Постмодернистская религиозно-философская библиотека

Соколов И. И. Преподобный Феодор Студит.

Символ, 1987, декабрь, с. 73-125

ПРЕПОДОБНЫЙ Феодор получил наименование Студита по имени знаменитого в Византии Студийского монастыря. Этот монастырь был ему всецело обязан своим образцовым бла¬гоустройством и исключительным процветанием, своим историче¬ским значением для монашества и выдающимися заслугами для всей Православной Церкви. Феодор Студит принадлежал к числу наиболее замечательных деятелей православия в VIII и IX веках. В ту эпоху течение исторических событий в православной Визан¬тии выдвинуло на поле обсуждения и практического решения ряд жгучих принципиальных вопросов, которые самым тесным образом переплетались с существенными сторонами церковной жизни и в своем дальнейшем движении неизбежно должны были так или иначе влиять на судьбу византийско-восточной ортодоксии. Преподобный Феодор Студит был, можно сказать, единственным борцом за православие и самым выдающимся защитником Церкви и ее установлений в критический период церковно-исторической жизни, самым страстным и убежденным вдохновителем современного общества в делании добра и правды, лучезарный свет которых стал меркнуть под напором иконоборческих идей и открытого попирания евангельских за¬поведей и церковных канонов, самоотверженным организатором византийского-восточного монастырского строя, клонившегося к упадку и разрушению под воздействием политическо-вольно- думного, светско-либерального иконоборства. Своею разнообраз¬ною и весьма плодотворною церковно-общественною деятель¬ностью этот святой Отец дал содержание целой исторической эпохе (в VIII—IX веках), обозрение которой в некоторых деталях вызывает глубокий научный интерес.

Юность преподобного Феодора

Преподобный Феодор Студит родился в 759 году в Константино¬поле, в богатой и знатной семье. Его отец Фотин занимал долж¬ность царского казначея при дворе византийского императора Константина V Копронима (740—775), находился в родстве и дружбе со многими членами столичной аристократии и пользо¬вался общим уважением за добросовестное исполнение обязаннос¬тей, за просвещенность и твердость религиозных убеждений. Мать преподобного Феодора, Феоктиста, также происходившая из видной византийской фамилии и бывшая сестрой известного византийского подвижника Платона, игумена обители Символов на вифино-мизийской (в Малой Азии) горе Олимпе, отличалась выдающимися моральными качествами. В своей семье Феоктиста пользовалась большим авторитетом и оказала в высшей степени благотворное влияние на старшего своего сына Феодора.

До семилетнего возраста преподобный Феодор воспитывался в семье под руководством своих родителей. Затем он был передан для обучения учителю элементарной грамоты, от которого с лю¬бовью и воспринял вступительные и начальные сведения. Когда Феодор несколько вырос и приобрел большее разумение, то приступил к изучению наук «внешнего» образования. Он изучил греческую грамматику, очень скоро обратился к чтению поэм и по¬знакомился с риторикой. Дальнейшее его образование состояло в изучении догматики и философии, в частности этики, метафи¬зики, диалектики и теории доказательств. Завершением его образования было трудолюбивое изучение Священного Писания и творений святых Отцов Церкви. Таким образом, преподобный Феодор получил блестящее образование, как литературное и фи¬лософское, так и богословское, * закончил полную систему современного византийского обучения. Несомненно, только его дарования и придворное звание его отца дали ему возможность с успехом пройти полный цикл современных словесных, фило¬софских и богословских наук, ибо воздвигнутая (753) императором Константином Копронимом иконоборческая смута нанесла сильный удар византийскому просвещению, особенно богослов¬скому, вызвав изгнание из столицы главных его руководителей, монахов, и разрушение наиболее крепких его очагов — византий¬ских монастырей. История не сохранила имен дидаскалов препо¬добного Феодора, но они принадлежали к строгим ревнителям православной веры и внушили своему ученику всецелую предан¬ность святой Церкви.

Преподобный Феодор получил и прекрасное моральное воспита¬ние. Его отличительными чертами были скромность, серьезность и забота о своем нравственном преуспеянии. Устремляясь мыслию в горняя, он придавал речам и всему прочему второсте¬пенное значение, а все свои помыслы обратил на приобретение добродетелей: развивал в себе целомудрие и мужество, благоразу¬мие и правдивость, кротость и воздержание. Он часто посещал храмы для присутствования за богослужением, изнурял свою плоть постом, бодрствованием и трудами, восстановлял крепость своей души всенощным бдением, усердно читал и изучал жития святых подвижников.

Между тем Византийская Церковь переживала смутную эпоху иконоборства. Представители нак называемого политическо- вольнодумного иконоборства, исходя из ложного принципиально¬го воззрения, будто Церковь своим учением о царстве небесном, будущей блаженной жизни и нравственном совершенстве тор¬мозит прогресс государства и парализует рост его культурной деятельности, воздвигли гонение на монахов — носителей аскетических идеалов святости — и стали поносить идеалы хрис¬тианского церковного самосознания, призывать к освобождению человеческой плоти. Стремясь удалить из глаз и сознания народа его небесных защитников и покровителей, они воздвигли жестокое гонение на иконы.

Типичным представителем светского-вольнодумного, или поли-тического, иконоборства был император Константин Копроним. Молодость преподобного Феодора совпала с годами злейшей иконоборческой деятельности Константина Копронима, по тре-бованию которого из храмов удалялись святые иконы, мощи и ре-лигиозные реликвии, уничтожались фресковые и рельефные изоб-ражения, православным запрещалось поклоняться иконам, под страхом жестокого наказания. Одновременно было воздвигнуто кровавое гонение против византийских монахов — горячих и убеж-денных защитников иконопочитания, монастыри закрывались и разорялись, монастырские имущества подвергались конфиска¬ции. Преподобный Феодор был непосредственным свидетелем систематической и продолжительной борьбы Константина Копро- нима с представителями византийской ортодоксии, и на его юную душу кровавые и жестокия гонения, обрушившиеся на монахов, произвели неизгладимое впечатление. Бедствия византийских монахов-иконопочитателей несколько ослабели в царствование Льва IV Хозара (775—780), который хотя и унаследовал иконо¬борческое мировоззрение своего отца Константина Копронима, но по самому свойству своего непостоянного характера не мог про¬водить это мировоззрение в жизнь и осуществлять его в государ¬ственной политике с прежней настойчивостью и последователь¬ностью. В судьбе православия наступила благоприятная пора лишь с утверждением во власти супруги Льва IV императрицы Ирины, которая за малолетством своего сына Константина IV была в 781 году объявлена правительницей государства. Ревност¬ная почитательница икон и монашеского чина, императрица Ирина круто изменила политику своего предшественника, удалила иконоборческую партию от управления государственными и цер¬ковными делами и постепенно подготовила торжество правосла¬вия, завершившееся Седьмым Вселенским Собором (787).

К этому времени и в судьбе преподобного Феодора произошла большая перемена. Еще во вторую половину царствования Льва IV Хозара, когда в преследовании монахов наступило непро-должительное затишье, в Константинополь прибыл с вифино- мизийского Олимпа игумен Платон — дядя Феодора со стороны матери, знаменитый византийский подвижник, ревностный поборник иконопочитания, пользовавшийся в Византии громад¬ным нравственным авторитетом. Ближайшая задача его пребыва¬ния в Константинополе состояла в защите православия и низло¬жении иконоборческой ереси. Но, будучи передовым носителем и выразителем византийских иноческих идеалов, Платон оказывал неотразимое моральное воздействие на окружавшую среду и был красноречивым проповедником и апологетом монаше¬ского любомудрия. В результате он весьма многих расположил к монашеской жизни. Во главе новых приверженцев иноческого любомудрия оказались квестор Фотин, его жена Феоктиста, три сына — Феодор, Иосиф и Евфимий и дочь (имя ее нам неизвестно). В 781 году Фотин роздал свое имущество и деньги бедным, даровал свободу своим рабам, отказался от придворной долж¬ности и удалился со всем семейством из Константинополя в Вифи- нию, чтобы начать здесь новую жизнь. Вместе со всеми охотно расстался с миром и преподобный Феодор.

Преподобному Феодору было двадцать два года, когда он ре¬шился посвятить себя на служение Богу в монашеском чине. Несо¬мненно, этот факт совершился под воздействием различных причин. В основе их нужно поставить внутреннее аскетическое самоопределение великого подвижника, с детства пламеневшего любовью к небесной жизни. Много содействовал аскетическому настроению Феодора и игумен Платон, но его проповедь о тлен¬ности земных благ пала уже на готовую почву и лишь ускорила решение вопроса о жизненном пути. Наконец, господствовавшая в Византии духовная атмосфера, насыщенная монашескими идеями и традициями, неудержимо влекла византийцев, без различия звания и состояния, в монастыри и скиты и создавала вполне благоприятные условия и для личного почина, и для коллективного решения в пользу аскетического принципа.

Местом первоначальных аскетических подвигов преподобного Феодора было родовое имение Фотина — Воскитион, расположен¬ное в пределах вифино-мизийской горы Олимпа, по соседству с местностью Саккудион, близ города Прусы. Здесь преподобный Феодор и водворился вместе с игуменом Платоном, своим отцом и братьями, а мать его Феоктиста с сестрой и родственницами поселилась в особой келье на европейском берегу Босфора. В Вос- китионе была устроена обитель, названная Саккудионской и под-чиненная власти игумена Платона. Спустя немного после водворе¬ния в обители преподобный Феодор был облечен игуменом Плато¬ном в «полное вооружение святой схимы». Вслед за тем молодой инок предался аскетическим подвигам. В основу их он положил послушание, смирение и исповедание пред отцом своим Платоном всех своих помыслов и по руководству этих принципов построил всю свою жизнь. Одновременно преподобный Феодор обогащал себя новыми богословскими познаниями и тщательно изучал книги Священного Писания и творения Отцов Церкви. С особою любовью и усердием он изучал творения святого Василия Великого, преимущественно аскетические его труды, которыми и старался руководиться в своей личной подвижнической жизни. Постепенно совершенствуясь в добродетели, преподобный Фео¬дор стал выделяться из среды других подвижников Саккудиона и мало-помалу сделался как бы законом для них. Игумен Платон вскоре заметил выдающийся ум, редкое смиренномудрие и силу аскетического духа молодого инока и сделал его своим помощни¬ком в управлении делами обители. При содействии Феодора в Сак- кудионе был введен общежительный монастырский Устав. Руково¬дясь в своей личной подвижнической жизни правилами Василия Великого, преподобный Феодор неодобрительно относился к тем из своих сподвижников, которые уклонялись от принципов киновии — послушания и нестяжательности. По воззрению препо¬добного Феодора, тем лицам, которые были проникнуты мир¬скими интересами и не хотели всецело отрешиться от любви к миру и его прелестям, совсем не следовало связывать себя иноческими обетами и заключаться в монастырское уединение. Для монахов предосудительно и самое малое уклонение от правил святого Василия. Между тем некоторые из монахов Саккудиона занимались торговыми делами, приобретали домашний скот и да¬же рабов. Для преподобного Феодора такая стяжательность представлялась громадным препятствием на пути иноков к небу. Надлежало с корнем вырвать из монастырской жизни это зло. Поэтому Феодор отправился к игумену Платону; он указал ему на неизлечимую болезнь многих и горячо убеждал немедленно уничтожить «нововведение», возникшее из-за неверия и любви к миру. Игумен Платон одобрил ревность преподобного Феодора, который с пламенным воодушевлением поспешил испол¬нить свой преобразовательный почин. Рабам, жившим в Саккуди- оне, были вручены отпускные грамоты; животные и излишние стяжания были отданы бедным. Не всем обитателям Саккудион- ской киновии было приятно установленное преподобным Феодо¬ром монашеское благочиние, так что в обители раздавались и зло¬словия против него, но вскоре его распоряжение было признано не человеческим, а божественным, жизнь монахов получила правильное киновиальное устройство и Саккудионский монастырь сделался очагом высоких созерцательных подвигов. Наконец, когда Платон отправился в Никею для участия на Седьмом Вселенском Соборе (787), то временное управление Саккудион- скою обителью он вверил преподобному Феодору, более других иноков компетентному в этом деле.

Вскоре преподобный Феодор был посвящен в сан пресвитера. Почин в этом деле принадлежал игумену Платону. Кроме сообра¬жений морального характера, игумен Платон в акте рукоположе¬ния Феодора в сан иерея руководился также мотивами дисципли¬нарно-административного свойства: братство Саккудионского монастыря постепенно умножалось, его дела возрастали и расши¬рялись, а вместе с тем увеличивались и труды игумена Платона, объединявшего в своей власти все функции многотрудного монас¬тырского предстоятельства. Поэтому он стал нуждаться в помо¬щи для успешного управления Саккудионом. Священство препо¬добного Феодора стало не только достойною наградой за его аске¬тические доблести, но и свидетельством его дисциплинарных пол¬номочий. Когда игумен Платон сообщил ему о священстве, то преподобный Феодор стал уклоняться от этой высокой чести. Чувства страха и скорби волновали его при одной мысли о пас¬тырстве, поэтому он на первых порах ответил своему отцу полным отказом и решительным сопротивлением. А затем иноче¬ское послушание, покорность воле игумена, смирение и постоянно присущая преподобному Феодору идея о Божественном Промыс¬ле заставили его отказаться от противодействия и подчиниться намерению игумена Платона. В конце 789 года преподобный Феодор отправился вместе с игуменом Платоном в Византию.

Константинопольский Патриарх Тарасий «с великою ра¬достью» приветствовал желание преподобного Феодора принять священство. Эта радость будет вполне понятна, если иметь в виду, во-первых, личные доблести преподобного Феодора и, во-вторых, его отношение к иконоборству, о чем Патриарх Тарасий мог узнать от игумена Платона — участника Седьмого Вселенского Собора. Известно, что в составе византийского духо¬венства того времени было немало лиц, разделявших иконоборче¬ские воззрения. В связи с существованием иконоборческой партии в иерархии возник вопрос и о направлении высшей церковной политики в Византии, то или иное колебание которой должно было отразиться и на всем положении Византийской Церкви. Следовательно, для Византийской Патриархии в высшей степени было важно усилить партию иконопочитателей и дать церковно¬общественной жизни в Византии течение, согласное с постановле¬ниями Седьмого Вселенского Собора. Преподобный Феодор, ученик авторитетного участника этого Собора — игумена Плато¬на, являлся весьма желательным для православной партии членом, поэтому Патриарх и принял его, как «вожделенное сокро-вище». Он возложил на него свою святительскую руку и совершил над ним таинство священства.

Принятие священного сана стало для преподобного Феодора могучим стимулом в деле нравственного совершенства. И он всецело посвятил себя подвигам созерцания.

Между тем братство Саккудионского монастыря возросло до ста человек. Игумен Платон, достигший уже почтенного возраста, был утомлен трудами предстоятельства и желал передать управ¬ление обителью другому деятелю. Самым достойным его преем¬ником мог быть только преподобный Феодор. На него и обратил свой взор игумен Платон.

