в ночь под это число слышал с неба праздничное пение ангелов; на вопрос его о причине этого ему было открыто, что ангелы веселятся, так как в эту ночь родилась Дева Мария; узнав об этом, папа тотчас распорядился, чтобы, по примеру небожителей, и на земле праздновалось рождение Святой Девы [10].

* * *

 

С самого возникновения праздника Рождества Пресвятой Богородицы должны были появляться в честь его церковные песни. Но в нынешней нашей службе праздника едва ли сохранились какие-либо песни в честь праздника от V-VII вв. В богослужебных рукописях с практикой даже VII-VIII вв. (например, в некоторых грузинских рукописях) все песни в честь великих праздников не нынешние.

 

От преп. Романа Сладкопевца VI в., составившего многие из нынешних кондаков в честь двунадесятых праздников, не дошло кондака на Рождество Пресвятой Богородицы. Из нынешних песнопений праздника разве только тропарь «Рождество Твое, Богородице Дево» принадлежит этим древним временам — V-VII векам, судя по тому, что это же песнопение имеется и в римо-католической службе, и что это едва не единственный случай совпадения богослужебных песней в Православной Церкви и Римской.

 

Зато VIII и IX века были временем, когда появился целый ряд церковных песен в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Лишь менее половины их входит в настоящую нашу службу праздника и предпразднства. Большинство же этих песнопений было принято в церковную службу древними уставами, но потом вышло из употребления. В нынешнюю службу праздника входят песни следующих песнописцев: св. Андрея Критского (+ ок. 712 г.) — второй канон праздника; св. Иоанна Дамаскина (+ ок. 780 г.) — первый канон; Германа, патр. Константинопольского (+ 740 г.) — стихиры на стиховне; Анатолия, должно быть, еп. Солунского IX в. — некоторые стихиры на литии; Стефана и Сергия Святоградцев, т.е. иноков Саввина монастыря близ св. Града (Иерусалима) IX в. — стихиры на «Господи, воззвах» и некоторые на литии и на стиховне; Иосифа Песнописца (+ 886 г.) — канон на предпразднство. Произведения следующих песнописцев были в богослужебном употреблении по старым уставам, в частности, по уставу Константинопольского Евергетидского монастыря, но нынешним уставом не приняты: имп. Льва VI (+ 916 г.) — канон гл. 4 «Отверзу уста моя» (по Евергетидскому уставу на «паннихиде» [11] праздника) и другой канон с таким же ирмосом (по тому же уставу на «паннихиде» 11 сентября; Георгия, должно быть, еп. Никомидийского IX в. — канон гл. 4 «Отверзу уста моя» (по тому же уставу на утрени в предпразднство), канон гл. 4 «Тристаты крепкия» на «паннихиде» 10 сентября. Тот же Евергетидский устав назначает один раз (на «паннихиде» 9 сентября) канон гл. 4 «Воспою Тебе, Господи Боже мой» Иоанна [12], должно быть, Дамаскина. Замечательно, что св. Косма Маюмский не оставил на этот праздник канона; из двунадесятых праздников он не оставил канонов еще на Пасху, Вознесение, Благовещение и Введение.

 

Сохранившиеся памятники не позволяют ничего сказать о том, какую службу и в каком составе, с какими песнопениями и чтениями имел праздник Рождества Пресвятой Богородицы до VII в. Но от VII в. уже дошел до нас памятник, дающий указания относительно этой службы. Это так называемый «Иерусалимский канонарь», т.е. устав богослужения, точнее, указатель чтений за богослужением в Иерусалимской Церкви, в грузинском переводе. Под 8 сентября здесь читаем: «Рождество Богородицы. Тропарь гл. 1: Рождество Твое, Богородице Дево. Прокимен гл. 1: Освятил есть селение Свое»; стих: «Бог нам прибежище и сила». Далее указаны чтения: 1-е Прем. Сол. 8:2-4 (под именем Притчей); 2-е Ис. 11:1 и д.; далее чтение (без нумерации): Евр. 8:7-9,10. Аллилуиа, гл. 8: «Слыши дщи». Евангелие Лк. 11:27-32. На умовение рук, гл. 1 «Рождество Твое, Пречистая Дево» [13]. Здесь, очевидно, дан устав только для литургии; в более великие праздники в этом памятнике дан устав и для вечерни и для утрени; вероятно, вечерня и утреня в этот праздник не имела видных отличий от будничных. На литургии мы видим здесь еще ветхозаветные чтения и особую для каждого праздника песнь, должно быть, заменяющую «херувимскую» — тропарь «на умовение рук». Замечательно, что Евангелие начинается со слов: «Бысть же егда глаголаше сия...», т.е. с конца нынешнего Евангелия. Дальнейший по древности памятник, дающий указания о службе на этот праздник — это так называемый «Синайский канонарь», т.е. такого же характера указатель для какой-то церкви (может быть, Константинопольской), найденной при Евангелии в Синайском монастыре и восходящий к IX в. Здесь указан прокимен вечерний: «Преславная глаголашася о тебе, граде Божий», стих: «Любит Господь врата Сионя». Паремии, тропарь, апостол, Евангелие и причастен уже нынешние [14].

