Постмодернистская религиозно-философская библиотека

Иванцов-Платонов А. Письмо к Ф. М. Достоевскому.

20 декабря 1880 г. Москва

Милостивый государь,

глубокоуважаемый Федор Михайлович!

Позвольте давнему любителю и почитателю Ваших произведений, под впечатлением последнего Вашего романа,1 только что им прочитанного, выразить пред Вами чувства – благодарности, любви, радости. Никогда еще ни одному из поэтов и романистов русских (кажется – и иностранных) не приходилось так глубоко касаться высших сторон духовной жизни и так сердечно освещать нас нравственно-христианской идеей, как Вы это делаете в своих произведениях. В Вашем лице художественная литература входит в ту область, которая обыкновенно считается специальным достоянием религиозно-нравственной литературы. Нужно бы, чтобы и со стороны специальной духовно-нравственной литературы сказалось о Ваших произведениях серьезное слово. В нынешнем году в одном из духовных журналов (в «Православном обозрении») были помещены две статьи по поводу «Карамазовых»:2 но ими нельзя удовлетвориться. Хотелось бы мне написать что-нибудь о Ваших произведениях, преимущественно со стороны нравственных идей, раскрывающихся в них.3 Но не знаю, когда могут освободиться руки для этого от других специальных работ, уже начатых. Посылаю Вам некоторые из моих сочинений.4 Всего не могу собрать: между прочим нет здесь 1-ой части книжки о католицизме.5 брошюры «Христианское ученье о любви к человечеству сравнительно с крайностями современного социализма»6 и статей по поводу богословских сочинений Хомякова.7 Но, может быть, и в том, что посылается, Вы найдете нечто родственное некоторым Вашим мыслям, – и это будет мне радостью. Помоги Вам Бог выполнить обет, высказанный в последнем Вашем «Дневнике»: «послужить делу Христову, пока перо будет держаться в руках»,8 – и дай Бог, чтобы еще долго и долго твердо держалось перо в Ваших руках.

Подробнее...

Глаголев А. Слова.

Содержание

Слово в день памяти св. Равноапостольной Марии Магдалины и тезоименитства Государыни Императрицы Марии Феодоровны 22 июля 1907 года. О христианском призвании и служении женщины Слово в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Николая Александровича, Самодержца Всероссийского Слово в Великий пяток на вечернем богослужении, пред Плащаницею. О жизненном единении христианина со Христом Спасителем Слово в день Богоявления или Крещения Господня. О духе и сущности истинно-христианского просвещения 

Слово в день памяти св. Равноапостольной Марии Магдалины и тезоименитства Государыни Императрицы Марии Феодоровны 22 июля 1907 года. О христианском призвании и служении женщины

Произнесено в Киево-Софийском кафедральном соборе.

«О Христе Иисусе ...несть мужеский пол, ни женский, вси бо едино» (Гал.3:28).

Подробнее...

Гаврюшин Н. К. На протяжении веков понятие «наука» менялось.

В последние годы тема отношений науки и религии становится всё более актуальной, при этом нередко утверждается, что конфликт между ними неизбежен. На вопросы портала «Богослов.ru» отвечает профессор Московской духовной академии Н. Гаврюшин — один из докладчиков семинара «Православие и наука: история, современность, будущее», который пройдёт 18 сентября в храме мученицы Татианы при МГУ имени М.В. Ломоносова.

Даниил Сидоров: Николай Константинович, в чём особенность отношений науки и веры в восточно-христианской (православной) культурной традиции по сравнению с западной?

Николай Константинович Гаврюшин: Прежде всего надо бы разобраться с вопросом, что такое наука. В романских и германских языках её связывают со знанием, в русском — с учением. На протяжении веков понятие «наука» существенно изменялось. Есть, между прочим, известная работа Пиамы Павловны Гайденко «Эволюция понятия науки», к которой вряд ли обращаются те, кто подобные вопросы задает. Отнюдь не очевидно, что и сегодня представления о «научности» существенно варьируются. Не говорю уже о том, что в любой «науке» присутствует элемент «веры» или «доверия» к ее инструментарию, методам и так далее.

Подробнее...

Гаврюшин Н. К. Куда скакал синий всадник? Василий Кандинский и эстетика беспредметной исихии.

...Всего лишь в сотне верст от первопрестольной матушки Москвы, неподалеку от тихого города Талдома, на известной в своей округе чертухинской мельнице происходила – без малого сто лет назад – тайная беседа двух сельских любомудров. Запомнилась бы она, наверное, только вековым ветлам да покрывшемуся зеленой ряской омуту, не случись там совсем неприметно третье лицо, коему мы и обязаны точной записью этого разговора, а самое главное - приводившихся в нем цитат из навсегда утраченной книги "Златые уста". Может быть, они помогут ответить на вопрос, откуда и куда скакал Синий Всадник…

Сегодня уже совершенно очевидно, что не один Василий Кандинский грезил Синим Всадником, что неведомый рыцарь − или его двойник − заворожил многих художников начала века − Карла Бауэра, Уолтера Крейна, Карла Пиефо. Также бесспорно, что "Стихи без слов" русского живописца (1901) находятся в близком родстве с "Romances sans paroles" Поля Верлена, а в более отдаленном − с "Lieder ohne Worte" Ф. Мендельсона, и что даже идеи беспредметной, или абстрактной живописи проскальзывали в произведениях Августа Энделля и Георга Леммена и разносились терпкими дуновениями югендстиля.