В 794 году игумен Платон опасно заболел. Предчувствуя свою кончину, он устроил собор всех своих духовных сынов, сказал им о своей серьезной болезни, дал несколько наставлений относи¬тельно монастырской жизни и просил избрать нового предстояте¬ля священной обители. Совещания братства были непродолжи¬тельны. Иноки как бы в один голос назвали своим игуменом великого Феодора. Тогда Платон вызвал его на средину собрания, словами и знаками дал ему понять, что болезнь его, Платона, смертельна, указал и на единогласное его избрание в игуменство всем священным собранием братьев во Христе, отметил, что в этом выразились общее их желание и воля, и этими доводами старался склонить его к принятию власти. Поставленный в за¬труднение, с одной стороны, болезнью духовного отца своего Платона, а с другой — уставным избранием его по голосу всего Саккудионского братства с игуменом во главе, преподобный Феодор наконец согласился подчиниться общему единогласному и единодушному решению и, вопреки своей воле, принял игумен¬скую власть. Но сознание своего недостоинства, страх за свою немощь и трепет за предстоящую ответственность были присущи преподобному Феодору в течение всего его игуменства сперва в Саккудионе, потом в Студийском монастыре и составляли характерный мотив его огласительных поучений. Любопытно, однако, отметить, что избрание преподобного Феодора в игумен¬ское звание произошло соответственно господствовавшему в Ви¬зантии порядку избрания настоятелей: вопрос был решен на собрании всего монастырского братства. Этой чести преподоб¬ный Феодор был удостоен на тридцать пятом году своей жизни, после тринадцатилетнего пребывания в монастыре.

Оказавшись во главе Саккудионского монастыря, преподобный Феодор энергично приступил к его благоустройству во всех отношениях. С особенною любовью и рвением он занялся поуче¬нием и руководительством монастырского братства в деле религиозно-нравственного совершенства. Все иноки монастыря обязаны были открывать игумену свои помыслы, исповедывать пред ним свои чувства и стремления и указывать препятствия на пути внутреннего их роста. На этой почве преподобный Феодор и проявлял свою мудрость и опытность духовного врача, причем в зависимости от фактических потребностей он предлагал или частные, или общие наставления. Свои наставления, предназна¬ченные для всех монахов, преподобный Феодор предлагал в осо¬бых катехизических поучениях, которые он произносил три раза в неделю. Одновременно преподобный Феодор учил всех своею личною жизнью, исполненною по-прежнему многих добродетелей и являвшеюся весьма убедительным образцом для подражания. Так, словом и делом, святой Феодор возводил Саккудионское братство на высоту морального совершенства и постепенно подготовил к великой борьбе за Евангелие, Церковь и каноны, в которую этому братству, во главе с игуменом, пришлось вступить во второй год пребывания святого Феодора в звании предстоятеля Саккудионской обители.

Михианские споры в Византии и участие в них преподобного Феодора

В конце 794 года Византия была смущена странными известиями, распространившимися из царского дворца. Молодой византий¬ский император Константин VI, благополучно живший в браке со своей супругой Марией в течение семи лет, задумал развестись с ней и жениться на ее фрейлине Феодоте. За императрицей Марией не было никакой вины, которая могла бы послужить для императора законным основанием к формальному разводу, тем не менее Константин VI настойчиво стремился к осуществлению своего желания. Под тем предлогом, что императрица Мария будто бы злоумышляла на жизнь своего супруга, император в ян¬варе 795 года сделал распоряжение о насильственном ее заключе¬нии в одном из византийских монастырей. Вслед затем Констан¬тин VI возбудил пред Константинопольским Патриархом Тарасием дело о формальном разводе с Марией и о разрешении ему повенчаться с Феодотой. Но для Патриарха Тарасия были вполне ясны тайные мотивы беззаконного поступка василевса. Патриарх отказался подчиниться его решению и предпочел скорее перенести тяжелые наказания и даже смерть, чем исполнить его волю о заключении брака с Феодотой. Увещания Тарасия не достиг¬ли цели: император Константин VI по-прежнему настаивал на вторичном браке и в гневе заявил ему, что восстановит в Церкви иконоборческую смуту и вновь воздвигнет гонения на иконы, если Патриарх не подчинится его воле. Но и эта угроза оказалась напрасной, так как Патриарх опять отказал императору в цер¬ковном благословении его брака. При таких условиях император Константин VI обратился к помощи рядового византийского духовенства. Его единомышленником в этом деле оказался эконом великой константинопольской церкви — Святой Софии — иеромо¬нах Иосиф, который, вопреки распоряжению Патриарха Тарасия, но по воле василевса и совершил его брак с Феодотой четвертого сентября 796 года в придворном храме святого Маманта.

Незаконный брак императора Константина VI вызвал большие волнения в Византии. Ведь этот брак представлял тягчайшее и не-навистное прелюбодеяние. Будучи явлением беззаконным по существу, факт был весьма соблазнителен в зависимости от его главного виновника. Известно, какое высокое, исключительное положение занимал император Византии — помазанник Божий, наместник Бога на земле, епистимонарх Церкви, ее эдик и дефен- сор, то есть попечитель, защитник и покровитель, обязанный в точности хранить церковные законы, уставы и каноны, служить для всех подданных примером благочестия и истинной христиан¬ской жизни. И вот, эдик и епистимонарх Церкви нанес ей тяжкий удар своим явно беззаконным и преступным браком. Вскоре же обнаружились и гибельные следствия этого поступка, который «открыл путь к худшему не только в столице, но и в других городах, даже в отдаленнейших странах». Правители областей, начальники городов и частные лица, следуя примеру василевса и находя в нем оправдание для своих действий, безбоязненно стали совершать нечестия и изгонять своих жен.

Что касается византийского духовенства — высшего и низшего, монашества и вообще лучших современных представителей под-линного церковного самосознания, то в их оценке прелюбодейного поступка императора Константина не было полного согласия и единства. В воззрениях византийского духовенства и общества на этот факт ясно определились два направления, одно — толерантное, другое — ригористическое. В основе этих направле¬ний лежали два принципа, составлявшие характерную особен¬ность церковно-общественной жизни в Византии. Один принцип выражался в «икономии» и состоял в снисходительной оценке человеческих поступков, в приспособлении к текущим обстоятель¬ствам во имя высшего церковного блага, в послаблении или вре¬менном прекращении действия некоторых точнейших церковных законов и канонов для достижения каких-либо высших целей. Другой же принцип — «акривия» — требовал строгого и точного соблюдения всех церковных законов и канонов при всех условиях церковно-общественной жизни, независимо от времени и места, применительно к лицам всякого общественного положения, даже к императорам, без всякой аккомодации к обстоятельствам личного или социального свойства, помимо всяких соображений высшего или исключительного порядка, со всеобщим обязатель¬ством исполнять церковные правила, уставы и постановления во всей их полноте, правильности и неповрежденности. Принципы «икономии» и «акривии» получили фактическое применение и в оценке византийским обществом михианского, или прелюбо¬дейного, поступка императора Константина VI, поделив его на две партии — умеренную и строгую, или политиков и зилотов.

Во главе умеренной партии оказался Константинопольский Патриарх Тарасий, около которого сгруппировались преимущест-венно византийские иерархи, придворное и белое духовенство, высшее светское общество Византии, имевшее связи при царском дворе. Отношение этой партии ко вторичному браку императора вполне отчетливо определилось в церковной политике ее руково¬дителя Патриарха Тарасия. Бесспорно, этот Патриарх принципи¬ально осуждал поступок василевса, признавал его с канонической точки зрения беззаконным, считал царя нарушителем церковных правил, заслуживающим отлучения от церковного общения. Однако дальше этого теоретического осуждения Тарасий не шел, встречая в принципе икономии, которым он руководился, пре¬пятствие к фактическому принятию против царя мер, согласных со всею строгостью канонов. Дело в том, что время не позволяло Тарасию действовать по своему личному желанию, а напротив, обязывало его мудро применяться к обстоятельствам. Немного ослабив строгость церковных правил, Патриарх этим удержал обезумевшего императора от большего зла, так как в противном случае Константин VI грозил сделаться врагом божественных икон и опять воздвигнуть в Церкви лютое гонение на иконопочи- тателей. Мир в Церкви и спокойствие ее верных чад и были тем высшим благом, ради которого Патриарх Тарасий допустил в де¬ле императора Константина VI временное прекращение акривии канонов и, руководясь икономией, не подвергал наказанию ни василевса, ни совершителя прелюбодейного брака эконома Иосифа, хранил полное молчание относительно преступного факта и вообще избегал обострять отношения между царским двором и Вселенской Патриархией. Политике Патриарха Тарасия следовали и все многочисленные по составу и разнообразные по общественному положению сторонники спасительной икономии.

Совершенно иное отношение к незаконному браку императора было со стороны преподобного Феодора вместе с Платоном и всем братством Саккудионского монастыря. Прелюбодеяние царя вызвало у святого отца глубокую скорбь по поводу его нрав¬ственного падения, негодование на виновника зла, сожаление относительно всех последователей василевса в деле, заслуживаю¬щем одного порицания. Преподобный Феодор опасался, что зло быстро разольется из царского дворца по всей Византии, произведет гибельные последствия в области религиозно-нрав¬ственных отношений и надолго укоренятся в жизни византийского общества. Опасность тем более была велика, что не встречала противодействия со стороны церковной власти, а власть граждан¬ская, в лице императора и начальников областей, даже покрови¬тельствовала беззаконию. При таких условиях вполне возможно было радикальное извращение нравственных понятий и превраще¬ние беззакония в закон. И вот, преподобный Феодор, среди господствовавшего равнодушия к злу и послабления беззаконию, выступает с горячим и мощным протестом против неканониче¬ского брака Константина VI. Подвергнув василевса публичному обличению за прелюбодеяние, он вслед за тем объявил себя и свой монастырь вне церковного общения с императором, его последо¬вателями и сторонниками, приказав всем инокам Саккудиона признавать василевса изверженным. Иначе сказать, с точки зрения и действия преподобного Феодора император Константин призна¬вался таким тяжким грешником пред судом Божественной правды, что всякое церковное общение с ним есть оскорбление этой правды; поэтому все иноки Саккудиона обязаны были, следуя повелению своего игумена, избегать всяких с ним сноше¬ний. Но это «извержение» императора не было каноническим его отлучением или анафематствованием, так как преподобный Феодор сам не имел права совершать его. Далее, Феодор, по его собственным словам, сохранил любовь к василевсу, поминал его на божественной литургии и молился о нем наедине и общенарод¬но. В то же время и с Церковью преподобный Феодор находился в общении, хотя и порицал Патриарха Тарасия и его сторонников за безмолвное отношение к прелюбодеянию царя и настаивал на лишении пресвитера Иосифа сана за совершение незаконного бра¬ка. Следовательно, мероприятие преподобного Феодора на первых порах носило частный характер и являлось лишь выражением его личного нравственного самосознания, совершенно не миривше¬гося с крупным общественным злом, виновником и распространи¬телем которого был сам василевс. А так как преподобный Феодор был игуменом Саккудиона, общежительного монастыря, отличав¬шегося точным исполнением принципов киновии и строгою нравственною жизнью, то, по руководству иноческого послуша¬ния и в силу тесного духовного единения братства с настоятелем, его полными единомышленниками в оценке прелюбодейного брака императора оказались и все саккудионские подвижники во главе с первым своим игуменом и общим отцом Платоном.

Хотя Саккудионский монастырь находился вдали от Констан-тинополя, близ уединенной иноческой горы Олимпа вифино- мизийского, тем не менее голос преподобного Феодора, раздав¬шийся среди почти всеобщего равнодушия и апатии против явного беззакония, быстро достиг Византии и произвел здесь сильное впечатление. К нему прислушивались царь и Патриарх, придвор¬ные византийские чины и иерархи, простой народ, духовенство и монашество.

Рядом с преподобным Феодором стоял маститый византийский аскет авва Платон — пламенный защитник иконопочитания, устроитель высокой созерцательной иноческой жизни, отец и учи¬тель целого сонма подвижников, строгий блюститель церковных правил, готовый ради божественной правды потерпеть всякие невзгоды и лишения. Около своих руководителей сосредоточилось целое братство Саккудионской обители, которое было всецело проникнуто воззрениями своих игуменов, одушевлено их чувства¬ми и готовностью на самопожертвование ради Евангелия, Церкви и канонов. Таким образом, Саккудион в протесте против прелюбо¬дейного брака императора Константина VI представлял крепко и дружно сплоченную моральную силу, грозную своей предан¬ностью церковной акривии, неспособную ни на какие уступки, сделки и послабления в борьбе за свои идеалы, явившуюся на поле духовной брани с единственною целью дать торжество правде и закону над злом и беззаконием.

Когда император Константин узнал о действиях преподобного Феодора и монахов Саккудиона, то пришел в большой гнев. Однако император не решился на первых порах предпринять по отношению к нему строгие меры, так как понимал, что преподобный занимал первенство между всеми и пользовался исключительною и выдающеюся славою среди монахов; кроме того, он опасался окончательно восстановить против себя знаме¬нитых мужей и оказаться вне всякого общения с ними. Диплома¬тический такт подсказывал василевсу, что предварительно следует действовать кротостью, прибегнуть к лести для склонения на свою сторону противников его второго брака. Император рассчи¬тывал на успешность таких мер и потому, что Феодота, на кото¬рой он вторично повенчался, была двоюродной сестрой препо¬добного Феодора: предполагалось, что святой отец по чувству родства изменит свое отношение к незаконному браку царя и из противника икономии превратится в убежденного ее защитника. Но все тактические расчеты и приемы императора разбились о не¬преклонную стойкость преподобного Феодора на началах акри¬вии и о его преданность Евангелию и Церкви. Ни лесть, к которой прибегли угодливые царедворцы, ни золото, которое было посла¬но в Саккудион, ни путешествие самого императора в Прусу под предлогом пользования местными теплыми водами, в дейст¬вительности же для беседы и примирения с преподобным Феодором, не принесли василевсу никакой пользы: лесть и золото были с презрением отвергнуты святым отцом, а пребывание василевса близ Саккудиона осталось в монастыре незамеченным, так что ни преподобный Феодор, ни монахи не только не вступали с царем в беседу, но и не оказали ему никакого почтения и даже приветствия. Тогда царь предпринял против Феодора и его сподвижников ряд жестоких мер.

Возвратившись из Прусы в Константинополь, царь, пылая гневом и местью, послал в Саккудион начальника придворной стражи Вардана и стратега Иоанна с повелением подвергнуть пре¬подобного Феодора бичеванию. Приказание василевса было исполнено с большой жестокостью, причем истязанию ремнями были подвергнуты святой Феодор и трое из первенствующих иноков обители. Вслед за тем был произведен и разгром Саккуди- онской обители: преподобный Феодор и десять почетнейших монахов были взяты под стражу и отправлены в ссылку в Фесса¬лоники (в марте 796 года), где и были заключены в тюрьму в от¬дельных помещениях, дабы между ними не было никаких сноше¬ний: престарелый авва Платон отверг всякое примирение со сто-ронниками икономии и также был удален из Саккудиона и заклю¬чен в столичной обители святого Сергия с запрещением всякого общения с внешним миром; наконец, и рядовые саккудионские иноки, оставшиеся верными своим игуменам, частью были изгна¬ны из обители, частью подвергнуты тем или другим наказаниям, причем император приказал никого из них не принимать в другие византийские монастыри, если бы они вследствие разгрома Саккудиона пожелали искать себе в них пристанище в период тяжких испытаний и лишений за правду.