 

О составе службы на Рождество Пресвятой Богородицы по дальнейшим древним уставам известно лишь с XI века, когда служба эта получила вид очень близкий к нынешнему. Мы укажем здесь только те немногие отличия, которые имеет эта служба в известных нам древних рукописях по сравнению с нынешним уставом.

 

Так, в рукописи грузинского перевода устава («Синаксарь» Афоно-Иверского монастыря XI в.) на вечерне под этот праздник особый прокимен: «Освятил есть селение Свое Вышний»; стих: «Бог нам прибежище...»; литии по этому уставу на вечерне не было; на стиховне — по-видимому нынешние стихиры с «Господи, воззвах» (на «Господи, воззвах» стихиры не указаны, как и в другие великие праздники); тропарь — нынешний, но глас для него указан 1-й; на утрени вместо обычной кафисмы псалмы «Отрыгну сердце мое», «Бог нам прибежище и сила», «Помяни, Господи, Давида» (44-й, 45-й и 131-й); на литургии антифоны «Благо есть» (по-видимому — обычные антифоны будничные) с припевами: 1-й «Молитвами Богородицы», 2-й и 3-й «Спаси ны, Сыне Божий, рождейся от Девы, поющия Ти: аллилуиа» [15].

 

В уставе Константинопольского Евергетидского монастыря с практикой XI в. по рукописи XII в. служба Рождества Пресвятой Богородицы имеет следующие отличия от нынешней. На вечерне на «Господи, воззвах» положены только три первые нынешние стихиры 1 и 2 по трижды, 3-я дважды; литии на вечерне по этому уставу не было; на стиховне стихи: 1) «Помяни Господи Давида» до «обещася Богу Иаковлю»; 2) «Клятся Господь Давиду истиною» до «от плода чрева твоего посажду на престоле» и только две первые стихиры стиховны нынешние, третья же «Всечестное Твое рождество» ныне на вечерне последняя; а 4-я — «Днесь неплодная врата» — ныне на «Господи, воззвах» 4-я. Тропарь — 1 гласа. На утрени первая кафисма была очередная, а вторая особая, подходящая к празднику, а именно 6-я «Господи, да не яростию Твоею обличиши мене». Седален по 1-й кафисме тот, что ныне по 2-й; по 2-й тот, что ныне по 3 песни канона, а по полиелее — тот что ныне по 1-й кафисме. Каноны: 1-й ирмосы по дважды, тропари на 4, 2-й на 6 (об ирмосах не сказано), следовательно, всего на 12 (ныне на 16); по 3 песни канона седален тот, что ныне 1-й по полиелее; по 9-й песни ексапостиларий: «Свят Господь...» (тот же положен и в другие, преимущественно средние, праздники) и «если (угодно), то другой, подобен «Жены услышите», «Радуются концы». На хвалитех стихиры на 6, но только 2 (должно быть, нынешние первые две), слава и ныне нынешняя 6-я на «Господи, воззвах» «Днесь неплодная Анна». На литургии особые блаженны праздника гл. 8 «Помяни нас» — тропарь, троичен и богородичен. На службе праздника по этому уставу положены были следующие чтения «из похвальной книги Богородицы»: на паннихиде слово 1-е Иоанна Дамаскина, которому начало: «Придите все народы»; на утрени по 1 и 2 кафисме 2-е и 3-е слово Иоанна Дамаскина, которым начала: «Если измеряется земля пядию» и «Иные и другие предметы праздников»; по полиелее слово Андрея Критского: «Начало праздников — нынешнее торжество»; по 3-й песни канона «историческое слово в Метафрасте св. Иакова» [16] (ныне из этих чтений на вечерне 2-е слово Иоанна Дамаскина, но оно названо словом Андрея Критского; по 2-й кафисме — 1-е слово Дамаскина, по полиелее слово Григория иеромонаха, по 1-й кафисме указано неопределенно: «чтение праздника»).

