Постмодернистская религиозно-философская библиотека

Антоний (Храповицкий), митрополит. О России.

Содержание

Русский народ и монархия Патриарх Никон и Россия

Русский народ и монархия

Русский народ в своей толще от начала русской истории и до последних времен был всегда настроен монархически, и я убежден, что если бы перед революцией устроили в России народный плебисцит, то русский народ в своем подавляющем большинстве высказался бы за самодержавного царя.

Однако в прошлом (ХIХ) столетии, в 60–70-х годах под влиянием европейского воспитания, чужой философии и литературы патриотизм в руководящей русской интеллигенции совершенно упал и был в загоне. Рядовой обыватель тогда не смел заикаться о любви к Отечеству, и в интеллигентном обществе об этом говорили только с насмешкой и с оттенком презрения. Русское общество всколыхнулось в конце 80-х годов под влиянием Восточной войны за освобождение славян. Победы русского оружия, патриотические статьи, имена военных героев, ликующие народные собрания – все это сделало то, что о патриотизме невозможно было замалчивать. Убийство же императора Александра II дало русскому обществу еще более сильный толчок вправо. Оппозиционеры должны были замолкнуть. В обществе перестали рассказывать со сладострастием анекдоты о нарушениях седьмой заповеди во дворце, и любовь к царю стала обнаруживаться всюду. Как сейчас, я помню панихиду по императору Александру II, совершавшуюся в Петербурге протопресвитером Янышевым. Я был тогда студентом первого курса Духовной академии. Молящиеся горько плакали, а протопресвитер Янышев говорил о том позоре, который падает на Россию за злодейское убиение государя.

Новый император Александр III сразу овладел народными сердцами, заявив себя чисто русским царем своим отеческим отношением к подданным. В многочисленных резолюциях по различным делам стало сказываться его отеческое попечение о русском народе. Особенно мне врезалась в память резолюция царя на докладе о сооружении часовни на месте убиения Александра II. Государь написал: «Мне кажется, нужно построить там церковь». Церквей тогда в Петербурге было очень мало, и это явилось как бы началом русификации Петербурга, до того времени бывшего почти иностранным городом, наполовину говорившим по-немецки. Действительно, если посмотреть в плане Петербурга на том сегменте, основанием которого служит Невский проспект, а дугою Нева от Адмиралтейской площади до Фонтанки, а также от Знамения до лавры, то в этом большом пространстве до 1881 года не было ни одной церкви. И вот на поле первого сегмента произошло убийство государя. Император Александр III всюду стремился вносить сердечную заботливость и отеческое попечение. Очень трогательным был установившийся тогда обычай назначать в царские дни в столичных театрах патриотические пьесы, для посещения коих рассылались билеты во все учебные заведения. Среди юношества в эти дни появились царь и царица, окруженные всеобщим восторженным почитанием. Вообще тогда казалось, что в русской жизни наступила новая эра, причем во главе возрождения встал Петербург. Туда повалил настоящий русский мужик. Сама Николаевская железная дорога сделалась проводником чисто русского движения. На многих ее станциях ставились громадные иконы, путешествующие возжигали перед ними многочисленные свечи, а перед отправлением поездов служились длинные молебны. Попутно с этим росли литературные патриотические силы. Это время было расцветом Достоевского, тогда процветали славянофилы, действовали братья Аксаковы. Лучшие представители русской интеллигенции возвысили свой голос против уже умиравшего атеизма и ложного космополитизма. Таков, между прочим, был малоизвестный теперь, но безусловно просвещенный русский ученый и публицист Н.Н.Страхов, выступивший через лучшую в России газету аксаковскую «Русь» со своими «Письмами о нигилизме». Сама «Русь» была как бы горящим факелом, освещающим русскую жизнь.