Итак, внешняя физическая сила восторжествовала: противники царственного преступника были наказаны и заключены, их единомышленники рассеяны и унижены, незаконный брак царя остался в силе... Казалось, для императора Константина наступила тихая и мирная жизнь в сознании своего могущества и победы, а для преподобного Феодора, аввы Платона и их учеников наступало время страданий, лишений и покорности пред виновником их бедствий — византийским василевсом. Однако, по свидетельству древних биографов Феодора, он с душевной радостью переносил постигшие его бедствия, так как всегда желал этого ради Христа. «Не со слезами и скорбию мы переносим кажу¬щееся изгнание, — писал Феодор своему духовному отцу Плато¬ну, — но радуемся и веселимся по поводу того, что мы, хотя и не¬достойны неба и земли, удостоились вместе с тобою потерпеть это изгнание за Господню заповедь».

Итак, брак императора Константина VI с Феодотой представ¬лял грубое нарушение божественных заповедей и церковных кано¬нов. Но, по учению преподобного Феодора, и заповеди, и каноны необходимо всем и всегда соблюдать во всей их точности и непри¬косновенности. В этом отношении Феодор вполне разделял воззрение святого Василия Великого, который учил, что «должно неопустительно соблюдать все преданное Господом в Евангелии и чрез апостолов». По его дополнительному разъяснению, отнюдь не должно принимать ничего противного заповеди или извращающего заповедь, хотя бы за это обещали жизнь или угрожали смертью. Ни нашей Церкви, ни другой, полагал святой отец, непозволительно делать что-либо вопреки постановленным законам и канонам, так как в противном случае тщетно будет Евангелие, напрасны каноны и каждый во время своего епископст¬ва, если ему и окружающим будет позволено действовать по личному усмотрению, будет новым евангелистом, другим апосто¬лом, иным законоположником. Но нет! Мы имеем заповедь апостола о том, что если кто-либо станет учить или повелит нам делать паче, еже мы признали, паче, еже в правилах Соборов Все¬ленских и поместных, того мы не должны принимать и не должны считать в числе святых; тот, напротив, анафема да будет (Поел, к галатам, гл. 1, ст. 8).

Далее, заповеди евангельские неизменны и всегда остаются одними и теми же независимо от времени и дел человеческих; в противном же случае придется допустить, что и Бог изменяем и превратен, и Евангелие безразлично в отношении к спасению и погибели людей, но это нелепо. А с другой стороны, и в бо¬жественных законах и правилах, которыми руководится всякий благочестивый, нельзя ничего прибавить или убавить. Ведь правила запечатлены Духом Святым и их определением решается все относящееся ко спасению людей. Говорить о канонах и о Еван¬гелии Христовом — одно и то же. Таким образом, церковные каноны в области религиозно-нравственной жизни имеют, по воззрению Феодора Студита, существенное значение. Их необхо¬димо соблюдать в совершенной точности, подобно догматам, так как и они распространяют свет истины. Само православие требует принимать и твердо содержать священные и канонические постановления Соборов Вселенских и поместных, поэтому не совсем точно соблюдает слово истины тот, кто полагает, что содержит правую веру, но не руководится божественными канона¬ми. Словом, соблюдение священного порядка невозможно без точного исполнения церковных правил. Далее, точное соблюдение канонов обязательно для всех членов Церкви, независимо от их общественного положения, звания и состояния. В одном из писем к Византийскому Патриарху Никифору преподобный Феодор говорит, что люди нуждаются в той или иной власти, но в то же время управляются и руководствуются авторитетом священных и божественных канонов. Значит, могущество канонов должно быть сильнее власти и Патриарха, который также обязан им подчиняться. Достоинство канонов возвышается и над царскою властью. «Законы Божии господствуют над всеми», — говорит святой Феодор в письме к монаху Симеону; поэтому нельзя опра- дывать прелюбодеяние Константина VI тем, что он — царь, а равным образом — беззаконно делать постановления о том, что божественные каноны не простираются на царей. В частности, по поводу мнения своих противников, будто в отношении к царям не следует обращать внимания даже на евангельские законы, преподобный Феодор пишет: «Вот другие предтечи антихриста! Как же сказано: „Закон един да будет11 (Исход, гл. 12, ст. 49); „Суд жесточайший преимущим“ (Кн. премудрости Соломоной, гл. 6, ст. 5); „Лица Бог человеча не приемлет1* (Поел, к галатам, гл. 2, ст. 6)? И кто законодатель для царя? Затем, если по начальнику бывает и подчиненный, то евангельские законы не будут относиться и к подчиненным. А если эти законы относятся к царю, то касают¬ся и подчиненных, чтобы, подчиняясь одному закону и законода¬телю, они были покорны и спокойны. Если же к царю законы не относятся, а к ним относятся, то одно из двух — или царь есть Бог, так как только Божество не подлежит закону, или будет безначалие и возмущение». Таким образом, по воззрению свято¬го Феодора Студита, принцип икономии, то есть приспособление к обстоятельствам, послабление к лицам и снисхождение к челове¬ческим слабостям, не должен иметь никакого практического значе¬ния. Икономия невозможна и по самому существу, так как заповеди Господни неизменны, а церковные каноны имеют в виду духовное благо и спасение верующих. Поэтому второй брак импе¬ратора Константина VI невозможно оправдывать икономией, так как он был совершен вопреки и заповедям, и канонам, нанес ущерб благу Православной Церкви и спасению ее истинных членов. Да и как можно определить надлежащие границы икономии и степень ее применения? Ведь сторонники этого принципа, провозгласив брак прелюбодеев Константина и Феодоты спаси-тельным приспособлением к обстоятельствам, объявили не иное что, как изменяемость Божиих заповедей, утверждая, что они иногда изменяются, а иногда действуют неизменно — в некото¬рые времена и при некоторых человеческих обстоятельствах, например в отношении к беззаконию императоров. Но отсюда лишь следует, что Бог изменяем и превратен, Евангелие и каноны безразличны в отношении к спасению и погибели людей. А затем, икономия бывает ли в отношении ко всем людям и при нарушении всякой заповеди и канона, или только применительно к неко¬торым лицам и при особом нарушении заповеди? И где критерий для того, чтобы в отношении к одним людям и в известных случаях икономия применялась, а в других случаях и относительно иных лиц она не имела фактического значения? Потом, кто именно правоспособен в оценке положительных данных для ико¬номии? одни ли только иерархи или и священники? путем собор¬ного рассмотрения или частным образом для каждого отдельного случая? Далее, если икономия может быть применяема только в отношении к царям, то она имеет значение для одного прелю-бодеяния или и для всякого их беззакония? И как в отношении царей заповеди Божии теряют свою силу: совершенно ли, так что прекращается и царствование василевса, или же закон этого васи¬левса сохраняет свое значение до тех пор, пока не воцарится его преемник? Все эти недоумения обесценивают значение икономии и приводят преподобного Феодора к заключению, что факти¬ческое применение этого принципа невозможно в отношении к та¬ким поступкам, которые представляют открытое попрание запо¬ведей евангельских и грубое нарушение церковных канонов. В част¬ности, икономия совершенно неприложима к прелюбодеянию ца¬ря Константина VI, которое не только было беззаконием по существу, но и принесло большой вред религиозно-нравственной жизни византийцев, вызвав подражания ему со стороны многих лиц и внеся смуту в область церковно-общественных отношений. Однако преподобный Феодор не был абсолютным противником икономии, но допускал ее в законных границах и по примеру святых Отцов, которые также пользовались в надлежащее время икономическим снисхождением, то избавляя себя от искушений, то щадя более слабых и склонных ко злу, то предусмотрительно делая уступку в малом, чтобы спустя некоторое время достигнуть желаемой цели. В частности, икономия в михианском вопросе, вызванном второбрачием Константина VI, допускалась преподоб¬ным Феодором в том, что он имел сношения с Патриархами Тара- сием и Никифором по делу об извержении из сана эконома Иосифа, тогда как принцип акривии евангельских заповедей и цер¬ковных канонов, проводимый во всей строгости, обязывал свято¬го Отца избегать всякого общения с этими Патриархами, как не запретившими Иосифа в священнослужении за повенчание неза-конного брака; Феодор Студит сначала и порвал всякие сношения с Патриархами, а потом, подражая святым Отцам, нашел возможным допустить уступку и возобновил с Патриархами пере¬говоры о низложении Иосифа. Следовательно, икономия святого Феодора касалась не существа михии, которая навсегда осталась в его представлении преступной и не заслуживающей снисхожде¬ния, а одного из последствий этого беззакония, и притом с целью дать торжество акривии заповедей и канонов путем достойного наказания одного из посредствующих виновников прелюбодеяния царя и оскорбления Церкви. Преподобный Феодор допустил снис¬хождение, но с тем, чтобы еще крепче утвердить в практике Визан¬тийской Церкви и в жизни византийского общества авторитет церковных канонов и величие евангельских заповедей. Поэтому его икономия совсем не была похожа на соответствующий принцип тех из его противников, которые покрыли полным снисхождением явное преступление царя, оскорбили Церковь и ее Основателя Господа Иисуса Христа, ниспровергли Евангелие, упразднили церковные каноны, содействовали торжеству зла в области религиозно-нравственных отношений и нанесли удар священному порядку, обеспечивавшему мир и спасение членов Православной Церкви. Но зло, несмотря на все снисхождение и приспособление икономистов, не утратило своей разрушительной природы, поэтому преподобный Феодор вполне справедливо бичевал и без¬законие царя, и недостойное сотрудничество его преступных клев¬ретов.

Защищая принцип точного и общеобязательного соблюдения евангельских заповедей и церковных канонов, преподобный Фео¬дор Студит вместе с тем стремился обеспечить внутреннюю свободу действий иерархии и внешнюю независимость Церкви от государства. Иначе сказать, частный вопрос о михии императора Константина VI имел в представлении святого Феодора принци¬пиальное значение и сводился к центральному в Византии вопросу о взаимных отношениях Церкви и государства.

В самом деле, император Константин развелся с первой супру¬гой Марией и повенчался со второй супругой Феодотой без положительного разрешения Константинопольского Патриарха Тарасия. Последний не только не одобрил «преступного союза» царя, но и отказался венчать его с Феодотой. И после, когда брак был совершен без его разрешения экономом Иосифом, Патриарх Тарасий продолжал считать его несогласным со священными правилами и беззаконным. Но, руководясь икономией и имея в ви¬ду мир и благосостояние Церкви Византийской, он не проявил активной роли в спорах о михии царя и остался, так сказать, безмолвным обличителем преступного с его стороны нарушения Евангелия и канонов. Во всяком случае, василевс, женившись на Феодоте вопреки воле предстоятеля Церкви, нарушил его автори¬тет, вторгся в пределы его полномочий, унизил достоинство его власти. Царь в этом случае явился судьею в области церковно¬религиозных отношений, по самой природе своей чуждых власти царской, гражданской, мирской. Ведь речь здесь шла, как препо¬добный Феодор разъяснил по другому поводу, не о мирских и плот¬ских предметах, судить о которых имеет власть царь и мирской суд, но о божественных и небесных, ведение которых вверено пред-ставителям власти церковной, которым сам Господь Иисус Христос сказал: «Еже аще свяжете на земли, будет связано на небесех, и еже аще разрешите на земли, будет разрешено на небесех» (Еванг. от Матфея, гл. 16, ст. 19). Господь сказал это апостолам, а в лице их и преемникам их власти и служения — святейшим Пат¬риархам Римскому, Константинопольскому, Александрийскому,

Антиохийскому и Иерусалимскому. «Это — пятиглавая власть Церкви». Им принадлежит суд о божественных предметах. А дело царей и правителей — помогать Патриархам, подтверждать их определения, сообщая им санкцию гражданских законов, и при¬мирять разногласия, касающиеся плоти и мира. Ничего другого касательно божественных предметов им Богом не дано, и если будет сделано, то не устоит. Между тем император Констан¬тин VI провозгласил себя судьею в деле церковно-религиозного порядка, поставил себя выше евангельских заповедей и церков¬ных канонов, отверг авторитет Патриарха в подлежавшей его духовной юрисдикции области и подчинил своей власти саму Церковь. Все это было грубым нарушением подлинных взаимоот¬ношений Патриарха и царя, Церкви и государства в Византии, покоившихся на принципах симфонии, гармонического союза при внутренней независимости обеих организаций, равенства и само¬стоятельности их представителей, взаимного доверия и помощи. Хорошо выяснил отношение властей царской и патриаршей Феодор Студит в письме к византийскому императору Никифору, написанном в 806 году по поводу избрания преемника скончавше¬муся Патриарху Тарасию: «Бог даровал христианам два дара — священство и царство. Ими врачуется все земное и украшается, как на небе. Посему если одно из них будет недостойно, то все по необходимости подвергается опасности. Значит, если вы желаете доставить вашему царству величайшие блага, а чрез царство ваше всем христианам, то да получит Церковь себе предстоятеля равного, насколько возможно, вашей царской добродетели, дабы радовались небеса и воспевала земля». В частности, Патриарх, по заключению святого Феодора, «должен блистать пред прочими, как солнце среди звезд».

Таким образом, священство и царство, власть Патриарха и царя представляют две обособленные области, каждая со своим опреде-ленным характером, правами и задачами. При совместной их деятельности, при гармоническом и стройном сочетании их задач устрояется вся человеческая жизнь. При этом та и другая власть являются равнозначущими и равночестными в пределах своих пол-номочий. Параллельно взаимоотношению священства и царства оп-ределяется положение Церкви и государства, которые представля¬ют две свободные в своей внутренней жизни организации, самостоя-тельные каждая в сфере своего назначения. Но подобно тому как гармонический союз власти патриаршей и царской, их взаимопо¬мощь в устройстве человеческой жизни обеспечивают людям благо, 

так и Церковь и государство должны в отношениях друг к другу основываться на принципе симфонии, доверия, содействия в дости-жении задач общего назначения. Только тогда небо будет весе¬литься и земля воспевать хвалу Богу, когда Патриарх сохраняет все свои права, пользуется всем достоинством своей церковной власти и нисколько не умаляется в авторитете своих религиозно¬нравственных полномочий, когда Церковь свободна, независима, пользуется покровительством государства в благоустройстве своего внешнего положения и содействием в создании царства Божия на земле. Совсем не то было в Византии в царствование Константина VI. Этот василевс совершенно игнорировал Патриарха Тарасия в деле о втором своем браке, самовольно устроил и развод свой, и второбрачие, грубо нарушил церковные каноны и к тому же оставался вне суда Церкви и наказания. Ясно, что самостоятельности патриаршей власти и свободе Церкви грозила большая опасность. Снова в отношениях царя к Церкви обнаружился крайне неблагоприятный для нее цезарепапизм, пышно распустившийся в Византии при иконоборческих импера¬торах Льве Исаврянине и Константине Копрониме, когда ва- силевсы самовольно распоряжались церковными делами, пресле¬дуя интересы государства и нанося большой ущерб Церкви и пра¬вославию, когда Патриархи Византийские находились в слепом подчинении у них, церковные каноны нарушались, религиозно¬нравственная жизнь постепенно принижалась, церковные установления пришли в упадок. И вот, когда Церкви опять угрожала опасность порабощения со стороны императорской власти, когда представители Церкви безмолвствовали и не замеча¬ли надвигавшейся на нее цезарепапистической грозы — в это время преподобный Феодор и выступил на защиту Церкви, святой православной веры и самоотверженно стал бороться с ее сильными противниками. В этой борьбе за самостоятельность и свободу Церкви Феодор Студит исходил из того принципиаль¬ного воззрения, что учение Церкви, ее каноны и постановления обязательны для высшей государственной власти в такой же мере, в какой они необходимы для всякого члена Церкви. Поэтому пред¬ставители государственной власти обязаны в точности соблюдать учение и правила Церкви, в случае же уклонения их от учения и на¬рушения канонов Церковь должна применять к ним дисципли¬нарные церковные взыскания или епитимии наравне со всеми остальными ее членами. Словом, для представителей государ¬ственной власти в отношении церковного учения и правил не 

должно быть никакого исключения, потому что безнаказанное нарушение права Церкви в учении, управлении, обрядах парализу¬ет ее моральное воздействие, вносит беспорядок и в церковные дела, и в гражданские отношения, лишает церковные правила всякого смысла и значения, разделяет Церковь на партии и пре¬пятствует ее систематической и организованной деятельности. А с другой стороны, акривия догматов и канонов есть наилучшая гарантия независимого положения Церкви и полной ее свободы во внутренних делах и в отношениях к государству. При этом препо¬добный Феодор вовсе не имел в виду главенства Церкви над государством и подчинения ей государственных интересов; он лишь настаивал на том, что священство есть такой же равно¬честный дар Божий, как и царство, а Церковь так же самостоя¬тельна и независима в своей внутренней деятельности, как и го¬сударство, причем между обеими организациями должна господ¬ствовать симфония, со всеми нормальными последствиями благо¬желательного союза.