 

Как видим, служба по этому уставу разнится от нашей нынешней главным образом только отсутствием некоторых стихир (например, на литии), другим распорядком стихир и седальнов и более сокращенным пением канона. Устав Евергетидского монастыря важен в истории богослужения как памятник той богослужебной практики, которая представляла собой нечто среднее между так называемым Студийским и Иерусалимским уставами. Более близок Евергетидский Типикон к Студийскому уставу, и именно в том древнем его виде, о каком нам не дают представления сохранившиеся его полные списки, так как все эти списки не ранее XII-XIII вв. и очень близки уже к Иерусалимскому (ныне действующему) уставу, гораздо ближе к последнему, чем Евергетидский устав [17].

 

По этим спискам Студийского устава, которые все представляют собой славяно-русскую редакцию этого устава века XII-ХШ, служба рассматриваемого праздника имеет следующие особенности по сравнению с нынешней. На «Господи, воззвах» стихиры на 6 нынешние 3 первые; литии на вечерне по этому уставу не было; стихиры на стиховне 1-я нынешняя, 2-я — нынешняя 3-я, 3-я — нынешняя 4-я на «Господи, воззвах»; Слава и ныне, гл. 2 подобен «Доме Евфрафов» [18], какая — не указано, может быть, нынешняя стиховна с малой вечерни; тропарь гл. 1. На утрени после Евангелия прокимен «В нощех воздежите руки ваша», который и в другие праздники пелся после утреннего Евангелия. Каноны пелись так: в 1-м каноне в 1, 3, 4 и 6 песнях ирмосы по единожды, а стихи по дважды; в 5 же 7, 8 и 9 песнях и ирмос, и стихи по дважды (это потому, что в первых песнях было по 3 стиха, а в последних по 2); во 2-м каноне ирмос и стихи по единожды: все стихи выходили на 12; по 9 песни «Свят Господь Бог». На хвалитех нынешние 3 стихиры по дважды, слава и ныне: первая из них. На утрени по этому уставу полагались всегда и стиховные стихиры: в этот праздник стиховны утрени гл. 2 подобен «Доме Евфрафов» (какие — не указано), слава и ныне: «едину от тех». На литургии «уставленные псалмы (изобразительные) и поют на блаженных каноны 2-го гласа 3 и 5 песни с ирмосом» [19].

 

По древнейшим спискам ныне действующего Иерусалимского устава служба Рождества Пресвятой Богородицы представляет только следующие незначительные отличия от теперешнего (печатного) Типикона. На «Господи, воззвах» повторяются две первые стихиры. Из канонов 2-й одни рукописи указывают петь на 6, и только тропари (без ирмоса); другие (славянские) замечают о нем: «говорим ирмос его и тропари по единожды, занеже множайшии суть». Ексапостиларий праздника дважды, или не указывается какой, или указывается тот, что ныне у греков, см. ниже. (Не указываются, впрочем, точно и седальны, так что неизвестно, нынешние ли разумеются). На литургии на блаженных песни только из первого канона) [20].

 

Наконец, есть небольшие разности с нынешним нашим уставом в службе этого праздника в современном уставе греческом и старообрядческом. И с первым разностей больше, хотя и они самые незначительные. Так, по греческой Минее, из стихир на «Господи, воззвах» удвояются первые две. Седальны 1-й по полиелее и по 3 песни канона стоят один на месте другого, а второго седальна по полиелее нет. 1-й канон с ирмосом на 8, 2-й канон тропари на 6. По 6-й песни кондак и икос, краткий синаксарий праздника со стихами перед ним [21]. Нет припевов к 9-й песни. Наших ексапостилариев нет, а вместо них один (трижды), упоминаемый древними уставами, подобен «Жены услышите» [22]: «Радуются концы вселенныя днесь в рождестве Твоем, Дево Богородительнице Мария и неискусобрачная Невесто, в немже и прозябших Тя горестное разреши неплодия поношение, и праматере Евы юже в рождении клятву» [23].