К этому периоду относится и начало деятельности великого праведника земли Русской отца Иоанна Кронштадтского, имевшего могучее действие на народ, который встречал его более восторженно, чем самого царя. Таков был расцвет России. Но не дремали и революционеры. Они лишь притихли, объединяя и сосредоточивая свои силы вокруг толстых научных и литературных журналов, как, например, «Вестник Европы», в университетах, в земских учреждениях. От поры до времени они поднимали свою голову. Мне врезалась в память одна карикатура, появившаяся в Петербурге. Последними словами императора Александра II были: «Домой! Домой!» Аксаков написал в «Руси» статью, в которой эти слова истолковывал, призывая русское общество вернуться в Москву. И вот вскоре появилась карикатура, на которой был изображен Аксаков, стоящий в боярском костюме у жалкой избушки, зазывающий проходящую публику «в Москву», публика же направлялась к большим европейским зданиям, изображавшим культурную Европу, на Аксакова же и его жалкую избушку никто не обращал внимания.

Царствование императора Александра III было непродолжительным и завершилось трогательной кончиной, последовавшей в присутствии отца Иоанна Кронштадтского. Новый 26-летний царь Николай II сразу обнаружил себя сторонником Православия и благочестия. Однако ближайшие задачи России в новое царствование были мало поняты. Это сказалось, между прочим, в таких начинаниях, как учреждение Гаагской конференции, которая сама по себе дело благородное, но для России совершенно бесполезное. Неудачным было, например, учреждение народных домов с большими сценами, на которых хотели было показывать для народа различные драмы и трагедии, однако результат получался совершенно неожиданный – в самых трагических местах, когда актер убивал свою возлюбленную, народ отвечал дружным смехом. Происходило это оттого, что русский народ, отличаясь искренностью и правдивостью, никогда не примет всерьез того, что делается на сцене, и трагедиями его не растрогаешь. В царствование императора Николая II наши оппозиционеры кое-чему научились и поняли, что революции достигнуть можно не столько террористическими актами, сколько злобной критикой, введением конституции, развращением народа и пр. На службу революции пошли почти все университетские профессора и такой талантливый человек, как Лев Толстой, всю свою жизнь бывший рабом демонического тщеславия. Во всем своем творчестве, как философском, так и художественном, он одинаково разрушал веру и государственный порядок, изображая человека не свободной личностью, а каким-то всплеском или волной мировой жизни (смерть Андрея Болконского, сон Пети Ростова). При казавшемся внешнем благополучии в России уже назревал кризис, его предчувствовал такой праведник, как отец Иоанн Кронштадтский, который, будучи горячим поборником самодержавия, весьма печалился тем, что во дворце стали свивать себе гнездо теософия и оккультизм, и он перестал, к огорчению государя и государыни, посещать дворец. Светлым лучом последнего царствования было прославление шести угодников, осуществленное по инициативе царя, который шел в этом отношении далеко впереди нашего духовенства, скептически было относившегося к прославлению новых угодников. Самым близким к народному сердцу из прославленных угодников оказался преподобный Серафим Саровский, человек не очень ученый, но наделенный таким сердцем и такой верой, что он не пасовал перед самой грешной душой, но принимал каждого в свои распростертые объятия, как любящий отец.

Две последние неудачные войны подсекли Россию, революционеры добились своего и ее свалили. Теперь я не имею надежд на быстрое восстановление России: она должна искупить страданиями свое нравственное падение. Еврейский народ странствовал в пустыне сорок лет, пока возвратился в землю обетованную. Мы не знаем, сколько лет назначено странствовать в смуте русскому народу, пока не возвратится он к законному обетованному устроению своей жизни, но всеми мерами, всеми способами и всеми силами содействовать его освобождению и возрождению – неотложный долг всех нас.

Патриарх Никон и Россия

В дни Рождества Христова православные христиане, прославляя Виновника этого великого события, стараются доставлять друг другу духовные радости, напоминающие людям о Божественных благодеяниях, которые ниспосланы им из Вифлеемской пещеры. В этот день церковные пастыри не только совершали службы в храмах, но и с крестом в руках и со славословием Христу Спасителю на устах объезжали дома прихожан за несколько дней до праздника, заранее вводя всех в радость Рождества Христова.