Подробнее...

Вейдле В. Разговор о бахвальстве.

— Отчего это ваши соотечественники, — говорил мне на днях старик-француз, бывавший в России и хорошо понимающий по-русски, — отчего это ваши соотечественники так склонны к самовосхвалению, к хвастовству, к тому, что так хорошо называется у вас — ах, как богат, как великолепен ваш язык — бахвальством? Не то, чтобы к индивидуальному бахвальству, этого я не замечал, а к собирательному, коллективному, к такому, которое говорит не «я», «мое», а «мы», «наше». На поверку это ведь сводится к тому же самому: «я» — составная часть этого «мы», «мое» — составная часть этого «наше». Если я скажу: «мы лучше всех», то ведь я тем самым сказал: «я лучше всех», — если не всех, кто внутри этого «мы», то всех, кто за пределами его, а их ведь очень много. Вот я читаю ваши газеты, а там на все лады и повторяют это самое: мы лучше всех.

Тут я прервал его: да полноте, разве это мы одни? Ведь и ваши соотечественники любят прихвастнуть — индивидуально и коллективно, всячески.

— Да, да, — сказал он, — я знаю. Классик один ваш еще полтораста лет назад молвил про нас:

Французик из Бордо, надсаживая грудь...

Подробнее...

Вейдле В. Письма об иконе.

Письмо первое. Образ и символ

Икона принадлежит Православию. На Западе она — гостья. Родилась она, правда, в неразделенной еще Церкви, и почитание ее не оспаривается католичеством; но исконная и непрерывная (хоть и не очень широкая) традиция иконы и ее почитания наблюдается в одной Италии, где сквозь века всего крепче хранилась связь как с христианской древностью, так и с Византией. Не первенствует, однако, эта традиция и здесь. Если же нынче в католических храмах всего Запада нередко встречаются и пользуются вниманием молящихся отдельные, большей частью богородичные иконы так называемого итало-греческого письма или репродукции с них, то появились они там в недавнее время, в силу потребности, которая раньше не проявлялась и происхождение которой интересно было бы выяснить. Западное религиозное искусство, даже в созданиях своих, наиболее близких к иконе, как современные ее расцвету в России итальянский алтарный образ или «Andachtsbild» заальпийских стран, иконным искусством все же не становится; у него другой художественный облик и другой религиозный смысл. Икона укоренена и полностью утверждена только в восточном, вернее — греческом христианстве. Но из этого отнюдь не следует, что и значение она имеет только в его пределах.

Подробнее...

Вейдле В. Оправдание поэта.

В полном Собрании Сочинений Толстого, под редакцией Черткова, серия первая, том 72-й (Москва, 1933), напечатано краткое письмо, неизвестно кому адресованное, но, как видно из текста, поэту, в ответ на присланные им стихи. Толстой пишет: «Я не люблю стихов и считаю стихотворство пустым занятием. Если человеку есть что сказать, то он постарается сказать это как можно явственнее и проще, а если нечего сказать, то лучше молчать. И потому не присылайте мне стихов и, пожалуйста, не сетуйте на меня, если я прямо высказываю свое мнение».

Вероятно, стихи были плохие; незадачливые стихоплеты любят посылать свои творения знаменитым писателям. Писатели эти большей частью бросают стихи в корзину и об ответе не помышляют. Толстой ответил — по чувству писательского долга и потому, что вообще на все письма отвечал; но ответ его — не простая отговорка, а весьма ясная формулировка вполне определенного взгляда на поэзию. Толстовского взгляда? Да, толстовского; но только если это прилагательное производить от существительного «толстовство», а не от имени собственного Толстой. Сам Лев Николаевич в эти поздние годы жизни если и мог сказать положа руку на сердце: «Я… считаю стихотворство пустым занятием», то сказать с той же искренностью: «Я не люблю стихов», он, даже и в эти годы, все-таки не мог. Пушкинское «Воспоминание» он полюбил на всю жизнь, включил в «Круг чтения» и проливал над ним слезы еще и в старости. О «Последней любви» Тютчева он когда-то высказался пренебрежительно (тоже, мол, песок сыпется, а все о любви пишет), но именно в эти поздние годы томик Тютчева постоянно лежал у его изголовья и он сказал одному из частых своих собеседников (Лазурскому): «Жить без него не могу». Отрицания поэзии (как, впрочем, и музыки) требовало его учение, с которым не во всем — и меньше всего в этом — согласна была его душа. Но интереснее самого отрицания — его мотивировка; и тут Толстой высказал — действительно с полной прямотой — то самое, что думают многие, но не решаются высказать открыто.