 

По греческому константинопольскому уставу (для приходских церквей) служба имеет следующие особенности по сравнению с нашей. На «Господи, воззвах» стихиры на 6; литии на вечерне нет; лития перед утреней, которая совершается отдельно от вечерни, как и в другие великие праздники, при пении тропаря; на утрени псалтирь (кафисмы) и полиелей Богородицы «Отрыгну сердце мое»; по 3 песни канона ипакои (так назван седален). На литургии антифоны, составленные из стихов нашего избранного псалма к величанию, именно из стихов: 1, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 11 (см. ниже) с присоединением между 7 и 8 стихами: «Тамо возращу рог Давидови, уготовах светильник» (Пс. 131:17) и между 9 и 11 стихами: «Зде вселюся, яко изволих и» (Пс. 131:14). Припев к 1 антифону: «Молитвами Богородицы...»; ко 2-му: «Спаси нас, Сыне Божий, во святых дивен...»; к 3-му — тропарь; на входе: «Приидите поклонимся... во святых дивен сый» [24].

 

По старообрядческому уставу, на «Господи, воззвах» удваиваются стихиры 2 и 3; по Евангелии стихира гл. 6 «Днесь неплодная врата»; на 9-й песни нет припевов; по 9-й песни катавасия «Таин еси» и вместо Достойно ирмос «Чужде матерем», светилен праздника трижды (очевидно, тот же, что в греческой Минее) [25].

 

Представленная история службы в честь рассматриваемого праздника ясно дает видеть, с какой осторожной медлительностью и осмотрительностью составлялась эта служба. Авторами ее были святые подвижники и исповедники VIII-IX веков, и это, равно как высокие художественные достоинства их произведений, были причиной того, что их песнопениям уступили место в службе более ранние, и, несомненно, более простые и безыскусственные произведения этого рода V-VII веков. Целый ряд знаменитых песнописцев впоследствии нес плоды своего вдохновения этому празднику, все больше и больше, очевидно, привлекавшему к себе благоговение и почитание христианского мира, но Церковь, однако, явилась настолько строгой ценительницей, что не допустила в богослужебное употребление этих произведений, найдя их ниже тех. Знаменательна и та заботливость, с какой церковный устав на протяжении столетий своего формирования и развития переставлял одни песнопения на место других — со стиховных на «Господи, воззвах», с междопесней канона на кафисмы и полиелей; — как он колебался даже в таких маловажных, по-видимому, вопросах, как такие: где какую стихиру повторить, на сколько петь каноны, петь ли ирмосы второго канона. Все это ручается за то, что так составленная церковная служба настоящего праздника действительно является строго выдержанным во всех частях художественным целым.

Примечания

 

[1] Толковый Типикон I, стр. 300-462.

[2] Кекелидзе К, прот. Иерусалимский канонарь VII в. (грузинская версия). Тифлис, 1913, стр. 128.

[3] Сергий, архиеп. Полный месяцеслов востока. Владимир, 1901, т. II, стр. 275. Kellner. Heortologie. Freib., 1901, p. 146.

[4] Migne. Patrologias. 1. 128, 897-898. Nilles N. Kalendarium manuale utriusque ecclesiae. Oenip., 1896, I, 272.

[5] Martene. De antiquis ecclesiae ritibus. Antv., 1737, III, 211.

[6] Kellner H. Heortologie, 146; Alt. H. Das Kirchenjahr. Berl., 1860,61.

[7] ThomassinL. Truitu des festes. Paris, 1683, 409.

[8] Migne. Patrologia, s. 1.141, 320 и др. Kellner. Heortologie, 146.

[9] Martene E. De antiquis ecclesiae ritibus. Antv., 1735, III, 591-IV 382-383.

[10] Alt. Kirchenjahr, 61.

[11] Паннихида — особая служба, по этому уставу предшествовавшая утрени, по составу близкая к нынешней так называемой пасхальной полунощнице перед пасхальной заутреней).

[12] Дмитриевский А. Описание литургических рукописей. Киев, 1895, стр. 262-269.