Желал бы и я оторваться от своей убогой жизни и хотя бы мысленно посетить мою возлюбленную паству, моих многочисленных друзей и вместе с ними прославлять грядущего в мир Спасителя. Жаждет также мое сердце обнять наше священное Отечество вместе со всеми скорбно в нем страдающими моими дорогими соотечественниками и поклониться нашим великим, ныне поверженным святыням. Особенно рвется мое сердце к гениальным созданиям величайшего человека русской истории патриарха Никона – Воскресенскому монастырю (Новому Иерусалиму), как бы сходящему с неба, Крестному монастырю на Белом море и валдайскому Иверскому монастырю в Новгородской губернии.

Иверский монастырь белеет среди озера с синими куполами и величественным иконостасом, который едва ли не превосходит все иконостасы на Руси.

Великолепная прозелень иконостасного тела и фонов придает особенную духовность многоярусному сочетанию священных изображений: не только сами святые кажутся поднимающимися к небу, но будто поднимают за собой и богомольца. В этом иконостасе замечателен образ Спасителя: лик его кроткий, благостный, выражающий чувства умиления и мягкости, которые так свойственны русской душе. К кроткому Спасителю припадают и лобызают Его пречистые ноги с одной стороны, справа, в сиянии, святитель Московский Филипп, а с другой стороны, слева, патриарх Никон, над головой которого написаны приведенные мною слова кондака Великой Среды. По моему глубокому убеждению, этот вдохновенный образ следовало бы нам воспроизводить с некоторой переделкой – в том смысле, что изображение патриарха Никона окружить таким же сиянием, каким окружен святитель Филипп, а надписанные им слова отнести ко всем нам – сынам России, ибо в личностях святителя Филиппа и патриарха Никона и заключается разгадка всех постигших нас несчастий.

Великая культура, великая страна, которая споткнется в своем призвании, утратит в лице ее руководящих кругов ясное понимание своего назначения, должна потерпеть крушение.

Внутреннее содержание русской жизни было создано Киевскими, Московскими и всея Руси митрополитами, которые брали пример с великих греческих иерархов, были ревностнейшими пастырями, никогда не споря из-за первенства власти, но всегда проповедуя правду без страха. Последним и самым великим из этих богатырей духа и был патриарх Никон. После него у нас на столичных кафедрах бывали преимущественно иерархи-вельможи, искушенные в политике и тонкостях придворной жизни. Они должны были действовать больше хитростью, нежели правдой Божией, которая все больше и больше тускнела на Русской земле, пока наконец вся не покрылась непроходимой тьмой.

По убеждению патриарха Никона, призвание России заключается в том, чтобы стать мировым центром христианской культуры, просвещения и высшего благочестия. Поэтому он поставил задачей своей жизни ослабление русского церковного провинциализма. Это была светлая эпоха русской истории. В Москве существовал замечательный кружок пламеневших высокими идеями реформаторов. В умах этих людей зрели самые широкие планы церковных и общественных, даже, можно сказать, мировых перестроек и преобразований. Это были самые светлые мечтатели, думавшие сделать всех инородцев в России христианами, освободить греков и славян от турок, устроить Церковь на строго канонических началах. На почве таких идеальных предприятий разгорелась в высокий пламень дружба двух девственных по чистоте душ – царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Царь и патриарх были два глубоко и нежно любивших друг друга человека. Дружба царя и патриарха исправила священные книги, восстановила благообразие общественной молитвы, присоединила к России Малороссию, привлекла к нам восточных патриархов и восточных ученых, побеждала поляков и шведов. А если бы Никон оставался патриархом до конца своей жизни, то были бы снова возвращены под власть русских государей исконные русские области – Северо-Западный и Юго-Западный край, славяне были бы освобождены много раньше, не было бы причин ни для последней войны, ни для крушения России, а вслед за сим сохранялось бы благоденствие и во всем мире, во главе которого стояла бы Россия.