Выступая борцом за свободу и независимость Византийской Церкви от императорской власти и государства, преподобный Феодор Студит видел в этом прямое призвание своего иноческого служения. Защита свободы Церкви от внешних посягательств была, по воззрению святого Феодора, актом невмешательства в мирские дела, которое преимущественно и украшает жизнь истинных монахов.

Итак, преподобный Феодор Студит выступил на борьбу с ми- хианской ересью во имя святости Христова Евангелия, для защиты чистоты христианского брака, для проповеди акривии церковных канонов, с целью обеспечить самостоятельность церковной власти в делах религиозно-нравственного порядка, свободу и независимость Церкви от притязаний гражданского пра¬вительства и от воздействия государства. Иначе сказать, святой Феодор в борьбе с михией имел в виду «господство истины и оправдание божественных законов», дабы в Церкви водворился мир, в жизни людей — евангельская правда, на земле — царство Божие. В этом преподобный Феодор видел одну из задач иноче¬ского призвания. Поэтому, когда Господь судил ему пострадать за Евангелие и Церковь, он радовался и торжествовал, предвидя гря¬дущую их победу над злом и миром.

Признаки этой победы стали проявляться вскоре после удале- ления святого Феодора из Саккудиона в ссылку в Фессалоники. Самый его путь в изгнание был как бы триумфальным шествием.

В одном из писем к игумену Платону Феодор Студит сообщает, что в различных городах на пути в Фессалоники ему и спутникам оказывали все знаки внимания монахи и народ, пресвитеры и епи-скопы, даже гражданские чиновники выражали сочувствие их подвигу, снабжая в путь необходимыми припасами, утешая и со¬болезнуя им.

Епископы, пресвитеры и монахи областей Босфора и Херсона, узнав о борьбе святого Феодора с царем из-за Евангелия, примкнули к нему, объявили императора отлученным и чуждым общения с ними, смело стали обличать в беззаконии и лишать святого причастия всех тех, кто по примеру царя Константина уклонялся в прелюбодеяние, отвергли дары, которыми царь и без- законники хотели склонить их на уступки. В результате и эти защитники божественных законов и канонов подверглись наказа¬ниям и ссылке. Но это было новым залогом для торжества правды. Общественное внимание Византии всецело сосредоточи¬лось на столкновении императора Константина VI с Феодором Студитом и его сторонниками, для всех было ясно, что правда — на стороне гонимых, к ним стали склоняться симпатии большинства, в обществе явились подражатели нового Предтечи и Илии Фесвитянина, которые смело выступали на борьбу с пре-любодеянием в окружающей среде и задерживали поток разливав-шегося зла.

Находясь в ссылке, преподобный Феодор не только не намерен был отказываться от борьбы за Евангелие и Церковь, но посте¬пенно укреплялся в сознании важности и необходимости своего подвига и проникался повышенною ревностью в исполнении своего долга. Этому немало содействовало дополнительное изуче¬ние им Священного Писания и чтение житий святых. Проникну¬тый сознанием справедливости своей борьбы, он старался и дру¬гим внушить эту идею, ободрить и укрепить их в ссылке, стремился подготовить полное торжество своего подвига. С этой целью он вел весьма обширную корреспонденцию с лицами различного общественного положения, разъяснял в своих письмах сущность михианского движения, доказывал необходимость защиты Церкви от посягательств гражданской власти, оправды¬вал свою деятельность, увещевал, проповедовал. Патриарх Визан¬тийский Тарасий и Папа Римский Лев, епископы и государствен¬ные чиновники, игумен Платон и монахи различных обителей — вот некоторые из корреспондентов преподобного Феодора, которых он привлек своими письмами к тому или иному участию в михианских спорах. Эта корреспонденция произвела свое действие. Святой Феодор, подражатель Предтечи и Илии Фесви- тянина, сделался известным во всей византийской империи, а слава о его подвигах во имя Евангелия и Церкви высоко утвердила его моральный авторитет и привлекла к нему всеобщие симпатии. И Промысл Божий уже готовил ему венец правды.

В Византии возник мятеж против Константина VI, который шестнадцатого июля 797 года был свергнут с престола, ослеплен и сослан. Византийский престол заняла благочестивая императри¬ца Ирина (797—802), которая никогда не сочувствовала ни полити¬ке, ни личной жизни Константина. Немедленно святой Феодор и все его сподвижники были возвращены из ссылки и освобожде¬ны из заключения. Прибывши из Фессалоник в Константинополь, он, как исповедник за евангельские заповеди и церковные каноны, торжественно был встречен царицей, Патриархом Тарасием, монахами и народом. Вскоре, при содействии императрицы Ирины, состоялось и примирение Феодора с Патриархом Тараси¬ем, который, в противоположность акривии первого, держался в отношении к михианскому движению принципа икономии. Соглашение между сторонниками различных воззрений было обосновано миролюбивой царицей на том, что Патриарх «сам по себе не одобрял михии царя Константина, в глубине души сочув¬ствовал протесту святого Феодора и признавал его действия пра¬вильными, но если открыто не примкнул к нему, то лишь потому, что время не позволяло ему действовать по личному желанию. А с другой стороны, не подлежали сомнению ни великая доброде¬тель Тарасия, ни его благоразумие в затруднительном положении и уменье различать пользу для Церкви. Что касается преподобно¬го Феодора, то и его заслуги для Церкви и общества представля¬лись благочестивой царице в высшей степени похвальными, так как имели весьма благотворные последствия для общественной нравственности.

По воззрению Ирины, акривия и икономия были двумя сторо¬нами сложного критического процесса, порожденного михией и обеспечившего соблюдение лучшего и закончившегося, в общем, пользою. А главное, Патриарх Тарасий и святой Феодор были проникнуты любовью, дарованною Духом Святым, и не хотели разрывать этого взаимного святого чувства. Любовь и покрыла возникшее между ними разногласие и привела их к полному примирению. Только главный виновник раздора, пресвитер Иосиф, своевольно совершивший беззаконный брак василевса

Константина VI, был лишен священства по воле и распоряжению Патриарха Тарасия.

Возвратившись в Саккудион, преподобный Феодор занялся благоустройством своей разоренной обители, собрал монахов, привлек своими добродетелями и подвигами новых любителей иноческой философии и водворил в обители строгий киновиаль- ный Устав. Саккудионский монастырь опять стал процветать и приобрел славу выдающегося в Византии очага высокой созер¬цательной жизни. Приходивших за наставлениями мирян святой Феодор учил в точности исполнять евангельские заповеди, особен¬но же хранить чистоту законного брака. Но недолго Феодор Студит оставался в Саккудионе. Частые набеги арабов на мало¬азиатское побережье заставили его переменить место своих подвигов. В 798 году, спасая себя и братство от этих жестоких врагов, преподобный Феодор вместе со всеми учениками удалился в Византию, где Патриарх Тарасий и императрица Ирина предло¬жили ему для подвижничества знаменитый Студийский монас¬тырь. Впрочем, еще со времени Константина Копронима этот монастырь находился в упадке и имел братство от десяти до двенадцати человек, тогда как раньше оно считалось сотнями подвижников. В монастыре был прекрасный храм во имя Предте¬чи и Крестителя Господня Иоанна.

Водворившись в Студийской обители, преподобный Феодор скоро сделал ее замечательною школой аскетической жизни и не только возвратил ей прежнюю славу, но и значительно умножил известность монастыря, поставив его по обилию братства, нрав¬ственному его совершенству и образцовому общежительному Уставу выше всех монастырей Византии. Преподобный Феодор был всецело занят организацией и благоустройством Студийского монастыря до середины 806 года, когда вновь возникло старое михианское движение, которое вновь увлекло его в борьбу с импе¬раторской властью за Евангелие, каноны и свободу Церкви.

В 802 году благочестивая царица Ирина, восстановительница иконопочитания и покровительница монахов, была низложена государственным казначеем Византии Никифором, который и за¬нял византийский престол. Император Никифор стал в прямую оппозицию к сторонникам царицы Ирины и круто изменил ее политику. Крайне расчетливый, бережливый и скупой, он, желая умножить государственную казну, наложил руку на храмы и мо¬настыри, обязал их платить налоги, отказывал монахам в преж¬них льготах и вообще отказался от традиционной в Византии политики покровительства Церкви и защиты религиозных учреждений. Так как политика Никифора шла в разрез с прин¬ципом симфонии, которым определялись взаимоотношения Церкви и государства в Византии, то она не могла встретить сочувствия в церковных сферах. Но пока кормилом церковной власти правил Патриарх Тарасий, авторитетный и уважаемый администратор, император Никифор ограничивался лишь скром¬ными попытками цезарепапизма. В 806 году Патриарх Тарасий скончался, и надлежало избрать его заместителя по кафедре. По обычаю в акте патриарших выборов принял участие и царь, по приглашению которого в Византии был созван для этой цели Собор епископов. Выбор пал на бывшего государственного секре¬таря Никифора, причем царь оказал значительное воздействие на результат соборного решения. Уклонение царя в сторону от обыч¬ного содействия избирательному Собору в связи с его прежними цезарепапистическими стремлениями, а также быстрое возведение Никифора из мирского звания в патриаршее достоинство были в представлении строгих ревнителей божественных законов и ка¬нонов новым преступлением против их чистоты и акривии. В част¬ности, непосредственное возведение Никифора из «мирского вещества» в епископство противоречило тем правилам, которые предписывали предварительно провести кандидата чрез все степени священства, исполняя в каждом чине узаконенное время, причем это время в отношении к епископству определено в три месяца. Далее, с точки зрения преподобного Феодора — ревност¬ного защитника монашества — «мирское вещество» являлось про¬тиводействием для духовной деятельности и борьбы за Церковь, которые составляли существенную задачу патриаршего служения. Надлежащее управление Церковью по Евангелию и божественным канонам, а не по произволу может быть, по воззрению Феодора Студита, только тогда, когда оно вверено представителям иноче¬ского звания, которые, будучи блюстителями мирской, или белой, иерархии могут исполнять высшее назначение представительства в Церкви. Таким образом, преподобный Феодор лишь с монаше¬ством соединял и строго церковное направление, и истинное иерархическое служение в Церкви, так как монахи по своему при¬званию и жизни ближе всех стояли к божественным законам и цер-ковным правилам. Поэтому избрание Патриарха Никифора вы¬звало недовольство со стороны святого Феодора, аввы Платона и всех студийских монахов. Они, несмотря на свой резкий протест, не прекращали церковного общения с новым Патриархом, однако, видя нарушение канонов, не могли молчать, так что их голос достиг и царского дворца. Император Никифор, чувствовав¬ший за собою не одну вину против правил акривии, не оставил заявления студитов без последствий, приказал заключить пре¬подобных Платона и Феодора в тюрьму на двадцать четыре дня. Это еще больше обострило отношения между царем и святым Феодором с его учениками. Между тем император, опираясь на Патриарха Никифора, державшегося, как и Тарасий, принципа икономии, пошел дальше в деле нарушения церковных канонов. Лишенный сана пресвитер Иосиф, пользуясь сменой правитель¬ственной власти, как гражданской, так и церковной, стал доби¬ваться восстановления в правах священства. Еще в 803 году, во время восстания полководца Вардана, эконом Иосиф оказал императору Никифору важную услугу, склонив этого претендента на византийскую корону отказаться от нее. Тогда же василевс обещал Иосифу ходатайствовать о снятии с него отлучения. Он и Осуществил это обещание, как только Никифор занял патриарший престол, причем своей настойчивостью поставил Патриарха в неизбежную нужду исполнить его волю, хотя бы и против своего желания. И вот, пресвитер Иосиф, девять лет находившийся в отлучении от Церкви, в 806 году был восстанов¬лен в священстве и опять причислен к патриаршему клиру. Патри¬арх Никифор уступал в этом случае требованию василевса, дейст¬вовал по мотивам икономии, опасаясь, чтобы царь не причинил Церкви большего вреда. А василевс, помимо принуждения и на¬стойчивости, склонил Патриарха на свою сторону обещанием, что царскими мерами он всех расположит согласиться на снисхож¬дение и уступку в отношении к Иосифу. Тем не менее Патриарх не захотел взваливать всю ответственность лишь на себя по делу, которое, как он справедливо предполагал, должно было вновь вызвать волнения в Византийской Церкви. Воспользовавшись временным пребыванием в столице епископов, явившихся сюда частью для избрания нового Патриарха, частью для заседания в постоянном Патриаршем Синоде, Патриарх Никифор устроил в Константинополе Собор из пятнадцати иерархов, на обсуждение которого и предложил вопрос о пресвитере Иосифе. Собор, уступая воле царя и не желая ставить нового Патриарха в затруднительное положение, постановил снять с Иосифа запрещение в священно- служении и принять его в клир великой Христовой Церкви.

При первых же попытках императора и Патриарха восстано¬вить в Византии михианские споры путем возвращения эконому

Иосифу священного сана, преподобный Феодор вместе с иноками Студийского монастыря и многими другими сторонниками, заявил протест против беззаконного дела, мотивируя его не только прежней аргументацией своих воззрений по вопросу о ми¬хии, но и тем соображением, что восстановление Иосифа в сане предпринято по почину некомпетентной в деле гражданской власти и за услуги Иосифа вовсе не церковного характера. И вот, в Византийской Церкви снова происходит разногласие и смеше¬ние мнений и разделение лиц между епископами и монахами. Это смешение и разделение особенно усилились после Собора, утвердившего своим иерархическим авторитетом почин василевса. Для преподобного Феодора опять во всей силе и важности предстал вопрос о значении заповедей и канонов, об опасности для Церкви со стороны государственной власти. Свои сомнения и опа¬сения он хорошо разъяснил в двух письмах Патриарху Никифору, которыми и пытался склонить Святейшего к отмене соборного постановления.