[13] Кекелидзе К., прот. Иерусалимский канонарь, стр. 128-129.

[14] Антонин, архим. Синайский канонарь. Киев, 1874, стр. 9.

[15] Кекелидзе К., прот. Литургические грузинские памятники. Тифлис, 1908, стр. 230-231.

[16] Дмитриевский А. Описание литургических рукописей, стр.263-265.

[17] Памятниками древнейшего вида, какой имел Студийский устав, могут служить списки Типикона для некоторых итальянских и сицилийских греческих монастырей. Но эти Типиконы, с переходом итальянских греков в унию, испытали некоторое латинское влияние. Таков, например, устав Криптоферратского, или Гроттаферратского монастыря близ Рима. Служба на Рождество Пресвятой Богородицы по списку этого устава от 1300 г. имеет следующие особенности. На утрени полагаются особые антифоны праздника; после утрени вместо 1 часа тропарь праздника трижды; а «1-й час поем по одиночке» (в кельях). Но особенно замечательна в этом уставе указанная на 8 сентября лития перед литургией, должно быть, положенная и в другие великие праздники, указываемая и нынешним уставом в день Сретения, Благовещения и в неделю Ваий. Чин этой литии из сохранившихся памятников только здесь дается с такой подробностью и носит на себе следы очень древней практики (хотя возможно влияние здесь по местам ритуала римской литании). Вот чин этой литии. После удара во все колокола в 3-м часу собираются все в церковь, игумен облачается в игуменскую одежду и в плубион, какой хочет, пресвитеры же в священную одежду. Поют 3 и 6 час и блаженны праздника; после блаженн и отпуста диакон: «Благослови, владыко»; священник: «Благословенно Царство»; после великой ектений — тропарь; священники берут св. реликвии, диаконы — кресты, и иподиаконы — кадильницы, чтецы — светильники и один монах, одетый в плубион, несет икону св. Богородицы, и исходят по чину в церковь Капитолия, где «говорят отпустительный (тропарь) св. отец и богородичен», и ектения «Помилуй нас Боже». Начинают кондак праздника и при пении его обходят храм, оканчивая его в притворе. Игумен или недельный начинает: «К Богородице прилежно», народ отвечает, говоря по стиху тропарь до конца. Диакон, войдя в церковь, говорит: «Радуйся, двере Божия»; все входят за ним, поя этот тропарь. Ставят святыни, которые несли, на середине, им совершает поклонение игумен, а за ним все по чину. Игумен входит в ризницу и снимает белую одежду, недельный с диаконом и иподиаконом входят в алтарь; а остальные клирики в своих облачениях становятся на клиросы. Когда диакон начинает малое стояние (ектения?) на 1-й антифон, начинают хоры 1-й антифон, затем 2-й по обычаю; на 3-м антифоне начинается «Приидите возрадуемся» на глас (т.е. 3-й антифон «Приидите возрадуемся» поется на глас тропаря, а не на обычный глас, как в будни) отпустительного тропаря праздника, и выходит недельный с диаконом, иподиаконом и чтецами со светильниками до упомянутой ризницы и вместе творят вход, при пении хорами «Приидите поклонимся». По совершении входа и вступления игумена с недельным в алтарь, певцы поют кондак праздника. По окончании кондака и поклонения святыням, екклисиарх с другими священниками с благоговением берут святыни и относят в алтарь; тогда игумен или недельный: «Яко свят еси Боже» и народ — трисвятое» (Дмитриевский А. Описание литург. рукоп. 899-901).

[18] Стихиры «Доме Евфрафов» — стихиры предпразднства Рождества Христова 24 декабря, если оно приходится на воскресенье. Эти стихиры ныне служат подобными для большинства стиховных стихир во все предпразднства и попразднства. Напев их особенно художественный и величественный.

[19] Рукопись Московской Синодальной библиотеки № 330-380, л. 71-72.

[20] Рукописи греч. Моск. Румянц. музея № 491-35, л. 24 об. — 25 об. Синод, библ. №№ 381 л. 44-45. Слав. Синод, библ. №678-686, л. 48.

[21] Вот он в русском переводе:

 

«Всех воистину, Анна, превосходишь матерей,

Мать, когда твоя рождается Дочь.

Извела на свет Богоматерь в восьмой день

Анна из царского колена.