Подробнее...

Аркадий (Остальский), священномученик. Царь бичей.

(Притча по Г-вой)

Однажды собравшись бичи человечества, разрушающие и губящие его, решили избрать себе царя.

Кому же отдать царскую корону? Единодушно собрание решило присудить ее тому, кто докажет, что он делает наиболее вреда человечеству.

Первой выступила чума и предъявила свои права на царскую корону. Но тут же объявилась и соперница её – холера, которая стала оспаривать первенство себе.

После холеры к собранию обратилась чахотка. „Я не произвожу повальных болезней, как чума или холера – говорила она – но жертв у меня несравненно больше чем у них. Я всегда и везде. Для меня не существует: ни докторов, ни ядов-лекарств. Каждый день я уношу сотни людей, и никто еще не нашелся из людей, кто бы победил меня. А потому я по праву должна надеть царскую корону бичей человечества.

„Мне корону! – запищала лихорадка – Хотя люди меня и не так боятся, как чахотки или холеры, но я несравненно больше кошу их. И только там, где была я, успешно работают другие болезни.»

Подробнее...

Андроник (Никольский). Станем добре, станем со страхом, вонмем.

Письма архиерея к иереям

Содержание

1. Требования времени 2. Наша народная русская культура есть культура духа 3. Духовное пастырствование на почве русского народного духа 4. Отрицательные черты в наблюдаемой современной действительности 5. Глубокая вера и чувствительная совесть у народа, мятущаяся при недостатке пастырского руководства 6. Постепенность и жизненность пастырских начинаний О богослужении 7. Проповедь Евангелия жизни 8. Содружество ревнителей веры и жизни по вере 9. Благотворительность 10. Народная школа 11. Библиотека, читальня и вообще о печатном слове 12. Борьба с пьянством Общества трезвости 13. Народные богомоления и паломничества 14. Приходские праздники 15. Нынешний соблазн о видимости сектантского благочестия 16. Священник-миссионер 17. Различные обнаружения церковности в деревне и в городе 18. Евангелие Христово должно быть закваской всей жизни по нему 19. Оцерковление жизни во всех ее отправлениях 20. Благодатная почва для Евангелия в духе русского народа 21. Пастырские посещения домов прихожан 22. Научение обрядам и обычаям церковным 23. Тайна христианского благочестия – воодушевление пастыря Церкви Святочное приветствие духовенству Пермской епархии 24. Заключение

Подробнее...

Амфилохий (Сергиевский-Казанцев). О греческом Кондакаре XII-XIII века Московской синодальной библиотеки сравнительно с древним славянским переводом.

Выбор слов из древнего Славянского Кондакаря сравнительно с Греческим Кондакарем XII–XIII века Московской Синодальной библиотеки1

Басн̾ныи (μυθηκòς) – вымышленный, баснословный. Басн̾нѹю ѥ҅линь мѹдроⷵ ѡⷵвиль ѥ́си всѹ. Икос. 3 окт. Св. Дионисию Ареопагиту из 6-ти месячной служб. минеи XIV в. № 75. Библ. Унд. л. 59. τὴν μυθηκὴν (–ικὴν) ἑλλίνων (–ήνων) σoφίαν καταλελoιπας. В словаре Востокова сего слова нет.

Бесловесьникъ (ἄλoγoς) – неразумный. Хъітрословесьникъі бесловесникъі обличающи. Ик. начин. греч. буквою ρ на Благовещ. Бц҃ы из Конд. XI в. № 1. Син. тип. Библ. τεκνoλόγoυς ἀλόγoυς ἐλέγχoυσα. В словаре Востокова слова бесловесьникъ нет. В старопечатных триодях и новопечатных: хытрословеснъіѧ безсловеснъіѧ...

Бе съпонъі (ἀνεμπoδίστως) – беспрепятственно, свободно. Бе съпонъі славлю тѧ. Икос. 25 апр. св. еванг. Марку из Кондак. XI в. № 1. Син. тип. Библ. ἀνεμπoδίστως δoξαζω σε. В словаре Востокова слова бе спонъі нет. В старопечатных минеях и минеи 1710 г.: непреткновенно...

Бе съітости (ἀπλήστως) – ненасытно. Нѹдить бе сытости, Икос. 15 нояб. св. Ап. Матфея из конд. XI в. № 1. Син. тип. Библ. βιάζεται ἁπλεῖστως (–ηστως). В словаре Востокова сего слова нет. В служ. старопечатных минеях и минеи 1710 г. нꙋдить мѧ несытно.

Подробнее...