Итак, вопрос опять сводился к нарушению церковных канонов, к посягательству государственной власти на свободу Церкви, при молчаливом снисхождении со стороны Патриарха Никифора, которого, однако, студиты продолжали признавать своим законным архипастырем, надеясь, что он вернется к точному соблюдению церковных правил. Вопрос осложнялся и тем, что икономию разделяли и епископы — члены Собора, снявшего отлучение с пресвитера Иосифа, тогда как акривии держалась партия монашеская, во главе со святым Феодором; поэтому возникло столкновение иерархического значения, в котором строго церковный и подлинно канонический характер администра¬тивной деятельности в Церкви стал усвояться почти исключи¬тельно инокам. Но центральным пунктом разногласия было дело эконома Иосифа, которого, по суждению строгой партии, надлежало лишить священства, как это и сделал блаженно почивший Патриарх Тарасий. Суд этого Патриарха необходимо уважать, так как он был направлен против прелюбодеяния, в защиту Евангелия, церковных канонов, свободы и независи¬мости Церкви, оправдан божественным судом над императором Константином, доказал неосновательность икономии, которая для легкомысленных и нравственно неустойчивых людей служит предлогом гибели, и вообще принес большую пользу Церкви и обществу. Поэтому отменять приговор Патриарха Тарасия, преступать пределы, положенные святыми Отцами и допускать излишние и чуждые Церкви послабления — значит предпочитать человеческое божественному и опять искушать гнев Божий. Словом, преподобный Феодор опять выступил на защиту истины и оправдания божественных канонов.

Время шло, а между тем Патриарх Никифор, следуя спаси¬тельной икономии, уклонялся от переговоров с преподобным Феодором по делу о пресвитере Иосифе. И император Никифор, занятый войной сперва с арабами (806), потом с болгарами (807), не имел времени и досуга войти в сношения с Феодором Студитом по этому делу. Но не молчал и не бездействовал сам святой Феодор. Ввиду того что Патриарх Никифор, вопреки его просьбе, не умиротворил Церковь извержением из сана пресвитера Иосифа, Феодор, авва Платон и студиты отложились от него. Вместе с ни¬ми отделилось от Патриарха и немало народа, преимущественно лучшие по своей жизни люди. В Византийской Церкви произошел тот великий раскол, о котором предсказывал Патриарху святой Феодор в своих письмах. Одновременно Феодор своими письмами заинтересовал в возобновленном михианском движении не только всю Византию, но и Рим. В этих письмах преподобный Феодор доказывал, что его уклонение от общения с царем и Патриархом вызывается исключительно религиозно-нравственными мотивами и не заключает никакого политического элемента, вопреки аргументации его врагов; он стремится лишь к церковному миру и, лично нечего не имея ни против царя, ни против Патриарха, всегда готов возобновить с ними церковное общение под тем непременным и единственным условием, что эконом Иосиф будет лишен священства в силу состоявшего над ним законного суда Патриарха Тарасия.

Следовательно, вопрос сводился на строгую церковно-канониче-скую почву, на которой он, при нормальных условиях в положении свободной de jure Византийской Церкви, мог быть решен вполне благоприятно, как впоследствии и случилось. Но в данный момент в чисто церковное дело привзошли элементы посторонние, граж¬данско-политические, привнесенные вмешательством царя Никифора. И вот, по вине василевса, державшегося цезарепа- пистической политики в отношении к Церкви, простое и ясное церковное дело получило несвойственное ему течение. Начались допросы студитов и розыски, даже с пристрастием, произво¬дившиеся гражданскими чиновниками, которые не понимали канонических оправданий и аргументов преподобного Феодора; возникли даже опасения относительно дальнейших его притязаний на авторитет церковной власти, тогда как было ясно, что один отказ Патриарха и его сторонников от пресловутой икономии, совершенно неуместной в отношении к пресвитеру Иосифу, обеспечит всеобщий церковный мир. Наконец, к допросу студитов приступил (в январе 809 года) сам василевс Никифор. Но дело окончилось тем, что преподобный Феодор, авва Платон, архи¬епископ Фессалоникский Иосиф и другие студиты были аресто¬ваны и заключены в монастыре святых Сергия и Вакха, а Студий¬ский монастырь был подвергнут военной охране. Преподобный Феодор впоследствии горько жаловался на несправедливость и бедствия этого заключения и на стеснение его учеников суровой охраной. Однако правительственные меры против святого Феодора, пользовавшегося по всей Византии громадным нравст¬венным авторитетом и славою знаменитого подвижника, не только не вызвали умиротворения в Церкви, а напротив, еще больше смутили общественную совесть и подали повод к усилен¬ным волнениям и нареканиям против правительства. Предстояла необходимость найти более надежное средство для выхода из неблагоприятного положения церковно-общественных дел. При таких условиях в Византии в 809 году императором Никифо¬ром был созван Собор для обсуждения дела пресвитера Иосифа в связи с протестом преподобного Феодора против допущенной в отношении к нему икономии. Деяния этого Собора не сохрани¬лись, и восстановить ход совещаний его можно лишь предполо¬жительно. Но на основании писем преподобного Феодора Студита с несомненностью можно заключить, что Константинопольский Собор 809 года выразил одобрение церковной политике Патри¬арха Никифора, вытекавшей из принципа икономии, и осудил оппозиционную деятельность преподобного Феодора и его сподвижников, хотя на Соборе святой Отец с полным достоин¬ством защищал себя и нимало не изменил стойкости и строгости своих убеждений. После соборного приговора преподобный Феодор, его брат архиепископ Иосиф и авва Платон были последо¬вательно заключены в монастырях Доброго и Святого Маманта, а потом сосланы (809) на Принцевы острова, первый — на остров Халки, второй и третий на Проту и Оксию. Студийский монастырь по-прежнему охранялся военным отрядом, а потом император приказал заключить выдающихся монахов в тюрьму, рассчитывая этой мерой сломить их преданность своему игумену и противодействие Собору 809 года. Не склонил царь студитов на свою сторону и допросом, произведенным им лично во дворце.

Весть об исповедничестве знаменитого подвижника Феодора Студита, пострадавшего за Евангелие и Церковь, привлекла к не¬му всеобщее внимание византийцев и сосредоточила около Сту¬дийского монастыря помыслы всех защитников акривии законов и канонов и свободы Церкви. Преподобный Феодор по обыкнове¬нию вел обширную корреспонденцию со своими учениками и почи¬тателями, которых и поощрял на подвиг, утверждал в истине, восхвалял за исповедничество, убеждал не принимать антицерков- ного постановления Константинопольского Собора 809 года. Он стремился даже составить коалицию против императора, пытаясь заинтересовать в византийском михианском движении православный Восток и Рим. В письмах к Римскому Папе Льву он указывал на опасность для Церкви в постановлениях Собора 809 года, враждебном для акривии канонов и свободы церковной власти и просил Папу оказать ему возможную помощь в борьбе с цезарепапизмом. Обращаясь с письмом к Римскому Папе, преподобный Феодор руководился византийской теорией патри-аршей пентархии в Церкви, отрицавшей абсолютизм церковной власти на основе равенства, согласной деятельности и равночест- ности всех пяти Патриархов...

Заключение преподобного Феодора на острове Халки продол-жалось до конца царствования императора Никифора, так как на все попытки последнего добиться уступок в пользу икономии святой Отец отвечал отказом. 25 июля 811 года Никифор погиб на войне с болгарами. Его сын Ставракий занимал царский престол лишь два месяца, а потом императорская власть перешла к зятю Никифора, Михаилу Рангаве (811—813). Михаил не сочувствовал деятельности своих ближайших предшественников по престолу и возвратился к церковной политике царицы Ирины. Он любил монахов, покровительствовал Церкви, заботился о церковном мире. Одним из первых его дел было прекращение михианских споров в Византийской Церкви, причем он открыто стал на сторону преподобного Феодора. Патриарх Никифор, уступая теперь ходатайству василевса, отказался от икономии в отноше¬нии к пресвитеру Иосифу и опять лишил его сана, восстановив приговор Патриарха Тарасия. А коль скоро исчез главный и един¬ственный пункт разногласия между студитами и Патриархом, немедленно последовало и взаимное их примирение. Преподобный Феодор был возвращен из ссылки (811) и водворился в Студий¬ском монастыре. В Византийской Церкви опять наступил мир, которого здесь не было свыше пяти лет.

Итак, преподобный Феодор одержал победу в продолжительной и тяжелой борьбе за неприкосновенность канонов и за свободу Церкви. «Истина и оправдание божественных законов» восторжест¬вовали над неправдой и оскорблением Евангелия и Церкви. Второй период этой борьбы, как и первый, был запечатлен одинаково возвышенным характером служения преподобного Феодора еван¬гельской и церковно-канонической истине и во всем своем течении оправдывался теми же сложными мотивами, которые вдохновляли святого Отца на высокий подвиг исповедничества и в первом фазисе михианского движения. Вообще, психология подвига преподобного Феодора ясна. Что касается Патриарха Никифора, державшегося иных, сравнительно с преподобным Феодором, воззрений на дело пресвитера Иосифа, в связи с незаконным браком императора Константина VI, то здесь необходимо прежде всего отметить колебание и неустойчивость принципа. Оправдав сначала пресвите¬ра Иосифа, Патриарх Никифор потом осудил его на лишение свя щен- ного сана. В таком колебании повинна пресловутая икономия, которой Патриарх руководился в своей церковной политике.

Что же касается преподобного Феодора, то он, преданный во всем одному Богу, не считал справедливым отступать от еван¬гельской и церковно-канонической правды даже пред царями и, не страшась никаких угроз, мужественно говорил им истину и на свободе, и в заключении, право соблюдал слово веры при всех условиях своего положения и в своей самоотверженной защите чистоты и неповрежденности Евангелий и канонов достиг полной победы над своими могущественными противниками, ко благу свободной Византийской Церкви. Его действия одобряли даже те лица, против которых они были направлены, а высота его подвига и святость исповедничества были засвидетельствованы и Патри¬архами Тарасием и Никифором. В этом нужно усматривать наивысшую и самую справедливую оценку великой заслуги препо¬добного Феодора Студита на поприще борьбы за евангельский идеал христианской жизни, за спасительное каноническое само¬определение Православной Церкви, за свободное и творческое ее развитие в духе заветов древнехристианской ортодоксии.

Борьба Феодора Студита против иконоборства

В 811 году преподобный Феодор возвратился в Студийский мо-настырь и снова занялся благоустройством монашеской жизни, которая во время его ссылки пришла здесь в большой упадок. Трудами своего знаменитого игумена Студийская обитель вновь превратилась в прекрасный, цветущий духовный сад. В царство¬вание царя Михаила Рангаве Церковь наслаждалась миром и бла¬гополучием. Но недолго в Византии царил церковный мир. Как при дворе византийском, так и в обществе, несмотря на осуждение иконоборческой ереси Седьмым Вселенским Собором (787), продолжала существовать и тайно действовать сильная иконоборческая партия, которая враждебно относилась к церков¬ной политике императора Михаила и искала удобного случая посадить на византийский престол сторонника своих воззрений. В 813 году такой случай представился — после поражения Михаила в войне с болгарами; и византийский престол занял Лев Армянин, которого поддержали зараженные иконоборчеством войска.

При всей своей хитрости новый император скоро дал понять православным, что не питает к ним симпатий, а в 814 году объявил открытую войну иконопочитанию. Сначала придворный богослов Иоанн Грамматик по поручению царя составил записку против почитания икон, положив в ее основу историко-догматическую аргументацию иконоборческого Собора 754 года, а затем император, опираясь на этот якобы ученый трактат, предъявил Патриарху Никифору требование убрать иконы, поставленные на невысоких местах и служившие для народа предметом почитания чрез лобызание, причем сослался на возмущение войска. Объясне¬ние, данное Патриархом в защиту святых икон, не удовлетворило императора, который, продолжая настаивать на своем требова¬нии, пытался перенести вопрос на почву богословских споров, хотя иконопочитатели, во главе с Патриархом Никифором, и дали ему понять, что коварное исследование и обсуждение тезиса, решенного Вселенским Собором, есть признак нелепого упорства и безумия. Тогда император начал открыто действовать против святых икон.

Не без его ведома солдаты устроили безумную демонстрацию перед чтимой иконой Спасителя, которая находилась над Бронзо¬выми воротами, и забросали ее камнями. Вслед затем икона, по повелению императора, была снята с ворот. Этот факт показал иконопочитателям, что на Православную Церковь опять надвига¬ется гроза. Патриарх Никифор в спешном порядке устроил ночной Собор в Патриархии, на котором присутствовало до 270 еписко¬пов, архимандритов и игуменов, в том числе и Феодор Студит.

Собор констатировал предстоящую опасность, призвал всех к еди-нодушию в борьбе за святые иконы и закончил свое заседание молитвой в храме Святой Софии об избавлении Церкви от бед¬ствий. Императору донесли о ночном заседании Собора под пред-седательством Патриарха, и он рано утром потребовал последне¬го во дворец для объяснений. Все участники Собора пожелали сопровождать своего первоиерарха и остановились перед двор¬цом, когда Никифор направился на аудиенцию к василевсу. Импе¬ратор Лев сурово встретил Патриарха, начал обвинять его в про¬тиводействии якобы мирной политике правительства, указал на иконоборческое настроение немалой части населения империи и опять потребовал богословской аргументации в пользу иконо- почитания. Патриарх возразил на это царю, что, напротив, лучшие представители византийского общества разделяют догмат иконопочитания и готовы даже в данный момент защищать его, если императору угодно будет их выслушать. Император согла¬сился, и во дворец были приглашены все участники соборного заседания в Патриархии.

Во дворце был устроен импровизированный диспут, в котором приняли участие Патриарх Никифор и некоторые епископы и им-ператор Лев с клириками из иконоборцев. Православным иерар¬хам не стоило большого труда опровергнуть на основании библей¬ской и святоотеческой аргументации пустословие иконоборцев. Однако рассудочные доводы теряют свою неотразимую убеди¬тельность там, где действует злая воля.

Преподобный Феодор Студит прекрасно понимал тенденциоз¬ность василевса, который в преследовании иконопочитания руко¬водился вовсе не заботами о церковном мире, а следовал целой системе иконоборческого мировоззрения и политики, враждебной церковному благу. Поэтому он молчал, когда говорили другие, дабы в заключение совершенно ниспровергнуть гордость и злые помыслы императора Льва. И вот, в решительную минуту на защиту святых икон смело выступил этот ученый и пламенный поборник православия и произнес свою знаменитую апологетиче¬скую речь: «Император! Для чего ты стал производить смятение и бурю в Церкви Божией, пользующейся миром? Для чего сам ты безрассудно стараешься среди отличного и избранного народа Господня взращивать плевелы нечестия, которые были прекрасно исторгнуты?.. Если нам запрещено беседовать с нечестивыми еретиками, то кто же может заставить нас вступить в рассужде¬ние с отвергающими Уставы и правила древней веры и дерзко злоупотребляющими божественными Писаниями к обольщению многих?» Когда же император настаивал на продолжении диспута, пригрозив иконопочитателям, что их отказ от собеседо¬вания будет равносилен поражению, то преподобный Феодор раскрыл пред царем учение Православной Церкви об иконопочита- нии, а в заключение обличил его за ересь и несправедливое, пристрастное отношение к православным, которые и после убе¬дительных доводов в защиту святых икон не рассчитывают на объективный суд царя.