Из царского колена производила (Богородица) род, из которого и Ее отец Иоаким. Он приносил и двойные дары Богу, как боголюбец и богатый, но терпел поношение за бездетность. С устремленным на это сердцем, он на горе, а Анна, его супруга, в саду со слезами на глазах умоляли Бога, Который и даровал им плод чрева святой, Пресвятую Богородицу. А чтобы мы имели сведения, с другой стороны, и об Анне, передам достоверное. Двадцать третьим от рода Давида и Соломона является Матфан, который женился на Марии из Иудина колена и родил Иакова, отца Иосифа-плотника, и трех дочерей: Марию, Сови и Анну; Мария рождает Саломию; Сови рождает Елисавету; Анна же рождает Богородицу, так что Богородица была внучкой Матфана и Марии, а Елисавета и Саломия племянницами Анны и двоюродными сестрами Богородицы. Ее молитвами, Христе Боже, помилуй нас».

[22] Так начинается ексапостиларий в неделю жен мироносиц, и он нередко служит подобном для праздничных ексапостилариев.

[23] Антология, Сентябрь (на греч. языке).

[24] Типикон, Венеция 1881, стр. 13-15.

[25] Око церковное, л. 131-132 (66).

 

 

Значение праздника

Вековое событие. Такими двумя словами прежде всего и ближе всего следует определить значение, которое имело рождение на земли Богоматери. Вековое в том смысле, что оно подготовлялось веками, и в том, что влияние его не прекратится во все последующие века. Могут возразить, что это имеет силу собственно о Рождестве Христовом и разве только отраженно, косвенно приложимо и к празднуемому событию. Конечно, эти два события стоят в тесной связи. Но нельзя сказать, что перед славой первого блекнет сияние второго. И Церковь христианская не даром нашла и в сокровищницах своего духа много, что могла она посвятить именно этому событию, принесла ему дань совершенно особого благоговения и поклонения установлением в честь его одного из величайших своих праздников.

 

Праздник этот вводит мысль христианина в совершенно особый круг идей, благоговейных размышлений и созерцаний, которые, как ни соприкасаются иногда с навеваемыми Рождеством Христовым, но представляют из себя мысли другого порядка. Вследствие этого и праздник этот в его службе овеян своим особым настроением.

 

Мысль наша здесь приковывается к женщине-дитяти, «Богоотроковице», как выражаются церковные песни, к божественной Деве, появление Которой в мире готовилось Промыслом веками и поколениями, «предопределенной от родов древних». И если мир действительно и ждал своего будущего Спасителя и имел наперед о Нем, хотя некоторое, представление, то подле этого богосиянного образа не могла не вырисовываться, хотя бы и в более неясных очертаниях, Женщина, которая имела родить «Желанного». «Так как Приснодева Мария имела быть приятелищем Божества, то изначала и свыше прорекли о Ней божественные пророки, — одни образами, другие словами. Были и среди патриархов и праведных такие, которые в гаданиях предызобразили Ее» [1].

 

Путем длинного ряда поколений Промысел Божий подготовлял для себя на земле этот сосуд Божества. «Преблагословенная Мария, происходя по прямой линии от Авраама и Давида, в числе своих предков считает ветхозаветных патриархов, много первосвященников, правителей, вождей и царей иудейских. Таким образом, если достойные уважения доблести, душевные свойства и заслуги усвояются и доставляют в миру уважение имени их потомков; то вера, кротость, мужество, терпение и другие добродетели рода Авраамова и Давидова в самом рождении благодатной Девы Марии украсили Ее имя» [2].

 

Само собой понятно, что и самое рождение Пресвятой Девы не могло не быть исключительным, необычайным делом Промысла Божия.

 

«Если для устроения скинии завета никому на земле не дозволено составить начертание, но образец ее показан Моисею Самим Богом на горе Синайской (Исх. 25:40), то сколь высокими свойствами, каким благолепием непорочности и святости преукрасил Дух Святой единственную Деву, Которую Отец Небесный предназначил в Матерь Единородного Сына Своего! Если пророк Иеремия был освящен Богом, прежде чем настали матерние болезни его рождения (Иер. 1:5), а о Предтече Господнем Иоанне было предсказано, что он от чрева материя исполнится Духом Святым (Лк. 1:15), то какими благодатными дарами не была преисполнена Пресвятая Дева еще во утробе святой и праведной Анны, матери Своей» [3].