Вообще Россия была бы действительно возведена на степень величия Третьего Рима, и возрастание нашего Отечества как в духовном, так и в политическом отношении было бы необозримо.

Однако до понимания таких великих отечественных задач не могли подняться современники, и всем этим светлым и прямо сказочным перспективам не суждено было сбыться.

Лживые и низкие бояре, которых постоянно смирял патриарх, придворная раболепная знать, люди дутые, своекорыстные и с холопской душой, успели оговорить патриарха, озлобить царя, их нежную дружбу превратить в многолетнюю ссору, сослать великого патриарха в ссылку «на вечное покаяние» в Ферапонтов Белозерский монастырь и затемнить истинное призвание России, которую с тех пор постигает одно несчастье за другим.

Царь Алексей Михайлович умирает, не достигнув пятидесяти лет, тревожась духом на смертном одре, что лишен благословения заточенного патриарха, раскаиваясь в его низвержении и испрашивая у него себе прощения.

Царь Петр вводит у нас чужебесие, на святительские престолы восходят характеры преимущественно эластичные, могущие ужиться при всякой власти и интригах, умеющие хитрить и лицемерить.

После Петра ряд наших царей проникается немецким духом. Император Павел I стремится сделаться народным царем, но падает жертвой предательства. Император Александр I попадает в тенета Священного Союза, и хотя оставляет после себя красивое сказание о добровольно поднятом им подвиге, но не оставляет России того прямого пути, по которому ей надлежит идти. Император Александр II умирает от руки убийцы. Император Александр III загадочно умирает в полном расцвете своих сил. И наконец, благочестивейший государь Николай II принимает мученическую кончину со всем своим царским семейством от руки злодеев.

Думаю, что читатель не может заподозрить меня в недостатке преданности русским монархам. Я желал бы, чтобы власть благочестивых русских царей была превыше всех мирских властей на земле и чтобы благоденствие и слава их была беспредельной. Но, взирая на крестный путь, которым идет наше Отечество после патриарха Никона, невольно приходишь к убеждению, что России невозможно уклониться от пути, который ей предуказан великим Никоном – патриархом, заточенным за слово Божие и за Святую Церковь, а вернее – самим Промыслом Божиим.

Литература о патриархе Никоне у нас была довольно обширная. Мне не раз приходилось ссылаться на нее и указывать, что большая часть ее была недоброжелательна к великому Никону, но вот в самое последнее время появилось замечательное трехтомное исследование профессора М.В.Зызыкина «Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи» (Варшава, 1935). По оригинальности, убедительности и свежести материалов это лучшее произведение о патриархе Никоне, после которого, надеюсь, уже никто не посмеет порицать патриарха Никона.

Гений этого великого человека заключался в том, что он глубоко проникал в народную душу, в сокровеннейшие ее тайники, он сливался с народом. Считая же главной задачей своей жизни ослабление русского церковного провинциализма, он тем самым сливался и со всем христианским миром.

Патриарх Никон был полный демократ, собственно говоря, простой русский мужик, обогатившийся богатыми дарами, – он был аскет, народный вождь, правитель и отшельник, художник и хозяин, друг двора, патриот своего народа, вселенский святитель, поборник просвещения и строгий хранитель церковной дисциплины, нежная душа и грозный обличитель неправды.

* * *

Я убежден в том, что Русская земля, давшая такого гения, имеет великое и светлое будущее. После всех пережитых испытаний она вернется к своему прямому призванию, которое будет стоять в центре церковной и политической жизни.

Задержкой к наступлению этого светлого времени является только наше нераскаяние, и мы должны с усердием припасть к родившемуся Спасителю, «любовию облобызающе» пречистеи Его нозе и зовуще: «Спасе, от скверных дел избави нас, смиренных рабов Твоих».