Эта речь привела Льва в страшный гнев, и он готов был немед¬ленно подвергнуть защитников иконопочитания жестокому нака¬занию. Страх невольно передался всем присутствовавшим Отцам, которые и решили ничего не говорить тирану, как неисцелимо глухому к восприятию лучшего. Однако великий Феодор дерзно¬венно сказал: «Император! Не следовало бы нам говорить тебе еще что-либо или отвечать, коль скоро ты невосприимчив к добру. Но так как ты сам и теперь вызываешь нас на вопросы и ответы, то прежде всего другого отвечаем тебе, что церковные дела подлежат иереям и учителям, императору же принадлежит управ¬ление внешними делами; ибо и апостол, законополагая это, говорит, что Бог поставил одних в Церкви апостолами, других пророками, третьих учителями и нигде не упоминает об императо¬рах. Они-то и должны делать постановления относительно догма¬тов и веры, а те — следовать им и отнюдь не присваивать себе распоряжения этим».

Много нужно было иметь мужества, чтобы в присутствии много-численного Собора Отцов и блестящей царской свиты сказать грозному и могущественному византийскому василевсу откровен¬ную речь о его цезарепапизме. Ведь преподобный Феодор прямо сказал царю, что он, усвоив себе суд в вопросах церковно- богословских, взялся не за свое дело и вышел за пределы своей компетенции. Церковные дела имеют свою особую власть в лице пастырей и учителей Церкви, которым и принадлежит право рассуждать о догматах и делать постановления по вопросам веры, обязательные для всех членов Церкви. В частности, император, наравне со всеми, должен подчиняться голосу иерахии и ни в ка¬ком случае не может пользоваться каким-либо распорядитель¬ством в церковных делах, так как оно будет прямым нарушением прав церковной власти. Что касается компетенции василевса, то она простирается лишь на дела внешнего порядка, то есть на мирские, гражданские, государственные, в области которых царь и может действовать по своему усмотрению. Значит, поставив себя судьею в вопросе об иконопочитании, Лев нарушил свободу церковной власти и независимости Церкви как самостоятельной организации с особыми органами власти, со своими законами и порядками. В политике Льва выразился злой иконоборческий цезарепапизм, грозивший обезличением византийских Патриархов и порабощением Церкви государству. Словом, в действиях императора преподобный Феодор Студит увидел опасность для свободной Византийской Церкви, аналогичную той, какой была чревата михианская ересь царя Константина VI, поэтому со свойственной ему энергией и смелостью и дал отпор цезарепапис- тическим притязаниям императора, имея в виду лишь благо православия и заботясь о процветании Церкви.

Убежденная речь святого Отца, как острая стрела, пронзила сердце врага православия, который в исступлении изгнал всех из дворца, в бешенстве грозя новыми для иконопочитателей бед¬ствиями.

И действительно, едва Патриарх и его синодия возвратились в свои обители, как император приказал, чтобы никто не смел вести друг с другом беседы об иконопочитании, не учил и вообще не говорил о вере, в противном же случае виновному грозило жестокое наказание. Для лучшей гарантии в деле от иконопо¬читателей отбирались подписки в исполнении царского повеления. Однако преподобный Феодор с негодованием отверг это нелепое распоряжение, так как вопросы веры всегда, а в данное время в особенности имели для византийцев жизненный интерес; далее, православию от всеобщего молчания грозил сугубый вред от тайных действий его противников, наконец, распоряжение исходило от власти, некомпетентной в делах веры и враждебно настроенной к законному предстоятелю Церкви Патриарху Ники¬фору. Поэтому преподобный Феодор заявил, что предпочтет лишиться языка, чем отказаться от защиты православной веры.

Преподобный Феодор сделался душою защитников иконопочи-тания, приобрел среди них непререкаемый авторитет, пользо¬вался великим уважением и со стороны Патриарха Никифора, который за мудрость его и благочестие предоставил святому Отцу второе место в Соборе, или Синоде, епископов, постоянно засе¬давшем в Патриархии.

Между тем император Лев Армянин решил выступить на путь репрессий по отношению к иконопочитателям. Его суровые меры были направлены прежде всего против Патриарха и выразились в крайне злых и цезарепапистических действиях. Совершенно забыв о своем положении и значении в Церкви, царь лишил Никифора права заведывать Патриархией, передав это дело светскому лицу (патрицию Фоме), запретил ему наблюдать за церковной проповедью в Константинополе и даже подверг домаш¬нему аресту. Наконец, двадцатого марта 815 года царь, устроив самочинное сборище из послушных ему епископов, добился насильственного низложения Патриарха с кафедры, распорядился заключить его в монастырь на малоазиатском берегу Босфора. Это обстоятельство послужило поводом к большим неистовствам иконоборцев в отношении к православным. Все священнослужите¬ли Византии, повинные лишь в том, что крепко держались право¬славия, были лишены своих мест и сосланы в различные города и села. Вслед за тем иконоборцы овладели всеми храмами столи¬цы и произвели в них настоящий погром: низвергали и попирали святые иконы, предавали их огню, а другие замазывали известью или даже грязью. Одновременно замышлялись казни и против всех православных в империи, чему немало содействовал и новый Патриарх Феодот, назначенный по воле василевса.

Несмотря на сильное противодействие иконопочитанию препо-добный Феодор не переставал смело и энергично бороться с вра¬гами православия. В неделю Ваий (815) он устроил торжественную религиозную процессию вокруг Студийской обители, причем приказал братьям, которые несли честные иконы, высоко поднять их, обойти лежавший близ обители виноградник и воспевать церковные песнопения; в процессии участвовали не только монахи, но и народ.

Узнав о студийском торжестве, Лев Армянин сильно разгневал¬ся и пригрозил преподобному Феодору смертью, если он будет и впредь учить о православной вере. Но «непреклонный столп исповедания» еще энергичнее и разностороннее развил свою миссионерско-апологетическую деятельность, словом и делом проповедуя всем почитание икон. Вокруг него сплотилось все православное население столицы, а игумены и монахи, спасшиеся от первой иконоборческой ссылки, постоянно обращались к нему за советами и наставлениями для более успешного противодейст¬вия натиску врагов православия.

Между тем Патриарх Феодот, по воле василевса, созвал Собор для окончательного решения вопроса об иконопочитании, хотя такое решение было уже санкционировано Седьмым Вселенским Собором, а с другой стороны, заранее было известно, что новый

Собор поставил своей задачей восстановить определение об иконах иконоборческого Собора 754 года. Тем не менее на Собор (с целью придать ему больший авторитет) были приглашены и православные игумены, в том числе преподобный Феодор. В от¬вет на приглашение святой Отец отправил иконоборческому Собо¬ру замечательное послание, в котором заявил, что без согласия своего законного архипастыря, Святейшего Патриарха Никифо¬ра, он не может явиться на Собор для рассуждения о предметах веры, так как это противно божественным заповедям и канониче¬ским постановлениям; он выразил свою глубокую скорбь по по¬воду «ниспровержения Второго Никейского Святого Собора» и рас¬крыл православное учение о почитании святых икон. Феодорово послание вызвало сильное озлобление членов Собора, по приказанию которых были даже избиты студийские иноки, доставившие это послание на Собор.

Постановление Собора 815 года было всецело направлено против почитания и поклонения святым иконам, с провозглаше¬нием анафемы православным.

Ознакомившись с деяниями Собора, Феодор Студит еще энер¬гичнее выступил на защиту православия. Он стал рассылать письма в ближние и дальние местности и всех призывал к борьбе с врагами Церкви, постоянно учил монахов и народ истинам православия и разъяснял вред и опасность иконоборческой ереси, всеми своими словами и делами стараясь показать, что ради благочестия он готов на всевозможные жертвы. Считая препо¬добного Феодора «животворной искрой» для православных, импе¬ратор Лев решил лишить их этого руководителя и началовождя и в том же 815 году осудил его на изгнание в город Метопу (близ Аполлониадского озера в Мизии).

Трогательна была разлука преподобного Феодора с его ученика¬ми. Созвав все братство, он преподал ему ряд наставлений и за¬поведал, чтобы никто из иноков не оставался в обители, но чтобы все, разделившись на группы, разошлись по Византийской империи для защиты православия. По воззрению преподобного Феодора, монахи по преимуществу должны посвящать себя на защиту веры, так как они не привязаны к миру и независимы, обязаны отклонять соблазны от других христиан и никому не подавать повод к искушению, особенно в такое лукавое время, когда всякий христианин непременно должен возвысить свой голос за веру. Это наставление принесло впоследствии громадную пользу иконопочитателям, так как студиты, число которых простиралось до тысячи, разделившись по приказанию препо¬добного Феодора на семьдесят две группы, явились ревностными борцами за иконопочитание даже в отдаленных местностях Визан¬тийской империи и немало содействовали своему игумену в созда¬нии торжества православия.

Находясь в ссылке, преподобный Феодор нисколько не поколе¬бался в своей самоотверженной деятельности и по-прежнему всецело был предан православному учению. В Метопу стали совер¬шаться регулярные паломничества его почитателей и учеников, которых он наставлял в истинах православия. Одновременно он вел обширную корреспонденцию со столичными и иногородними своими почитателями и друзьями, которых также побуждал на подвиг защиты святых икон. Весть об этом достигла царского дворца, и разгневанный император приказал в 816 году сослать святого Отца в более отдаленную крепость Вониту, крепко здесь заключить и прекратить все его сношения с внешним миром. На этот царский приказ преподобный Феодор дал такой харак¬терный ответ: «Я весьма охотно переменю место, потому что местом я не ограничен и знаю, что всякая земля, куда бы я ни был заброшен, есть моя, а переселение служит мне наградой; но удержать свой язык признаю неполезным и отнюдь не позволю себе согласиться с вами, требуете ли вы этого с угрозой или советуете». Такая непреклонность Феодора Студита привела императора Льва в бешенство, и он отправил в Вониту царского чиновника Никиту с приказом иссечь бичами все тело святого Отца. Преподобный Феодор с радостью приготовился принять истязание, но Никита, будучи тайным иконопочитателем, благо¬говел перед его подвигом; он не решился в точности исполнить волю царя и ограничился лишь хитрыми и притворными манипу¬ляциями.

Угрозы императора не сломили энергии святого Отца, напро¬тив, постепенно возраставшее зло призывало его на более само-отверженный подвиг. Несмотря на усиленную охрану, он имел возможность видеться с преданнейшими из своих учеников.

Крепко организовав общину иконопочитателей в пределах Константинопольской Церкви, Феодор Студит обратился со своими письмами к Восточным Патриархам, стараясь склонить их к совместным действиям против иконоборцев. Были отправлены письма Патриархам Александрийскому, Иерусалимскому и Анти¬охийскому, а также игуменам знаменитых палестинских монасты¬рей Саввы Освященного, святого Феодосия, святого Харитона и святого Евфимия. Наконец, в 817 году Феодор Студит завязал переписку с Римским Папою Пасхалисом, которого также просил о помощи. При этом святой Отец питал надежду, что предстояте¬ли восточных и западной Церквей устроят Собор в защиту иконо¬почитания, авторитет которого и будет противопоставлен иконо¬борческому Собору 815 года. Но этот расчет преподобного Феодора не оправдался, и помощь, оказанная ему в борьбе с ико¬ноборцами со стороны патриарших престолов и знаменитых восточных монастырей, ограничилась лишь моральным сочувст¬вием и одобрением, которые, однако, были весьма важны как для самого Феодора, так и для многочисленных его сторонников, ибо укрепляла их сознанием ценности и успеха совершаемого подвига и связав еще более прочными узами единства и нравственной силы. Центральное значение в продолжавшейся борьбе по-преж¬нему имела высоко авторитетная личность студийского игумена, к голосу которого чутко прислушивались не только народные массы и простые монахи, но и игумены, епископы, представители гражданской власти, сохранившие верность православию.

Слава о великом исповеднике и подвижнике Вониты, распрост-ранившись по всей Византийской империи, привлекала к нему многочисленных почитателей его имени и авторитета. Между прочим, Феодора Студита посетил один клирик из города Мастав- ры во Фракии; под влиянием беседы с ним он возвратился в свою епархию с пламенным желанием бороться с иконоборцами и, в частности, с местным епископом, уклонившимся в ересь. Составив коалицию из нескольких клириков, он порвал общение со своим иерархом, возбудив и среди паствы движение против иконо¬борства. Это было большим оскорблением для местной власти, не только церковной, но и гражданской, представители которой назначались из приверженцев ереси. Епископ поспешил сообщить о движении иконопочитателей местному стратегу Оравию, злейшему иконоборцу, а этот, узнав о сношениях маставрского клирика с Феодором и о влиянии его на возникшее движение, уведомил восточного стратега о нарушении царского повеления содержать вонитского узника вне всякого общения с внешним миром, а вместе с тем доложил и императору Льву о столкновении клириков с епископом Маставры. Восточный стратег дал приказ подвергнуть преподобного Феодора бичеванию, а одновременно и император послал в Вониту своего чиновника Анастасия Мар- тинакия с повелением расследовать дело и наказать его главного виновника. Этот Анастасий собственноручно нанес преподобному

Феодору сто сильнейших ударов, так что он лежал без движения и почти бездыханным, а затем заключил его вместе с предан¬нейшим учеником Николаем в мрачную и зловонную тюрьму, где преподобный Феодор едва не лишился жизни. Его морили голодом и холодом, подвергали насмешкам, держали в страшной нечистоте, издевались над его беспомощностью и страданиями. Вообще, невозможно, по словам древних биографов преподобного Феодора, описать его бедствия и невзгоды в этом заключении. Тем не менее враги в течение трех лет (816—819) подвергали его истязаниям. Тюремная жизнь до крайности истомила Феодора Студита и поразила его болезнями. Но он по-прежнему был бодр духом и продолжал энергичную борьбу с иконоборцами посред¬ством своих писем. Одно из таких писем с осуждением иконо¬борства и приглашением православных к мужеству и подвигам попало в руки императора Льва и привело его в страшный гнев. Он немедленно приказал восточному стратегу Кратеру собствен-норучно наказать преподобного Феодора. Стратег с таким усердием исполнил безумное веление, что исповедник Христов едва не скончался от причиненных ему ран и страдал около трех месяцев.

В июне 819 года Феодор, по распоряжению царя, был отправлен в ссылку в Смирну. Путь из Вониты до этого города был для больного и измученного новыми побоями святого Отца весьма тяжел. Но в Смирне его ждали другие испытания. Местный митрополит, сторонник иконоборства, заключил его в мрачный подвал митрополии и содержал в больших лишениях. А затем из столицы прибыл в Смирну старый враг преподобного Феодора, Анастасий Мартинакий, и опять подверг его, по воле царя, страшным истязаниям.