 

Произойдя в такое время и при таких условиях, когда по законам природы, по естественному ходу вещей рождение уже не могло быть, рождество Пресвятой Богородицы было непосредственным чудесным действием Самого Бога и должно было иметь все высокие качества дела Божия, дела Самого Творца мира! И до этого рождения мир знал несколько подобных рождений, и всякий раз плодом их были исключительные по святости и величию личности (Исаак, Сампсон, Самуил, Иоанн Предтеча). Теперь подобное рождение дало еще высший плод. Пресвятая. Дева Мария «несмотря на то, что много и прежде было таких матерей, которые зачинали в неплодстве, имела жребий превосходнейший перед всеми. Хотя те и были супругами патриархов и, по справедливости, удостоились подобного чудодействия, т.е. разрешения от уз своего неплодства, и даже сделались праматерями этой священной Отроковицы, но сродство их с чудом божественного домостроительства было весьма неблизкое и отдаленное» [4]. Это же рождение подготовляло собой еще более чудесное, обусловливало его. «Одно случилось прежде, другое после; и первое было прообразом второго. Нужно было, чтобы Тот, через Кого все и в Ком все, как Господь природы, показал на праматери Своей чудо, соделав Ее из бесплодной матерью, а также в матери изменил законы природы, соделав Деву Матерью и сохраняя знамения девства».

 

В настоящем событии, таким образом, начиналось то чудное, ужасающее ум дело Божие на земле, которое можно назвать кратко одним словом «спасение», а точнее «боговоплощение». От сухого, бесплодного корня Иессеева Бог Сам выращивал стебель, который имел дать цвет — Христа. Уже начиналось то приближение, прикосновение Творца к твари, которое имело завершиться полным явлением Его в мире; начиналось примирение Бога с человеком; полагалось основание тому уничтожению проклятия, тяготевшего над Адамом и Евой, которое имело совершиться через искупление. А вместе с тем на землю стало спускаться благословение Божие. Благодать начинала плодородить. Повеяли первые ветры спасения, и земля со всей тварью не могла если не ощутить полной радости спасения, то, по крайней мере, не предощутить этой святой и великой радости.

 

Вот тот основной фон, на котором выступает для нас празднуемое событие и на котором оно искусно представлено службой праздника. Но восхищенному взору созерцателя на этом фоне с особой яркостью видны и некоторые отрадные частности. Во всей пленительности своей праведности выступает при созерцании этого события праведная чета богоотцов Иоакима и Анны. Ведь это чудесное, облагодетельствовавшее весь мир рождение было наградой им за праведность, следовательно, некоторым образом вызвано этой праведностью. «Непорочно поживши для Бога, родили счастье всех», говорит церковная песнь. Великое рождение было плодом их целомудрия, и неудивительно, что плодом таким явилось уже полное девство. И с «того времени целомудренное девство, а вместе с ним чистота и непорочность получили как бы особые права гражданства на земле, начали «в мире», как выражаются церковные песни, «жительствовати».

 

Кроме праведной жизни, чистоты и непорочности., еще одно в Иоакиме и Анне было причиной такого великого дара им от Бога, «достойно-божественного дара». Это — их горячая молитва и неуклонная надежда на Бога. Вот где молитва, и надежда на Бога доказали всю силу свою, показали, чего они могут достигнуть, что получить от Бога. Более чем когда-либо, Бог здесь выступил как «ненадеющихся Надежда».

Примечания:

 

[1] Григория инока и пресвитера (иеромонаха) Слово на всечестное рождество пресв. Влад. нашея Богордицы. Великие Четьи-Минеи, собр. всеросс. митроп. Макарием, изд. Археогр. комм. СПб, 1868, сент. 1-13, стр. 410.

[2] Анатолий, еп. Могил. и Мстисл. Слово «Рождество Пресв. Богородицы», изд. Моск. Синод, типогр. М., 1916, стр. 56.

[3] Там же, стр. 36-37.

[4] Св. Андрея Критского Слово на Рождество Пресв. Богородицы. Смирнов И. Церковная проповедь на двунадесятые праздники. Слова, беседы и поучения свв. отцов и учителей Церкви. Киев, 1901, стр. 637-638.