Между тем в Византии произошел дворцовый переворот, во время которого император Лев Армянин был убит и на престол вступил Михаил Травл (820—829). Вопреки мнению некоторых историков, нет решительно никаких оснований примешивать святое имя Феодора Студита к той кровавой драме, которая разыгралась в Византии двадцать пятого декабря 820 года и со¬провождалась гибелью императора-иконоборца. Причина при¬дворной революции лежала вне стремлений иконопочитателей и заключалась в мятежном духе византийского войска, издавна усвоившего себе привилегию возводить и низводить василевсов по своему стихийному капризу и корыстолюбивому усмотрению. Михаил Травл был «равнодушным врагом икон». Однако новый василевс отменил распоряжение своего предшественника о пре¬следовании иконопочитателей и освободил из заключения Феодора Студита и всех его сторонников (821).

Возвращение святого Отца из Смирны в Константинополь после семилетнего изгнания было торжественным шествием. Православные всюду приветствовали его, устраивали пышные встречи, чествовали, как великого мужа. Вскоре состоялось совещание защитников иконопочитания относительно дальней¬ших их действий. Однако император Михаил Травл уже успел заявить себя индифферентизмом к иконопочитанию; иконо¬борцы продолжали занимать доминирующее положение в госу¬дарстве и Церкви. Поэтому Феодор Студит отказался возвратить¬ся в Студийский монастырь, находившийся во власти иконобор¬цев, и удалился в так называемые Крискентиевы места, близ Никомидийского залива, где к нему собралось много монахов и мирян и где он учредил новый монастырь. Вскоре иконопочита- тели во главе с преподобным Феодором приступили к решительно¬му образу действий. На Соборе иконопочитателей, в присутствии Патриарха Никифора и лучших митрополитов, было решено испросить у императора Михаила аудиенцию с тем, чтобы изложить ему свои справедливые требования. Явившись во дворец, Феодор Студит и иерархи рассказали царю о преследо¬ваниях иконопочитателей и о гонениях на иконы в предшеству¬ющее царствование, выяснили догмат иконопочитания и просили восстановить его и возвратить православным отнятые у них еретиками храмы и монастыри. Но в ответ на это ходатайство царь заявил о своем безразличном отношении к православным и еретикам, разрешив, однако, воздвигать иконы лишь вне и вдали от столицы. После такого ответа Отцы тотчас удалились из Византии. Преподобный Феодор опять удалился в Крескентие- вы места. Между тем Михаил Травл захотел примирить иконопо¬читателей с иконоборцами путем богословского диспута, рассчи¬тывая, по примеру Льва Армянина, авторитетом своей власти решить вековой принципиальный вопрос в пользу той или другой партии. Снова возник вопрос о границах царских полномочий в церковно-религиозной области и о свободе и независимости Церкви в своей внутренней жизни, послуживший для преподоб¬ного Феодора предметом новых писем, в которых он раскрывал, что дела веры и Церкви подлежат ведению и компетенции духов¬ной власти, а вмешательство царя и мирян, с нарушением долж¬ных границ их участия в этих делах, принесет только один вред;

что касается собеседований с иконоборцами, то и они были отвергнуты в силу канонических соображений и ввиду явного наклона царя в сторону иконоборческой партии.

В 822 году, во время восстания полководца Фомы, преподобный Феодор должен был возвратиться в Византию, где, вероятно, и стал во главе Студийского монастыря. В течение этого пребыва¬ния в столице святой Отец ничего не мог сделать в пользу окончательного торжества иконопочитания, так как император был занят войною с бунтовщиками, а придворные круги по-преж¬нему тяготели к иконоборству. Настроение в Константинополе относительно иконопочитания было настолько неблагоприятно, что преподобный Феодор, как только наступило политическое затишье, опять выбыл из столицы и поселился на полуострове святого Трифона близ мыса Акрита (823), где и основал новый монастырь. Здесь, вдали от центра церковно-общественной и по¬литической жизни, среди преданных своих учеников, преимуще¬ственно студитов и почитателей, в постоянном общении с Пат¬риархом и лучшими из иерархов-иконопочитателей, преподобный Феодор продолжал делами, словами и письмами своими доказывать и раскрывать истину иконопочитания, призывать православных к полному и совершенному торжеству над ересью, подготовлять устройство поместного или даже Вселенского Собора, который должен был окончательно поразить иконоборст¬во. Однако явная приверженность императора Михаила к иконо-борческой ереси значительно тормозила успех высокой деятель¬ности преподобного Феодора и отодвигала торжество правосла¬вия на будущее время.

Учение Феодора Студита об иконопочитании

В чем же состоит сущность учения Феодора Студита об иконо-почитании?

В своих воззрениях на иконопочитание Феодор Студит исходил из идеи воплощения Бога Слова. «Бога никто виде нигдеже» (Еванг. от Иоанна, гл. 1, ст. 18). Но после того как Сын сделался плотию, Он, неограниченный, оказался в пределах описуемости и стал доступен зрению; неосязаемый и невидимый, Он по своему телесному виду сделался подлежащим осязанию и лицезрению. Господь Иисус Христос, явившись на землю, несомненно воспри¬нял полный и совершенный человеческий образ и вид, а в силу этого сделался описуемым и справедливо изображается на иконе, так как первое свойство человека — изображаемость. А если бы Христос был неописуем, то он перестал бы быть человеком и тем более посредником между Богом и людьми, неизменно сохраня¬ющим свойства двух естеств — Божества и человечества, из которых Он состоит. Но разве Христос не был подобен нам по своему образу и виду? — спрашивает иконоборцев преподобный Феодор. Разве тело его не было составлено из костей? Разве зеницы очей его не были ограждены веждями и бровями? Разве уши его не были устроены с извилистыми проходами? Разве чувство обоняния не было приспособлено у него для этой цели? Разве он не был одарен цветущими ланитами? Разве своими устами он не произносил слов, не ел и не пил? Разве он в зависи¬мости от периодов времени не укреплялся и не преуспевал возрас¬том? Разве он не подлежал трудам и скорбям?.. Если же он несомненно обнаруживал все то, что в целом составляет истинно¬го человека, если, далее, изображение человека в телесном виде является неложным его описанием, без которого и не может суще¬ствовать ни одно сложное тело, как подлежащее осязанию и име¬ющее цвет, то не крайняя ли слепота и не безбожная ли дерзость утверждать, будто Христос, сделавшийся единосущным и подоб¬ным нам во всем, неизобразим? Ведь после устранения изобрази¬мости уничтожатся и все соответствующие качества. Но, будучи описуем и изобразим по телесному образу и виду, Господь неописуем по Божеству, подобно тому как человек, будучи досту¬пен изображению по телу, не делается необходимо изображаемым по невидимой душе, а с другой стороны, являясь описуемым по телу и неописуемым по душе, человек не разделяется в силу этого надвое; тем более Христос не подвергается рассечению или разделению вследствие изображения его на иконе в телесном виде. Вообще, Господь Иисус Христос есть всецелый Бог и всецелый человек, имеет в одном лице все свойства естеств Божеского и че¬ловеческого; он описуем по человеческому и неописуем по Божест¬ву; по неописуемости он — один из Святой Троицы, а по <^писуе- мости — один из подобных нам. Если же кто-либо станет отрицать его изобразимость по плоти подобно нам, тот отвергает явление Бога во плоти и тайну домостроительства, противоречит Христову Евангелию и подобен иудеям. Ибо как останется истинным то, что он сделался во всем подобным нам, если не может изображаться на иконе подобно нам?^Иконоборцы, отвер¬гая икону Христа, отвергают спасительное домостроительство.

Христос не есть Христос, если он не может быть изображаем на иконе. Итак, кто не исповедует, что Господь наш Иисус Христос, пришедший во плоти, плотию описуем, по Божественной же природе остается неописуемым, тот — еретик.

Далее, образ и первообраз не одно и то же по существу, но одно и то же по подобию или сходству. Посему слава первообраза неотделима от образа, а с другой стороны, чествование образа относится к первообразу. На этом основании совершается поклонение святым иконам. Поклоняясь иконе Христа, мы покло¬няемся самому Христу, как изображенному на ней, или присут¬ствующему относительно, по подобию, а не существенно, или по природе. Иначе сказать, непозволительно боготворить икону или воздавать ей богопочитание и соединенное с ним служение, так как то и другое принадлежит только Пресвятой Троице, или Сыну Божию вместе с Отцом и Духом, но иконе Христа должно покло¬няться относительным поклонением и воздавать ей почитание, соединенное с поклонением лишь постольку, поскольку она есть подобие Христа по изображению. Разумеется, поклонением почи¬тается не вещество, из которого состоит икона, а тот первообраз, который на ней изображен; поэтому икона Христа называется Христом; конечно, не в собственном смысле, а в переносном. И кратко сказать, божеское почитание оказывается не иконе Христа, но Христу, которому в ней воздается поклонение; и по¬клоняться ей должно ради тождества лица Христа, несмотря на различие сущности, или вещества, иконы.

Естественное учение о почитании иконы Христа, вытекающее из тайны домостроительства нашего спасения, имеет все свое значение и относительно икон Богоматери и всех святых, как служителей Христовых. Посему, если кто-либо иконам Богородицы и всех святых не воздает должного поклонения: иконе Богородицы — как Богородице, изображению святых — как святым, по различию поклонения Матери Божией и сорабам, но называет их иконы идольским изображением, тот — еретик.

Кроме аргументации догматического характера преподобный Феодор обосновывает учение об иконопочитании и тем истори¬ческим доводом, что с самого вознесения Христа в свкщенных храмах христиан всей вселенной начертывалась и служила предме¬том поклонения его честная икона. Что может быть яснее такого доказательства истины? — спрашивает святой Отец. Ведь дело прочнее и убедительнее слова; и глаз есть свидетель более достоверный, чем слух. Если же иконоборцы умолчат об истине, то камни возопиют о том, что вселенная издревле озаряется иконою Христа.

Затем, иконопочитание подтверждается целым рядом автори¬тетных свидетельств святых мужей. Апостол Петр, святые Дионисий, Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Григорий Нисский, Кирилл Александ¬рийский и другие Отцы и Учители Церкви непререкаемо свидетель¬ствуют о «всесвященном законе» иконопочитания и прочно уста¬навливают историческое преемство в Церкви этого древнего пре¬дания. Преподобный Феодор'/неоднократно представляет в своих творениях апостольское и отеческое учение о святых иконах и при¬дает ему авторитет церковного узаконения. Все те, кто станут противиться ему, совершенно чужды двору Христа.

Наконец, истина иконопочитания подтверждается соборными определениями. Так, Собор Трулльский постановил, чтобы впредь, вместо древнего агнца, изображался на иконах по чело¬веческому образу Агнец, вземлющий грех мира, — Христос Бог наш (правило 82). А Седьмой Вселенский Собор (787) определил, чтобы святые и честные иконы предлагались для поклонения точно так же, как изображение честного и животворящего креста, будут ли они написаны красками или сделаны из мозаики или какого-либо другого вещества, и будут ли находиться в святых церквах Божиих на священных сосудах или одеждах, на стенах и на дощечках или в домах и при дорогах, а равно будут ли это иконы Господа Иисуса Христа, или Владычицы Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей; чем чаще при помощи икон делаются они предметами нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самих первообразах, приобретают более любви к ним и получа¬ют более побуждений воздавать им лобзание, почитание и покло¬нение, но никак не то истинное служение, которое, по вере нашей, приличествует только Божественному естеству. Определения того и другого Собора приняты всеми пятью Патриархами, тогда как из Соборов иконоборческих один (754) предан анафеме четырьмя Патриархами (как христоборный), а другой (815) и совсем отверг¬нут. Такова вкратце сущность учения преподобного Феодора Студита об иконопочитании.

Согласно воззрению Феодора Студита, из ересей, возникавших в Церкви, не было ни одной, хуже ереси иконоборческой. Она от¬вергает Христа, поражает его в лицо, неистовствует словом и делом. Отрицая изображение и поклонение иконе Христа, иконоборство отвергает воплощение Бога Слова, разрушает тайну домостроительства нашего спасения, восстает против Евангелия и евангельских заповедей, ниспровергает основы Церкви Христо¬вой, борется против церковных установлений, ставит на первом плане интересы жизни общественной и государственной и вообще ниспровергает все христианское и церковное мировоззрение. «Что за безумие объяло народ Божий! — восклицает преподоб¬ный Феодор. — Услышь, Восток и Запад, как ослепла Византия, как она оглохла, а Церковь наша впала в погибель нечестия». Выступая на борьбу с иконоборцами путем своих деяний и лите¬ратурных творений преподобный Феодор защищал истину Еванге¬лия и правду Церкви Христовой, отстаивал православно-христи¬анское миросозерцание, охранял и защищал евангельские запове¬ди, церковные законы, каноны, обычаи и установления, стоял за вселенскую ортодоксию, основы которой стремилось поколебать иконоборство. И он вполне достиг той высокой цели, к которой стремился, так как своими разносторонними трудами подготовил торжество православия в 843 году.

Вполне справедливо святой Феодор Студит прославляется как на-ставник православия, учитель благочестия и чистоты, светильник вселенной, ибо во второй период иконоборства именно он был глав-ным против него борцом и важнейшим представителем догматико-полемического богословствования.

Богословско-литературная деятельность Феодора Студита

Преподобный Феодор Студит был не только выдающимся церковно-общественным деятелем, оставившим крупный след в истории Византии, но и ознаменовал свою практическую дея¬тельность разносторонними и весьма важными учено-литератур- ными трудами, которые и сохраняют за ним почетное место среди представителей богословского просвещения византийской эпохи. Получив свыше талант мудрости за преизбыток своей нравст¬венной чистоты, преподобный Феодор в своих литературных творениях проповедовал истинную мудрость, озаренную светом божественного видения и освященную божественною благода- тию. Эти творения служили отражением практической деятель¬ности святого Отца, дополняли ее и разъясняли, были равно¬ценною его заслугой пред Церковью в защите Евангелия, канонов и законов, сделались неумолчными свидетелями его великих деяний в области монашеской жизни и навсегда остаются для читателей богатейшим источником поучающей и просвещающей святоотеческой мудрости. К сожалению, не все творения Феодора Студита сохранились и изданы, оставаясь и теперь в рукописях, но то, что опубликовано, по своему содержанию можно разделить на несколько групп.

Первую группу памятников богословско-литературной дея¬тельности Феодора Студита составляют творения догматико¬полемического содержания, разъясняющие догмат иконопочита¬ния и опровергающие иконоборческую ересь. К ним прежде всего относятся первое, второе и третье «Опровержение иконоборцев». Они представляют собой сильные состязательные слова, «которые опровергают софизмы иконоборцев, теснят их, не позволяя им даже вздохнуть, и истинными догматическими дово¬дами ниспровергают их ложь». Святой Отец поразил здесь иконо¬борцев, как бы другой Давид — иноплеменника Голиафа, реши¬тельно низложил чуждую истине ересь и избавил Церковь от ве¬личайшего позора.

В частности, первые два «Опровержения» изложены в форме диалога между православным и еретиком, причем первый опро¬вергает возражения второго. В первом «Опровержении» преиму¬щественно раскрывается догматическая сторона иконопочитания в связи с тайной воплощения Бога Слова; во втором речь ведется преимущественно о поклонении святым иконам, причем Феодор обращается и к авторитету святых Отцов, чтобы установить древ¬ность иконопочитания; третье «Опровержение» обосновывает истину иконопочитания логическими доводами, представляя аргу¬менты и положительные, и отрицательные, последние — в виде возражения иконоборцев и приведения их ad absurdum.

Далее, в творении «Опровержение и низложение нечестивых стихотворных произведений Иоанна, Игнатия, Сергия и Стефана» он дает критику произведений этих еретиков-иконоборцев. Феодор Студит приводит в этом сочинении поэтические измышления иконоборческой музы, которым противопоставляет поэтические акростихи православного, затем последовательно разбирает воззрения иконоборческих поэтов и историческую их подписку против Седьмого Вселенского Собора и в защиту Собора иконо¬борческого (754 года); с одной стороны, он противопоставляет им учение Священного Писания и Отцов Церкви о почитании и по¬клонении святым иконам, а с другой — подписку православного христианина с признанием вероопределения Седьмого Вселенского Собора.

В творении «Некоторые вопросы иконоборцам» предлагаются вопросы иконоборцам, утверждающим, будто Господь наш Иисус Христос неописуем по своему телесному образу, и решаются Феодором Студитом по руководству учения Православной Церкви и на основании рассудочных доводов.

В творении «Семь глав против иконоборцев» Феодор Студит раскрывает, что в иконопочитании нет ни обоготворения икон, ни идолопоклонства, разъясняет недоумение о том, почему в Еванге¬лии не говорится прямо об изображении Христа и почему поклонение честному кресту совместимо с поклонением святым иконам.

Кроме того, «Письмо к Платону» раскрывает связь иконопо¬читания с домостроительством нашего спасения и обосновывает догмат на святоотеческом учении.

Известно также, что Феодор Студит написал и другие опровер¬жения иконоборства, но эти творения не сохранились.

В своих догматико-полемических творениях преподобный Фео¬дор разносторонне и глубоко раскрыл и обосновал догмат иконопочитания, представив веские аргументы в его пользу против иконоборцев библействующих, богословствующих и фило-софствующих. В своих воззрениях Феодор Студит примыкал к ве- роопределению Седьмого Вселенского Собора, но поставил вопрос довольно широко, обратившись к святоотеческому автори¬тету прежнего времени и к теоретическим доводам своего времени pro и contra догмата. Его мысль отличается силою и выразитель¬ностью, его логика с удивительной меткостью и основательнос¬тью вскрывает слабые пункты в силлогистике иконоборцев и по¬средством искусных аргументов или обращает в ничто доводы противников иконопочитания, или доводит их до термина ad absurdum. В своих догматико-полемических творениях преподоб¬ный Феодор с необыкновенной ясностью отобразил и глубину свое¬го библейского, святоотеческого и богословствующего ведения, и силу своей философской мысли, и страстную убежденность в правоте иконопочитания.

Ко второй и самой многочисленной группе богословско-лите- ратурных трудов Феодора Студита относятся творения нравст¬венно-аскетического содержания. В состав этой группы прежде всего входит «Малое оглашение». Это творение состоит из ста тридцати четырех огласительных поучений, которые были предложены святым Отцом без предварительного приготовления и в виде импровизаций по поводу различных обстоятельств в жизни личной и монастырской, обычно служивших для него предметом собеседований с иноками. Праздники Пасхи, Вознесе¬ния Господня и другие, смена времен года, церковные волнения, уклонения иноков от монастырского Устава, болезнь и смерть братьев — все это служило поводом для беседы о монашеской жизни, ее задачах и требованиях, о совершенствовании в доброде-телях, о путях и средствах духовного делания. Всегда имея в виду один предмет — аскетизм в его реальных проявлениях, преподоб¬ный Феодор каждый раз рассматривает эту тему с особой точки зрения, оттеняет ту или другую сторону сложного духовного процесса, сводит вопрос с основной и принципиальной почвы на путь частного, конкретного случая и решает его при свете Откро¬вения и учения святых Отцов, по руководству личного опыта и при свидетельстве условий студийского монастырского быта. Речь святого Отца отличается краткостью и простотою, блещет иногда поэтическим вдохновением, согрета горячей любовью оратора к братству и его подвигу и то увещаниями и наставления¬ми, то угрозами и прещениями, то отеческим советом и пропо¬ведническим убеждением зовет иноков к нравственному совер¬шенству.

Оглашения «Малого катехизиса» явились ответом на запросы жизни, исполнены превосходных рассуждений и божественнейших слов, говорят инокам о презрении к миру и бедствиям, о постоян¬стве в аскетических подвигах и вообще о том, что прилично каждо¬му дню. Поэтому уже вскоре после смерти преподобного Феодора они прочитывались в церкви — по три поучения ежедневно — как завет отца духовным чадам о том, что им должно делать в монас¬тыре и как проводить свою жизнь.

Другое аналогичное творение Феодора Студита — «Великое оглашение». Оно состоит из трех частей, первая из которых содер¬жит восемьдесят семь огласительных поучений, вторая — сто двадцать четыре и третья — сорок. Тогда как «Малое оглашение» представляет ряд ораторских импровизаций, «Великое оглаше¬ние» составлено по заранее обдуманному плану. Здесь святой Отец также говорит о монашеской жизни в ее существе и различных частных проявлениях, но мысль его глубже проникает в предмет обсуждения, он разностороннее и подробнее освещает и рассмат¬ривает вопрос, полнее рисует картину монастырского быта, представляет более сложный анализ видов добродетели, главным образом применительно к общежительному иноческому строю, а вместе с тем сообщает и мудрое врачество против разнообраз¬ных болезней порока, внушает читателям великое духовное про¬свещение и сердечное умиление. По содержанию «Великое огла¬шение» аналогично с «Малым оглашением» и также представляет раскрытие основ нравственно-аскетической жизни, характерис¬тику добродетельного пути и пастырско-учительное руководство в области морального совершенства. Так как эта область имеет всеобщее идеальное значение, то, с точки зрения преподобного Феодора, не представляет смысла возражение против однообра¬зия и сходства в содержании его оглашений. «Да о чем же другом мне говорить? — отвечал он своим критикам. — Разве мы переме¬нили начатую нами жизнь, чтобы мне ввиду этого изменить и предмет оглашений? Никоим образом. И я не перестану часто говорить и повторять одно и то же, не перестану прославлять добродетель и хулить порок».

К этой группе творений Феодора Студита также относятся «Четыре главы», где он определяет сущность аскетической жиз¬ни и дает наставление о достойном ее прохождении, и «Завеща¬ние», в котором Феодор излагает свое исповедание веры, выска¬зывает свой взгляд на монашество, говорит об игумене, своем преемнике по управлению Студийским монастырем, преподает наставления ему и братству относительно подвигов иноческой жизни. «Завещание» имеет значение для ознакомления с внутрен¬ней жизнью в Студийском монастыре.

Третью группу творений Феодора Студита составляют памят¬ники литургического и канонического содержания. К этой группе относится прежде всего «Устав с Богом внутреннего устройства Студийского монастыря». В нем изложены богослужебные поряд¬ки и дисциплинарные правила монастырской жизни в Студийском монастыре. «Устав» записан не самим Феодором Студитом, но анонимным его последователем и учеником, жившим в самом Студийском монастыре и воспроизведшим в своей записи его богослужебно-дисциплинарную практику в том подлинном ее при-менении, которое было введено и канонизовано святым Феодором. «Устав» Феодора Студита имел огромное значение в истории монашества не только византийско-восточного, но и русского и является драгоценнейшим памятником византийской богословской письменности.

В связи с «Уставом» преподобного Феодора находятся и неко¬торые другие его творения. Так, в труде «Правила об исповеди и разрешениях ее» выясняется необходимость исповеди, сделана характеристика некоторых грехов (например, лжи, сребролюбия, тщеславия) и изложены правила духовного за них наказания. В творении «Правила по поводу некоторых вопросов и ответов на них, собранные Феодором Студитом» предложено решение четырех вопросов литургического и канонического содержания. В творении «Епитимии общие всему братству против нарушаю¬щих правило в церкви» святой Феодор изложил наказания долж¬ностным монастырским лицам, ремесленникам и всем вообще инокам за нарушение своих обязанностей и послушаний, пред¬усмотрев самые разнообразные их уклонения от монастырского общежительного Устава.

Преподобный Феодор писал и церковные песнопения, например гимны в честь Патриарха Павла и святых Евфимия, Ефрема, Феодора Сикеота, Емилиана, Василия, Афанасия, Григория Бого¬слова, Григория Нисского, Епифания, Николая, Антония, Иоанна Златоуста.

К литургическим творениям святого Отца относятся еще кано¬ны на недели Православия, Крестопоклонную и Мясопустную, на субботу сырную и мясопустную, об усопших, а также толкование на литургию преждеосвященных даров и другие.

К четвертой группе творений преподобного Феодора относятся «Слова» на различные праздничные дни. Однако из целой книги гомелитического содержания сохранилось лишь двенадцать «Слов».

К пятой группе относятся письма Феодора Студита. Эти письма представляют большой исторический интерес и ярко характеризу¬ют аскетическую, пастырскую и общественную деятельность Феодора Студита.

Как известно, святой Отец в течение трехкратного своего изгна¬ния вел обширную корреспонденцию, которой он не прекращал и в спокойные периоды своей жизни. Эти письма отразили его деятельность за свободу Церкви и за точность канонов, в защиту иконопочитания и против беззаконного царского брака, а также его деятельность как игумена, организатора и руководителя Студийской киновии. Одни из этих писем свидетельствуют о не¬обыкновенной энергии, смелости и ревности святого Отца в делах церковно-религиозного значения, о его непоколебимости в страда¬ниях за правду и бесстрашном перенесении испытаний и напастей, преследовавших его в течение всей жизни, другие раскрывают глубину и основательность его богословского ведения в вопросах догматического и аскетического характера, иные полны священной ревности о нравственном преуспеянии, отечески назидают в делах веры и морального совершенства, проникнуты пламенной любовью к монашеству и содержат драгоценные руко- водственные указания для ищущих своего спасения. Язык писем отличается особой выразительностью, художественностью и чис¬тотой, блещет изяществом и красотою лучших памятников визан¬тийской эпистолографии.

Итак, Феодор Студит был одним из самых замечательных пред-ставителей византийской богословской литературы. Его творения относятся к различным видам богословского ведения, отличают¬ся высокими достоинствами, являются выдающимися памятни¬ками святоотеческой греческой письменности, пользовавшимися великим уважением как в византийскую эпоху, так и в последую¬щие периоды истории Православной Церкви на Востоке.

Кончина преподобного Феодора Студита

Поселившись на полуострове святого Трифона, Феодор Студит продолжал свое великое дело внешнего и внутреннего благоуст-ройства византийского монашества и не переставал служить святой Церкви защитой иконопочитания и оправданием церков¬ной независимости и канонической правды. Но силы мужественно¬го и неутомимого борца за веру и Церковь постепенно стали осла¬бевать. Трехкратное его изгнание, бедствия разного рода и лише¬ния, постоянное напряжение внутренних сил истомили и истощи¬ли организм святого Отца, а желудочная болезнь, постигшая его во время третьего изгнания, своим постепенным развитием довела его до полного изнеможения. Для учеников преподобного Феодора было ясно, что кончина его неизбежна. Но дух святого Отца был по-прежнему бодр и деятелен. Феодор Студит все свое внимание сосредоточил на студитах, постоянно поучал их и нази¬дал в духе своих аскетических воззрений и применительно к заве¬там киновии. К святому Отцу стекались многочисленные почита¬тели из духовенства и мирян, желая услышать слово назидания. У него бывали настоятели монастырей с иноками и даже митро¬политы.

Весьма трогательно было отношение преподобного Феодора к ученикам в последние дни жизни. Он постоянно говорил им оглашения, внушал любовь к отрешению от мира и преданность

Уставу киновии. Когда силы его оставляли и он не мог говорить, святой Отец обращался к помощи монастырского каллиграфа и диктовал ему очередную беседу. Почувствовав небольшое облегчение от болезни, святой Отец спешил в храм совершить божественную литургию и приобщиться святых Тайн, а затем опять и опять руководил, назидал, просвещал братство. Особые наставления он дал эконому Навкратию, своему преемнику по управлению монастырем, и ближайшим его помощникам.

Между тем, в начале ноября 826 года, приступы болезни свято¬го Отца усилились. Терзаемый страданиями, он, однако, продол¬жал дело учительства. Восьмого ноября святой Отец объявил ученикам свое предсмертное завещание, внушал им в чистоте хранить веру, соблюдать истину и жить по правде и обещал молиться за совершенствование братства и возрастание монасты¬ря. Также он передал свое приветствие Патриарху Антонию I, архиереям, исповедникам за имя Христово и всем своим сподвиж¬никам, простил всех монахов и мирян, бывших под епитимией, а в заключение простился с учениками и сказал: «Господь мира да будет с духом вашим».

Одиннадцатого ноября преподобный Феодор причастился святых Таин, по обыкновению помазал тело свое елеем и много молился. В шестом часу дня, почувствовав приближение смерти, он повелел ученикам зажечь свечи и петь Непорочны, и, когда они пели вторую статию, он в присутствии всех предал свою чистую душу Богу. Священное и многострадальное тело преподобного было перенесено из монастыря на полуострове святого Трифона на остров Принкипо в Мраморном море и здесь торжественно погребено. Господь прославил святого Отца нетлением его мо¬щей, которые после окончательного восстановления иконопочи¬тания при благочестивой царице Феодоре и Патриархе Византий¬ском Мефодии были в 845 году торжественно перенесены с остро¬ва Принкипо в Студийский монастырь в Константинополе и поло¬жены в гробнице его ближайших сподвижников — духовного отца Платона и родного брата Иосифа, архиепископа Фессалоникского.

Один из древних биографов Феодора Студита говорит о его значении для Церкви: «...и [он] приложился к праведным от века, на протяжении всей своей жизни гонимый за правду; к преподоб¬ным — любитель мучеников, сподвижник их и многострадален; к апостолам — проходивший одинаковым с ними путем веры; к пророкам — почтенный от Бога равным дарованием и запечат¬левший их предсказания своими делами, ибо утверждал, что воплощение Еммануила всенепременно должно быть почитаемо при посредстве священных изображений; ко всем святым анге¬лам — подражавший во плоти жизни их всеми своими силами; к Вседержителю Богу и Господу славы и Царю всех — по страху пред Ним вменявший ни во что земные и конечные царства, попиравший всякую славу человеческую, как прах, и по возмож¬ности уподоблявшийся Богу и Христу».

В этой краткой, но выразительной характеристике наилучшим образом оценена вся разносторонняя и выдающаяся деятельность преподобного Феодора Студита в отношении защиты евангель¬ской и церковной правды, борьбы за свободу Церкви и независи¬мость ее внутренней организации, в области устройства монаше¬ской жизни и в достижении нравственного совершенства. Поистине Феодор Студит был великим наставником православия и учителем благочестия, ярким светильником вселенной, премуд¬рым и боговдохновенным устроителем иноческой жизни, память о котором всегда должна быть священной у всех верных чад Святой Православной Церкви.

И. И. С.